Паршивый отряд. Хроники Новгородского бунта - Иван Фаворов

Подав угощения девушки аккуратно сели рядом с ними на самый край кушеток и принялись мило посматривать на гостей. Годфри делал вид, что не замечает их. А Васка ёрзал и не знал куда деть руки. Потом Святослав предложил сыграть в шахматы, на что Годфри с удовольствием согласился.

Васка вдохновлённый строгим взглядом учителя смог в себе пересилить соблазн наесться как следует, но вина пригубил немного больше чем того требовала обычная формальность. Слишком красивым был его красный цвет и приятным аромат. Оно странным непривычным образом обожгло пищевод. С одной стороны, это было хорошее вино, но с другой вина как бы не было, в рот оно попало, а в пищеводе уже растворилось куда-то и до желудка ничего не дошло. Прикосновения женщин имели схожий эффект. Вроде ощущались отчетливо, но не согревали, были какими-то прозрачными. Потом Васка заметил, что учитель почему-то избегает непосредственного контакта с обитателями этого места, не ест пищи, не пьёт вина только делает вид. От прикосновений Гурий как-то ловко уворачивается. Он решил, по возможности, подражать учителю, а потом расспросить его почему он так делает и почему ничего не сказал ему о такой необходимости.

Молодой проводник устроился недалеко от них за небольшим столиком, в мягком кресле с красивой книгой. Гурии на него внимания не обращали: обнимать не пытались, пищу не подносили.

После того, как вестницы принесли красивую резную доску с драгоценными шахматными фигурами из эбена и слоновой кости. Учитель с повелителем увлеклись игрой, а гурии в серьёз занялись Ваской. Деваться ему было некуда, старшие были заняты и предоставили его самому себе. Он, дождавшись подходящего момента аккуратно встал, стараясь некого не обидеть и отправился на балкон, расположенный за прозрачными занавесками. Там открывался прекрасный вид на все владения Святослава.

Гурии не навязчиво последовали за ним. Как намагниченные они обступали его, гладили, отлично осознавая свои сильные стороны и производимое впечатление. Васку естественно влекло к ним, но негласное замечание учителя заставляло сопротивляется. Всё время их пребывания в чертогах Годфри был чрезвычайно сдержан и замкнут в себе. Наблюдая за учителем Васка старался подражать ему, но силы воли не хватало для нужного уровня концентрации.

В окружение гурий Васка начал чувствовать, что теряет силы. С каждым их прикосновением толика его жизненной энергии переходит к ним. Они выходили на балкон, сквозь колыхание белых занавесок, по очереди с небольшим промежутком, впрочем, достаточным для того что бы их появление не казалось навязчивым. Устраивались на разном расстояние от Васки, некоторые совсем близко, другие поодаль. Одни трогали его руками словно случайно или играя, другие касались лишь взглядами. Находящиеся рядом с ним потихонечку переходили от ужимок и случайных прикосновений к действию. И у Васки не хватало силы духа просто оттолкнуть их и уйти, тем более он не знал куда идти. По мере возбуждения он чувствовал и увеличивающиеся беспокойство.

Но сделать уже ничего не мог. Желание вызываемое их трущимися о него телами было гораздо сильнее всех остальных чувств.

Занавески продолжали колыхаться на лёгком ветру, но Гурии сквозь них уже не прибывали. Васка лежал на топчане совершенно обессиленный. Красавицы, как уличные кошки после хорошего обеда, очень быстро и тихо разошлись кто куда, оставив свою жертву смотреть в затянутое облаками небо.

На некоторое время забыв кто он и потеряв ощущение своего существования Васка разоружённый, раздетый и беспомощный пытался найти себя среди предметов окружающего мира. Течение времени и чувств застыло. Потом, в образовавшемся пузыре в сознание Васки, набухшая занавеска словно родила для его восприятия их молодого проводника. Он прошёл к его ложу и остановившись на некотором расстояние, встал нешироко расставив ноги и сложил руки на груди.

— Ну что вымотался герой любовник? — Проводник ехидно улыбался.

Поскольку все чувства Васки, как дети, выбегающие из школы после окончания занятий, оставили здание его души пустым и безжизненным. Он не рассмеялся, не обиделся, а просто посмотрел на проводники ничего не выражающем взглядом. Тот не стал долго раздумывать взял Васку за руку и поднял с кровати.

— Пойдём, тебе надо к фонтану. Он хоть и не вернёт твои утраченные силы, но немного оживит, а то ты мертвее мёртвого.

Проводник потащил Васку по каким-то не длинным коридорам, ступеням и переходам. Совсем не той дорогой, которой они шли в покои Святослава. Новый путь оказался в разы короче первого и Васка опомнится не успел как очутился рядом со стариком у Фонтана с водой. Старик сидел безмятежно медитируя, вокруг не было гурий и воинов. Только щебетание птиц. Проводник набрав полный ковш воды из фонтана вначале вылил его Васке на голову, потом дал напиться и тот немного ожил. Силы к нему не вернулись, но ощущение жизни вновь начало наполнять его разум, время приобрело свой естественный ход, проснулись элементарные желания.

— Что же, учитель тебя не предупреждал насчет этих красавиц? — Спросил проводник отпаивая Васку целебной водой.

Васка в ответ покачал головой изображая полное недоумение.

— Они, конечно, очень привлекательны. — Проводник опять ехидно усмехнулся. — Но друг мой ты еще жив! А для них нет ничего слаще чем завладеть живым человеком. Здесь мир мёртвых ты не забывай этого. Всё что ты видишь это красивая картинка. Она как раз такая какой должна быть чтобы тебе нравится. Но в ней нет жизни. Даже этот фонтан не может вдохнуть её не в одного из них. Нормальный здесь только этот старик. Он ждёт конца времён медитируя у фонтана. Не моё дело тебе всё это объяснять. Тем более, что ты теперь во власти этих прелестниц. Вряд ли у тебя получится забыть их, а после смерти, если не предашь воинской чести, они притащат тебя сюда. Поверь мне, это не самый лучший исход жизни. Если только, конечно, сможешь быть таким душкой, что не испытаешь ненависти к врагам на поле боя, но таких ребят я уже давно не видел… Ладно, что-то глядя на тебя меня потянуло на сантименты. Пора идти я нужен в другом месте.

— Постой! — Васка посмотрел на проводника и в первый раз увидел, что тот не так уж и молод, где-то внутри за всей его почти юной красотой живет нечто очень древнее. — У тебя есть имя?

— Есть, ха, ха… Но тебе я его не скажу. А то надумаешь призвать меня из вашего мира. А у меня дел как будто мало, и я сгораю от желания бежать по любому человеческому зову? — Он уже