Солдаты афганской войны - Сергей Бояркин

Особенно вши распоясывались в зимнее время, когда их защищал толстый слой одежды, под которым они чувствовали себя в полной безопасности. Как только с этими зловредными насекомыми ни боролись: и подвергали термообработке всю одежду и постельные принадлежности, некоторые даже стирали своё хэбэ в бензине — ничего не помогало. Вши были на редкость живучими тварями. Они быстро возвращали оставленные рубежи и восстанавливали свою прежнюю численность. Наши временные успехи так никогда и не увенчались окончательной победой. И смирившись с мыслью о неизбежном совместном проживании, каждый стал воевать со своей популяцией паразитов самостоятельно, тщательно осматривая одежду и, выискав затаившихся бестий, безжалостно давил их ногтями.

Дембельский досуг

Зима выдалась для Кабула холодной. Днём около нуля, а ночью — отрицательная температура. На земле долго держался снег. Чтобы в помещении было тепло, установили печь-буржуйку. Топили её исключительно импортным дубовым паркетом советского производства. Его залежи мы обнаружили прямо под ногами — в подвальном помещении. Поскольку офицеры следили за тем, чтобы дорогой паркет не шёл в топку, для отвода глаз у печки демонстративно покоилась с трудом раздобытая кучка хвороста, а ящик упакованного паркета прятался где-нибудь под кроватями. Паркет горел отлично и давал много тепла — его хватило на всю первую зиму.

У буржуйки любили собираться деды и болтать на разные темы. Они курили, плевали и бросали окурки прямо на пол, давая возможность молодым постоянно упражняться в поддержании порядка. Временами, когда требовалось освежить разговор, они подзывали к себе какого-нибудь из молодых.

— Э-э! Учёный!

— Я!

— Двигай сюда! — я откладываю текущие дела и подхожу к весёлой компании дедов:

— Ефрейтор Бояркин по вашему приказанию прибыл!

— Давай, рассказывай!

— Чего рассказывать? — я вначале даже и не понял, что дедам просто хочется, чтобы их поразвлекли разговором.

— Да не е..ёт, хоть чо. Чему тебя учили в университете, то и растолкуй нам!

Я стал мобилизовывать мысли:

— Да это всё не так просто и не интересно наверное… Ну, там… как движутся частицы в полях, как распространяются всякие электрические, магнитные волны. Но там одни формулы.

— Не-е, нах… нам твои формулы сдались? Давай расскажи лучше, сколько баб сделал на гражданке!

Это был обязательный вопрос для всех молодых десантников, на который они должны были ответить честно и откровенно. Причём, особый интерес представляли те немногие молодые, которые успели жениться ещё до армии. Теперь им приходилось излагать мельчайшие подробности их первой брачной ночи перед многочисленной и очень внимательной аудиторией.

Я на эту тему порадовать дедов ничем не мог. Так и сказал:

— Нисколько.

Но деды расценили мой краткий ответ как остроумный и дружно загоготали.

— Ну, учёный, может, щупал какую? Так рассказывай! Нет? Ну, хоть целовался?

— Да, — смутился я, — с одной…

— С одной? Ха! Ха! А что же ты её не сделал?!

— Надо время… чтобы понравиться, лучше узнать друг друга…

Деды схватились за животы:

— Ха! Ха!.. Чтобы лучше узнать!.. Ой, уморил! Да пошёл, снял тёлку — вот и узнал всё!.. Бери пример с Антона — за десять дней отпуска одиннадцать баб сделал! — Антон, сидящий в общей кампании, удовлетворённо заулыбался. Он сам, без всяких просьб, рассказывал о своих похождениях при всяком удобном случае уже. множество раз, и потому его истории уже всем порядком поднадоели. — Ладно! Жизни ты не знаешь! Рассказывай что в книжках читал интересного!

Поскольку я всегда интересовался астрономией, то решил, что эта тема вполне подходящая и завёл долгую лекцию об устройстве нашей Вселенной: как образовалась наша солнечная система; как рождаются и умирают звёзды, превращаясь в красные гиганты, белые карлики, нейтронные звёзды и чёрные дыры; какие невообразимо огромные расстояния до звёзд и галактик, и из чего они состоят.

Хотя эта тема и была несколько далека от армейской жизни, тем не менее дедам мой рассказ понравился: они задавали различные уточняющие вопросы, типа: когда же люди полетят к звёздам, пытались разобраться в мудрёных эффектах теории относительности, но особенно всех волновал вопрос о пришельцах из космоса. Я прямо высказал свои сомнения в существование летающих тарелок, чем весьма разочаровал слушателей.

Позже некоторые не раз приходили в наш взвод специально для того, чтобы послушать мои лекции об устройстве мира.

