Двойная измена. Мои (не)истинные (СИ) - Екатерина Гераскина

Вильям навис надо мной, сверкая желтыми волчьим глазами, под его кожей играли стальные мышцы. Он был напряжен, от веселой игривости не осталось и следа. Я читала по его лицу, что если я захочу, то он отступится. Я повернула голову в сторону. Джереми сидел рядом, сверкая своей обнаженной красотой. Тот нежно гладил меня по лицу, обводил ключицы и тоже внимательно, даже как-то с опаской, смотрел на меня.

— Только без акробатических номеров и «бутербродов». К таким откровениям я пока не готова, — мужчины облегченно рассмеялись. А я мысленно махнула рукой и решила пуститься во все тяжкие со своими истинными.

— Конечно. Не сейчас, — прошептал Вильям и я, наконец, почувствовала тяжесть его тела.

Вильям впился голодным и жадным поцелуем в мои губы. Я охнула от резкой волны удовольствия, что накатила на меня. «Да он меня сожрать, что ли, решил?!». Я прикусила его за губу, но Вильяма было уже не остановить. Да и не хотелось, если честно. Я понимала, что если сейчас снова откажу, то еще не скоро наберусь смелости и откроюсь для своих мужчин. А ведь они мои! Окончательно и бесповоротно!

А еще я чувствовала, что именно сейчас я нужна моим мужчинам как воздух, как вода для заплутавшего путника в пустыне. И жизненно необходимы мои страсть, любовь, ласка. Вильям так же, как и Джереми, в эту самую минуту нуждаются во мне, в моих чувствах. Их волки были растеряны как только они появились на пороге отеля. Видимо, и Раймонд почувствовал подобное, раз оставил нас и до сих пор не вернулся. Я хотела остановить Вила и расспросить его о разговоре с матерью, но тот отстранился лишь на мгновение, рыкнул, качнул головой.

— Все завтра, Вика, девочка моя, волчица. Хочу, чтобы в твоих мыслях были только мы… никаких вопросов и… проблем.

Дальше последовал еще один поцелуй, как заявление своих прав на меня. Я вцепилась в плечи Вила, раня когтями, как некогда Раймонда. Но Вильям не останавливал меня, на мгновение я даже забыла о Джереми. Только тот не забыл обо мне. Его руки поползли к моей груди, огладили два полушария и сжали, перекатывая острые вершинки между пальцами. Я несдержанно застонала в рот Вила, перестала отвечать на его поцелуй-поглощение, ведь именно на это и были похожи его грубые и сумасшедшие действия губами. Язык Вильяма не дал мне и шанса привыкнуть ко второй паре рук, стоило только начать отвечать, как Вил снова нагло проник в мой рот и стал бороться за власть с моим. А потом Вильям резко отстранился, оскалился, его черты лица заострились, а я по-новому посмотрела на его. И то, что я видела: как горели его глаза при виде меня, какую мучительную жажду тот испытывал, мне безумно нравилось. Я вжалась затылком в кровать, открывая вид на беззащитную хрупкую шею и мой оборотень несдержанно облизал ее. Лишь слегка прикусил клыками, показывая, что сейчас со мной совсем не человек, а зверь. Мое сердце забилось как сумасшедшее, я признавала его власть и силу. Я подчинялась ему. Хотела, чтобы тот укусил меня как Раймонд, чтобы впился в кожу клыками, но мой мужчина вознамерился меня помучить.

Я впилась своими острыми когтями в плечи Вильяма, а потом еще и мстительно провела одной ладонью по его голой и рельефной спине, оставляя там красные полосы, испытывая удовольствие оттого, что тоже пометила своего мужчину. А еще что поиграла на его нервах. Я хотела его безумно и подталкивала уже к слиянию.

Вильям на это, негодующе рыкнув, оторвался от облизывания шеи и прикусил мне губу: отчаянно, голодно. А когда я двумя руками с острыми когтями в ответ впилась в его крепкие и аппетитные ягодицы, он начал зализывать место своего укуса. Было больно, ведь нижняя губа саднила, и наверняка останется след от укуса, но вместе с тем было вкусно, сладко и остро. Вильям успокоился, ураган стих, шторм так и не наступил. Я тоже ослабила хватку на его ягодицах и начала просто гладить и дотрагиваться до всего, до чего могла дотянуться: ребра, ямочки на пояснице, снова широкие плечи, мощная шея. Я гладила своего мужчину, он начал гладить меня в ответ, как-то ласково, аккуратно и с любовью, что ли?

Так же неспешно Вильям толкнулся в меня, я судорожно оторвала свои руки от него и опустила их на простыню. Вил спустился поцелуями ниже: подбородок, шея, ключица, грудь, ничего не осталось без его внимания. Я закинула голову назад и не открывала глаз, концентрируясь на его медленных, но глубоких толчках и мягких, невесомых, словно перышко, поцелуях. Я таяла в его надежных объятиях, он вел в этом танце любви, я желала чувствовать и принимать все, что он мне давал. Но тут Вил отстранился, выпрямился, так и не выходя из меня. А мои губы накрыл рот Джереми. Он нежно и ласково целовал меня, оглаживая грудь, пока я дурела от наполненности и нереальности происходящего. Руки мои упали на простыню и сжали ее. Я ощущала себя безынициативным бревном в постели, но таким зацелованным и обласканным вниманием мужчин, что решила забить на это, ведь они, судя по всему, от своей безраздельной власти над моим несопротивляющимся телом тоже получали удовольствие.

Я сжала руками простынь и крепко зажмурилась, напряжение, которое поселилось внутри меня за последние дни, наконец-то готовилось оставить мое тело. Мы закрепляли нашу связь.

— Посмотри на меня, — глухой голос Вильяма заставил широко раскрыть глаза. Джереми отстранился. Я увидела темный, как бездна, взгляд Вила, которым он внимательно следил за мной.

Его движения стали более размашистыми и резкими. Вильям до боли сжал мою напряженную вершинку соска и потянул ее, я же, не выдержав этого, наконец-то соскользнула в пучину наслаждения и удовольствия. Забилась под ним и открыла рот в низком грудном крике, и все это, не отрывая взгляда от мужчины, который только после этого соскользнул за мной в глубину экстаза.

Вильям так и лежал на мне, и вес его тела чувствовался так приятно, так правильно. Он уткнулся в мое плечо и тяжело дышал. Вся его спина была мокрая. Но тот решил покинуть меня, скатился, улегся рядом, а его место занял Джереми. Я задохнулась от того, что и он тоже захочет взять свое. На мое удивление усталость сменилась вожделением.

Медленный нетерпеливый рывок за щиколотку, и вот я уже лежу, накрытая крепким