Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» - Евгений Владимирович Акельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее я надеюсь доказать, что оба явления, которые высвечиваются случаем с романовским солдатом (кризис легитимации и отсутствие указа об обязательном брадобритии в 1698–1704 гг.), тесно связаны друг с другом.
20. Загадка первого указа о брадобритии
Большинство историков-петроведов как прошлого, так и настоящего убеждены в том, что сразу после возвращения Петра из Великого посольства и знаменитого брадобрития в Преображенском последовал указ о запрещении брадоношения. Например, в этом был совершенно уверен такой глубокий знаток Петровской эпохи, как М. М. Богословский:
Тотчас же по возвращении из‐за границы царь стал вводить в русском обществе западноевропейские обычаи, и вводил их резко и круто. Приказано было придворным бросить длинное русское платье, надеть короткое европейское и брить бороды. Не дожидаясь, когда придворные исполнят указы о платье и бороде, Петр, принимая бояр в Преображенском, стал сам стричь у них бороды и обрезать долгополые русские кафтаны. Бороды разрешено было носить только духовенству и крестьянам. Посадские люди могли выхлопатывать себе разрешение носить бороды, но должны были уплачивать за это особую пошлину. Русские по внешнему виду должны были походить на европейцев[459].
Так же видят введение обязательного брадобрития и многие современные как российские, так и западные исследователи. Например, Пол Бушкович в недавней статье написал: «With Peter’s return to Moscow on 25 August events moved very fast. These were the weeks of some of his most famous decrees (the shaving of beards, for example)»[460].
Во всех этих цитатах не хватает одного: ссылки на источник – царский указ о брадобритии 1698 г. Проблема в том, что ни один указ о запрещении брадоношения, который предшествовал бы знаменитому указу о брадобритии от 16 января 1705 г., науке неизвестен[461]. Ряд исследователей указывали на этот факт, поясняя его тем, что первоначальный указ о брадобритии пока просто не найден[462]. Однако миновали годы, десятилетия и даже века, но ни один указ о брадобритии, предшествовавший 1705 г., ни одному исследователю в архивах так и не попался. Почему?
Видимо, дело здесь не в невнимательности исследователей и не в извечной проблеме плохой сохранности российских архивов. Канцелярские служащие XVIII в., которые составляли тематические подборки указов (в том числе и указов о брадобритии), также ссылались на указ о брадобритии от 16 января 1705 г. как на первый и главный законодательный акт против любителей бороды[463]. Ни о каком указе против брадоношения 1698 г. не знали и современники Петра. Близкий родственник царя князь Борис Иванович Куракин в автобиографии, написанной в начале 1720‐х гг., упоминает о реформе платья и введении брадобрития в России. Правда, сообщение о знаменитом указе о ношении венгерского платья 1700 г. Б. И. Куракин поместил в главу, где описаны события двадцать второго года жизни князя (1697–1698 гг.): «Того ж года состоялся указ носить платье венгерское. И потом, спустя с полгода, состоялся указ носить платье, мужское и женское, немецкое. И для того были выбраны по воротам целовальники, чтоб смотреть того, и с противников по указу брали пошлину деньгами, а также платье резали и драли. Однако ж чрез три году насилу уставились»[464]. В этой части автобиографии Б. И. Куракина наблюдается некоторая хронологическая неточность: здесь же рассказывается и о введении гербовой бумаги, и об учреждении Ближней канцелярии под руководством Никиты Зотова, и о московском пожаре 1701 г. Зато указ о введении брадобрития Б. И. Куракин безошибочно относит к 1705 г.: «Того же года указ состоялся брить бороды, и начали брить все во всем государстве. А будет кто не похочет брить, на год платить 30 рублев в казну»[465].
Указ о брадобритии (предшествующий указу 1705 г.) не упоминается и в источниках начала XVIII в., даже в тех случаях, когда этот указ, если он действительно существовал, непременно должен был быть упомянут. Рассмотрим несколько примеров, которые относятся к разным географическим точкам Московского царства.
15 февраля 1700 г. в Шальском погосте Олонецкого уезда местные священнослужители (священник Иван Родионов, дьякон Дмитрий Максимов и дьякон Ефрем Кирилов) после церковной службы, собравшись в трапезной, обсуждали последние новости, а именно недавние петровские указы, которые всех людей ввели в сильное смущение. Диалог, переданный в их повинных челобитных, можно реконструировать следующим образом:
Дьякон Ефрем Кирилов: изволил наш великий государь летопись писать от Рожества Христова тысеча семсотого году да платье носить на Москве венгерское.
Священник Иван Родионов: слышал я ныне в волости от проезжих людей, бутто государь изволил убавить Великого поста неделю, а после Святый Пасхи в среду и пятки мясо и млеко ясти во весь год.
Дьякон Ефрем Кирилов: как де будут такие его, великого государя, указы присланы к нам в погосты и будут люди по лесам жить и гореть, я де пойду с ними жить и гореть туды же, а в среду и в пятки мяса ясти не стану.
Священник Иван Родионов: возми де и меня с собою туды же жить и гореть, а у церкви Божиих служить не буду: знать, то, что ныне, – житие к концу приходит.
Дьякон Дмитрий Максимов: государь бутто иное без ума шавит[466].
Если бы указ о брадобритии на самом деле был обнародован вскоре после возвращения Петра из Великого посольства, об этом распоряжении к февралю 1700 г., конечно, уже узнали бы и в Шальском погосте, и он непременно также стал бы предметом обсуждения священнослужителей 15 февраля 1700 г.
В эти же самые дни указ о венгерском платье обсуждали и в Смоленске. Подьячий Смоленской приказной палаты Ивашка Матвеев вернулся домой и рассказал последнюю новость: «На Москве состоялся великого государя указ: велено всякому чину носить платье венгерское». Его родственница Матренка Федорова, услышав это, стала говорить следующее: «И, то де не царь! Как де на Москве великая государыня царица родила царевну-девицу, и в то де время ее, царевну-девицу, скрали и подложили де ево, что ныне царь Петр Алексеевич. И он де не царь, он де немецкой породы. Для того де
