Просто бывшие - Чарити Феррелл

Его голова склонена вниз, взгляд прикован к земле, ноги волочатся по земле на пути к входной двери.

Посмотри вверх. Посмотри вверх. Посмотри, черт возьми, вверх.

Мое сердце замирает, когда он наконец смотрит.

Это быстрый взгляд, короткий, и он длится всего секунду, когда его глаза ловят мои, и в них нет эмоций, они закрыты, не работают.

Он стыдливо опускает голову, а я остаюсь стоять, выглядя жалкой, пока Амос впускает их.

Только когда они исчезают в доме, я вскидываю руки и хватаю одеяло, чтобы спать на диване.

Он играл со мной.

Теперь, когда я провела время в кровати, Гейдж был прав: диван действительно не так удобен, как кровать. Не то чтобы я много спала. Я ворочалась, ворочалась и размышляла о том, чтобы войти в этот дом и надрать ему задницу.

Проблема в том, что неразумно надирать задницу полицейскому, даже если он разбил тебе сердце. Тюремное заключение — это не то, как я хочу провести остаток своего лета. Вместо этого, я собираюсь выбрать, к какому брату переехать, найти квартиру и держаться подальше от Гейджа до конца жизни… или до тех пор, пока мы не столкнемся в неловкой ситуации в общественном месте.

Я держу кофе в одной руке, сумку на плече и надеваю халат, когда слышу, как отпирают мою входную дверь. В дверной проем входит Гейдж, большой и широкий, выглядящий как дерьмо, с красными глазами, руки свободно висят по бокам.

Он прочищает горло и чешет шею, когда видит меня.

— Ты готова идти?

Я сжимаю свою чашку и молча смотрю на него, ожидая, когда он объяснит, что было прошлой ночью.

— Слушай, я сожалею о вчерашнем. — Его извинения поспешные, панические, и сожаление очевидно на его лице — наряду с признаками обезвоживания и недостатка сна. Если Сьерра и провела с ним ночь, он, должно быть, не очень хорошо лежал. — Это был плохой день.

Моя сумка соскальзывает с плеча, и я не останавливаю ее падение на пол.

— Что ты здесь делаешь?

— Извиняюсь за свое дерьмовое поведение.

Я оцениваю его, потребность понять, что я упускаю, прорывается сквозь меня, но там ничего нет. Все, что я вижу, это похмельный человек, которому сейчас на все наплевать. Тот же пустой человек, что и прошлой ночью.

Сломанные люди сожалеют о своих поступках.

Гейдж вернулся домой с Сьеррой и просит у меня прощения.

Я легко могу дать ему то, что он хочет.

Но я не могу играть в игры с человеком, который вымораживает меня и не хочет отдавать мне всего себя.

— Тебе не кажется, что это невежливо — не пригласить на завтрак своего партнера на одну ночь? — спрашиваю я, прежде чем насмехаться. — Или подожди, это то, что ты ел на завтрак, учитывая, что это твое любимое блюдо и все такое? Похоже, у тебя нет предпочтений, от кого ты это получаешь.

Он медленно моргает на меня.

— Что?

— Сьерра. Ты уже выгнал ее из своей постели сегодня утром?

— Сьерра? Она помогла моему отцу уложить мою пьяную задницу в постель прошлой ночью, а потом ушла домой.

Я качаю головой и поднимаю с пола свою сумку. Накручивать себя перед сменой — не самая лучшая идея.

— Это не имеет значения. Мне нужно идти.

Он останавливает меня, чтобы я обошла его и подошла к входной двери.

— Я сказал, что мне жаль. У меня был тяжелый день. Просто выслушай меня.

Я скрещиваю руки.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не о чем говорить. Это был напряженный день на работе. — Его голос становится фальшиво игривым. — Ты знаешь, как это бывает. У тебя они были.

Мои смарт-часы пингуют текстовым сообщением, которое было отправлено на мой телефон.

— Мой папа здесь. Мне нужно идти.

Я благодарна своим родителям за то, что они отвечают на звонки в любое время ночи. В два часа ночи мой папа ответил, в его голосе не было сна, и он не задал ни одного вопроса, когда я попросила подвезти меня.

— Скажи своему папе, чтобы ехал домой. Я отвезу тебя на работу. Я уже взял на себя обязательство за это.

Обязательства. Ха.

— Все меняется, Гейдж. Ты больше не будешь меня подвозить.

— Лорен. — Его ложная игривость исчезла. С тех пор, как он вошел в эту комнату и встал около двери, настроение Гейджа менялось от сожаления к вынужденной шутке, а теперь и к отчаянию.

Мое сердце разрывается, когда я смотрю на него, и я вижу в этом возможность исправить его, исправить нас.

— Я поеду с тобой, если ты расскажешь мне, что происходит.

Он яростно качает головой.

— Я не могу. Не проси меня об этом.

— Наслаждайся своим днем, Гейдж.

Несмотря на то, что он не загораживает мне дорогу, он идет по моим следам и ждет на вершине лестницы, пока я спускаюсь по ней, делая по два шага за раз. Не оглядываясь, я запрыгиваю в отцовскую машину, засовываю стакан в держатель и вздыхаю.

Взгляд отца переходит с Гейджа на меня.

— Тяжелое утро?

— Ты даже не представляешь, — бормочу я.

Он не продолжает разговор, пока мы не оказываемся в милях от дома Гейджа.

— Вы с Гейджем пытаетесь помириться?

Я удивленно смотрю на отца. Конечно, они с мамой поговорили со мной о пестиках и тычинках, когда я начала встречаться с Гейджем, но он никогда не задавал вопросов и не комментировал мою личную жизнь. Может быть, он знал, что мама уже все выяснила. Мой отец немногословен, но эти слова всегда имеют глубокий смысл.

Он сильный человек и наставник, в котором нуждается моя семья. Он также один из самых сострадательных людей в мире.

— Я не уверена, — честно отвечаю я.