Ы-ыы!.. Ы-ыы!.. А-аа!..

Надо же такому случиться, ни с того ни с сего у меня разболелся зуб. Зуб был крепким, без видимых дефектов, но прикоснуться к нему, из-за дикой боли, было невозможно. Весь день по этой причине служба мне была не в радость: я ничего не ел, мучился и всё надеялся, что со временем боль отступит. На утро следующего дня, после беспокойно проведённой ночи, щёку разбарабанило так, что глаз заплыл, и я смотрел на мир сквозь узкую щелку. После завтрака на построении ротный, заметив на моём лице значительные изменения, обратился ко мне:

— Ефрейтор Бояркин.

— Я!

— Почему лицо перекошено?

— Зуб заболел, товарищ старший лейтенант.

— А что это он у тебя заболел?

— Не знаю, может застудил.

— А может, кто засветил?

— Никак нет! Сам по себе заболел.

— Ладно, сразу после построения иди в ПМП.

Полковой медицинский пункт располагался в том здании, которое я оборонял в день переворота. В одной из пустующих комнат стояло кресло с бормашиной. Заведовал всем этим стоматологическим хозяйством военный врач в звании капитана. Об этом капитане постоянно ходили всякие нехорошие слухи, главным выводом которых было одно — лучше к нему не попадать. Солдаты, которым довелось обращаться к капитану по поводу зубной боли, утверждали, что он принципиально никогда не пользовался бормашиной, никогда не накладывал мышьяк и не ставил пломб. Капитан, как человек военный, признавал только самый радикальный способ лечения — немедленное удаление. Вдобавок ко всему, считая что солдат должен быть терпеливым, а также для экономии времени и медикаментов, он заодно и никогда не применял обезболивающие средства.

Когда я вошёл в ПМП, капитана там ещё не было. Время ожидания я полностью посвятил навязчивым мыслям о предстоящей неприятной процедуре. Спустя час капитан объявился.

— Товарищ капитан, у меня зуб болит, — обратился к нему я.

— Зуб? Щас в миг сделаем. Прыгай в кресло.

Стоило мне сесть, как случилось великое чудо — зуб внезапно перестал болеть.

Капитан взялся за больной зуб пальцами и не церемонясь стал его интенсивно шатать:

— Вот этот, что ли?

— У-у-у! — утвердительно промычал я в ответ. Почему- то боль притупилась настолько, что зверские манипуляции капитана были вполне терпимы, хотя всего две минуты назад к тому зубу и прикоснуться было невозможно.

— Х..ня! — заключил капитан.

Он сунул мне в руки эмалированный таз, сказал чтобы я его крепко держал перед собой, взял клещи и, сосредоточившись, вцепился ими в зуб. Я ещё сильнее зажмурил глаза и сжался. Капитан стал с силой раскачивать больной зуб. Раздался хруст разрываемой ткани десны и мои стоны:

— Ы-ыы!.. Ы-ыы!.. А-аа!..

Через несколько секунд всё было кончено, и в тазу звякнул мой больной зуб. Туда же я сплюнул хлынувшую из раны кровь. Заткнув ватным тампоном образовавшийся между зубов проём, капитан тут же скомандовал:

— Марш! Иди, мой таз!

Я вышел на улицу, свежим снежком очистил таз от крови, сунул зуб в карман, отнёс таз капитану и не спеша побрёл в расположение роты.

Вечером ко мне подошёл дневальный и сказал, что меня срочно вызывает ротный. Через минуту я уже стучался в дверь офицерской комнаты:

— Разрешите войти.

— Заходи.

— Товарищ старший лейтенант, ефрейтор Бояркин по вашему приказанию прибыл!

— Давай, Бояркин, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Кто тебе челюсть разнёс.

— Да нет, я же говорил — это у меня зуб болел.

— Врать-то зачем? Лицо всё перекошено. Так кто это тебя?

— На самом деле зуб вырвали, товарищ лейтенант! Он у меня в кармане лежит, могу показать.

— Ладно, не надо, — хмыкнул Хижняк. — Иди, служи дальше.

Невидимая охрана

Тот факт, что Бабрака охраняют советские военные, усиленно скрывался. Как только к Бабраку наведывалась какая-нибудь важная делегация, так непременно полк отправляли за город заниматься тактикой или на стрельбы. Всех оставшихся во дворце офицеры строго предупреждали:

— Чтоб на глаза никому не попадались! А то раструбят, что Бабрака охраняют одни русские!

Вскоре к Бабраку зачастили гости: то представители интеллигенции или духовенства, то иностранные послы или журналисты. Завидев их, мы прятались где могли. Ho армейская служба не позволяла схорониться полностью. Случались и казусы.