Словен. Первый князь Новгородский - Василий Седугин

— И нельзя никак от него спастись?

— Можно. Надо просто надеть шубу наизнанку.

— А от Вирявы уходят, пятясь. Она тогда идет по следам, но совсем в другую сторону.

Они прошли некоторое время молча, переживая каждая по-своему услышанное.

Наконец Сянява промолвила:

— А хозяйкой вод у нас считается Ведява. Она не только может утопить человека, но и наказать какой-нибудь болезнью. Чтобы вылечить такого больного, устраиваются моления, приносятся различные подарки. При этом произносятся такие слова: «Ведява матушка, ты точно серебром выходишь, точно золотом катишься, все моешь-вытираешь, во всяком месте нужна. На это место пришли, руки вымыли, белым платком вытерли. Услышь, что просим — дай, от чего боимся — убереги. Кто к тебе попадет, нехорошо о тебе подумает, пусть не заболеет, не отбирай у него здоровье. Кто тебе кланяется, кто тебя умоляет, того прости-умилости, возьми болезнь его, отдай его здоровье!

— Нашего хозяина вод зовут Водяной, — рассказывала Ильмера. — Он живет в омутах, на дне рек, озер, часто под водяной мельницей. С виду похож на утопленника: старик с раздутым животом, волосы и борода в тине и водорослях. Между пальцами перепонки, вместо ног — рыбий хвост. А служат ему русалки. Это души утонувших или умерших насильственной смертью девушек. Они лунной ночью выходят из воды и пением и чарами стараются заманить человека в воду и там защекотать до смерти. Но если в руках у человека полынь, то они боятся его тронуть. С виду они красавицы, с длинными-предлинными волосами, одеты в белые сорочки без пояса.

Так, гуляя, делились они друг с другом о своих божествах, нравах и обычаях народа.

Однажды Ильмера предложила Сяняве посетить княжескую конюшню. Та с радостью согласилась, она тоже любила лошадей.

Они вошли в низкое помещение и невольно сморщили носики, там стоял густой запах навоза. Ильмера первой направилась к одному из стойл. В нем находился молодой жеребец серой масти. Увидев девушку, он переступил ногами, у него стали нервно вздрагивать ноздри, большими, влажно блестевшими глазами он следил за каждым ее движением.

Ильмера приблизилась к нему, протянула посоленный кусок ржаного хлеба, проговорила успокаивающе:

— Спокойно, спокойно, Резвый. Это я. Неужели не узнал? А это моя подруга Сянява. Она тебя никогда не обидит. Сянява, подойди, погладь Резвого. Он только с виду такой свирепый, но на людей он никогда не нападает.

Сянява робко, несмело пальчиками коснулась гладкой шерсти коня и тотчас убрала руку.

— Что, девушки, решили навестить наших коней? — раздался веселый голос у них за спиной.

— Дыбко, как ты незаметно подкрался! — невольно вздрогнув, сказала Ильмера. — Сянява, это наш главный конюх, Дыбко, а это моя лучшая подруга.

Дыбко, высоченный, с красивым продолговатым лицом и круглыми глазами, чуть поклонился Сяняве, произнес игриво:

— Ильмера, кажется, у тебя никогда не было такой красивой подруги!

Сянява густо покраснела и потупилась.

— К тому же она еще и большая скромница. Мне такие девушки очень нравятся.

— Мне кажется, Дыбко, ты всяких привечаешь.

— Ну, ну, только не преувеличивай. А твоя подруга шут знает что обо мне подумает. Ну что, девушки, посмотрим других наших коней?

Около часа водил их Дыбко по конюшне, со знанием дела рассказывал про лошадей, об их повадках, их пристрастиях к той или иной еде, а под конец предложил покататься. Девушки отказались.

Тогда он вывел их на волю и, оттирая Ильмеру, все норовил поближе встать к Сяняве.

— Опасайся ты этого Дыбко, — наставительно говорила Ильмера, когда они остались одни. — У него этих девок бывало-перебывало!! Я, когда только вошли в конюшню, заметила, как из одного стойла выскочила девица. Раскрасневшаяся вся. Не иначе с Дыбко целовалась.

— Мне-то что, — ответила Сянява, а у самой на глаза слезы навертываются…

— Влюбилась, что ли? — строго спросила Ильмера.

— Понравился очень…

— Ну и дура.

Прощаясь, Сянява спросила:

— Пойдем сегодня вечером на луга?

Каждый вечер на лугах возле реки Мутной собиралась молодежь. Приходили словене, являлась и финская молодежь. Было весело: зажигались костры, водились хороводы, играли свирели, рожки, сопели. Ильмера гуляния почти не посещала, они ей были неинтересны. Потому ответила:

— Иди. Я чем-нибудь займусь дома.

— Может, у тебя свидание с Дыбко? — подозрительно глядя на подругу, вдруг проговорила Сянява.

Ильмера удивленно уставилась на нее:

— Ты что — сдурела?

— И ничего не сдурела. Видела, как ты его охаивала, он и такой, он и эдакий. Это потому, чтобы я на него внимания не обращала!

Ильмера некоторое время не знала, что ответить.

Наконец сказала:

— Иди и лови своего Дыбко!

Резко повернулась и направилась во дворец.

Сянява догнала ее:

— Ну ладно, Ильмера, прости меня. Сбрякнула, не подумавши.

— Надо думать.

— Просто девчонки так поступают. Наговорят, наговорят на того, кто нравится, отобьют желание у своих соперниц, а потом встречаются спокойно.

— Я тебе не другие девчонки. Я твоя подруга.

— Давай забудем про этот разговор. Забудем, а?

Умела подольститься Сянява. Скоро подруги разговаривали, будто и не было между ними размолвки.

— Кто за кем зайдет? — спрашивала Сянява. — Хочешь, я у твоих ворот подожду, хочешь — наоборот.

— Давай наоборот.

Они рассмеялись, разошлись по домам.

Молодежи на лугах собралось, как никогда. Наверно, потому, что вечер выдался тихий, теплый. В небе ни облачка, на западе догорала зеленовато-красная заря, природа отдыхала после знойного дня. Подруги, взявшись под руки, прохаживались среди гуляющих. Наконец Сянява увидела Дыбко, у нее подкосились ноги, она стала потихоньку поднывать:

— Вокруг него столько девушек… Все они такие красивые… Он на меня даже не смотрит…

— Пройдемся мимо. А на таком расстоянии разве он тебя заметит?

— Боюсь. А вдруг он при всех надсмеется надо мной?

— С какой стати? Ты иди и не гляди на него, будто не знаешь совсем. Если он о тебе думает, то заметит, а если нет…

— А что, если нет?

— Ничего. Пройдем мимо, а потом уйдем в какой-нибудь хоровод.

— Ага, легко сказать — уйдем! А меня сами ноги несут к нему. Как мне быть?

— Какие же вы, влюбленные, зануды. И так не эдак, и эдак не так.

— Будто сама никогда не влюблялась.

— Никогда. Думаю, и любви на свете нет никакой. Так, одни выдумки и капризы.

— Вот влюбишься, тогда узнаешь!

— Еще чего!

Разговаривая, они прошли мимо группы парней и девушек, среди которых стоял Дыбко. Он на них не обратил никакого внимания. Сянява готова была расплакаться: