Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

— Это чертовски хороший перманент, — сказала моя леди-дракон, стоя над ним, и, видимо, не до конца удовлетворившись, она стала пинать его в голову, хотя не очень сильно — узкое платье не давало ей пнуть посильнее. Но Мод продолжала пинать, и мне пришлось оттащить ее от судорожно дергавшегося от подступавшей рвоты незнакомца. Мод пришлось почти бежать, чтобы не отстать от меня. Петляя, мы прошли по району Ковент-гарден, пока я не удостоверился, что ни полиция, ни кто-нибудь еще за нами не гонится. Несмотря на мою тревогу, Мод улыбалась и была раскованна, она была совсем не такой, как на танцполе. Когда мы дошли до следующей остановки, она вытащила носовой платок и, неловко нагнувшись, вытерла пятна крови с туфли. Немного погодя она взяла мою руку и сжала ее.

— Тебе надо было дать мне закончить, Питер. Драться — это так весело. Драка — это здорово. Мне нравится чувствовать в крови адреналин, ощущать скорость движений, силу, которую ты в них вкладываешь, и еще я люблю побеждать. На занятиях учитель все время говорит нам, что каратэ — это искусство, вроде японского искусства составления букетов, что величайшие мастера каратэ — очень мягкие люди и всякую прочую чушь, но для меня это не важно. Мне нравится причинять боль… и, само собой, есть риск получить сдачи. Это здорово. Вот почему до нашей встречи я надеялась, что ты — солдат, каскадер или кто-нибудь в этом роде. Но ты — аспирант, и ты вряд ли поймешь, что я чувствую, когда дерусь. Ты, наверное, думаешь, что я глупая?

— Насчет адреналина — тут я присоединяюсь, — ответил я, искусно избегая ее вопроса. — Адреналин — это самый восхитительный напиток из всех, и он всегда с тобой, в твоей крови, всегда к твоим услугам, и он действительно хорош, потому что от пива меня тянет в сон, а от адреналина хочется летать.

И я все говорил и говорил об адреналине и прочих нейротрансмиттерах, таких как серотонин и различные эндорфины. У меня в мозгу — в мозгах у нас у всех — целое море химических веществ. И мы, молодежь шестидесятых, — счастливое поколение, потому что, благодаря новым фарматехнологиям, благодаря ЛСД, мефедрину и другим наркотикам, мы первые в истории человечества получили возможность пуститься в плавание по этому таинственному морю. Мы стали как боги. Разве это не самое замечательное, что когда-либо случалось в мире?

Я немного разболтался. Я все еще не мог отойти от того, что только что произошло на автобусной остановке. Перед глазами у меня стояла кровь на туфлях Мод. Но дело было не в том, что Мод напала на незнакомца. (Возможно, Ложа сможет использовать то, что Мод получает удовольствие от крови и драк.) В конце концов, я знал, что с каратэ у нее полный порядок. Нет, больше всего меня поразило, что тот тип, неважно, трезвый он был или пьяный, действительно балдел от Мод.

Лично я балдею — и никакой Фелтон не запретит мне сейчас использовать слово «балдею» — боготворю, не приближаясь к алтарю, — от худенькой, длинноногой женщины. Ее божественный образ мелькает везде, она может появляться в обличье Джин Шримптон, Джулии Кристи, Шарлотты Рэмплинг и Твигги. В то время как Мод словно бы сошла с фотографий из жизнеописания той или иной выдающейся личности, находившейся в зените славы в начале двадцатого века. Там в книге ты читаешь, что поэт Икс или генерал Игрек были женаты на знаменитейших красавицах своего времени, потом смотришь на соответствующую фотографию и видишь толстуху, слегка напоминающую поставленную на попа кушетку, с нижней челюстью как у лося и носом, похожим на тесак мясника. В общем, в голову невольно закрадывается мысль, в своем ли уме были мужчины, жившие в начале века. Мод могла бы быть женой поэта Икс, потому что ее аппетитные формы давно вышли из моды. Она могла быть куртизанкой во время Второй империи или пышнотелой любовницей Эдварда VIII. Просто она родилась не в свое время. В Викторианскую эпоху она могла бы даже быть путешественницей, раздающей подзатыльники туземным носильщикам или награждающей пинками злосчастного курдского воришку. Но в 1967 году в «Пупе Земли» Мод выглядела женской разновидностью жлоба — жлобессой, так, думаю, будет правильнее. Короче, я был рад, когда наконец подошел автобус. Я чувствовал, что слегка дрожу, стоя рядом с ней на пустынной остановке и держа ее за руку. Кто знает, когда и почему она в следующий раз придет в ярость?

Что касается меня, то я видел свое отражение в глазах Салли, Лоры и Фелтона. Я — красивый. Разве зеркала когда-нибудь лгут? Возможно ли быть красивым и одновременно быть злом? Очевидно. Вспомните злющую ведьму, обольстительную и сексуальную, из мультфильма «Белоснежка и семь гномов». Я погрузился в сон, думая о злющей ведьме.

18 июня, воскресенье

День сумрачный и пасмурный. Я спустился вниз, чтобы еще немного поработать в библиотеке. Оказалось, что некоторые книги стоят в два ряда. Многие из книг, стоящих во втором ряду, — это красные тетради, иначе говоря, рукописные антологии заклинаний. Чернила немного выцвели. Думаю, что эти тетради принадлежали ныне покойным членам Ложи. («Astrum Argentinum» Кроули отделилась от «Золотой зари» в 1905 году, а Ложа чернокнижников, в свою очередь, отделилась от «Astrum Argentinum» в 1914 году.) Вполне вероятно, что черные тетради — дневники членов Ложи — тоже хранятся где-нибудь здесь, но мне они еще не попадались. Мне хотелось как можно детальнее изучить эти рукописные гримуары, некоторым из которых перевалило уже за полвека. Но я чувствовал себя все более и более усталым, шуршание листьев в саду за окном напоминало негромкий шепоток, казалось, этот шепот уговаривает меня поспать, и я подумал, что если на минутку закрою глаза и отдохну, то потом, после недолгого отдыха, мне будет легче работать.

И я погрузился в путаницу снов. Первым мне повстречался желтый карлик, который любил разрушать вещи. Потом стали мерещиться оборотни в окопах Первой мировой войны. Уже вкусившие человечьей крови оборотни питались телами убитых при Сомме. В одном окопе с собой я увидел Джулиана. Но от него было мало проку, потому что нижняя челюсть у него была отстрелена. У меня вышла какая-то заварушка с оборотнями и Джулианом, но единственный сон, который я помню достаточно отчетливо, был последний. Мне приснилось, что мы с Мод решили неожиданно нагрянуть к мистеру Козмику. Войдя к нему, мы увидели, что голова его валяется на полу рядом с большим мечом. Кровь продолжала стекать по его обнаженному торсу. Мод села рядом с туловищем и улыбнулась мне, приглашая сделать то же. Голову мистера Козмика она баюкала на руках, что-то негромко напевая. Как будто это был ее новорожденный младенец. Я подумал, что очень хорошо, что она восприняла это так спокойно, она ведь не знает, что мистера Козмика казнила Ложа. Но в комнате было еще несколько членов Ложи, и они рассказали мне, что дело обстояло совсем не так. Мистер Козмик вместе с парой помощников хотели провести ритуал вуду. Идея состояла в том, чтобы отрубить мистеру Козмику голову, а затем быстро поставить ее на место и с помощью песнопений вуду заставить ее прирасти. Беда в том, что обряд требовал исключительной преданности и полной убежденности. Помощникам мистера Козмика не хватило необходимой веры, к тому же мы помешали своим приходом. Перед самым моим пробуждением кто-то сказал: «Тот, кто хочет видеть дитя зверя, пусть готовится потерять голову. Ты хотел бы увидеть это дитя?»

Рядом со мной стояла Элис и трясла меня за плечо:

— Ты разговаривал во сне. Здесь нельзя спать. Что тебе приснилось?

— Ничего. Какой-то бред.

Потом Элис наставительным тоном прочла мне лекцию о том, что человек, спящий днем в Хораполло-хаусе, спит не один, потому что ларвы тоже предпочитают спать днем. Духи тех, у кого не хватило сил оторваться от земного существования, спят в библиотеке и вообще по всему дому. Если человек спит одновременно с ними, то безумие их снов и безнадежное желание вновь ожить отравят его сон. Это все равно что послушно водить ручкой по бумаге под диктовку сотен мертвых мужчин и женщин, разговаривающих во сне, а если они поймут, что они никогда не смогут вернуться в тот мир, в котором находишься ты, они убедят тебя остаться в их мире.

В голосе Элис явственно слышались злорадные нотки, когда она описывала мне ужасы незримого. Но мне показалось, что на самом деле ей хотелось бы оказаться в объятиях ларв. С не меньшим злорадством она сообщила, что ей придется занести мою маленькую оплошность в свой дневник. Я сказал, что у нее, должно быть, и вправду скучный дневник, если она описывает в нем такие вещи. Но, подумав, решил, что мой собственный дневник тоже не отнесешь к числу бурных приключенческих романов, если я записываю в него свои перепалки с Элис. Думаю, одна из проблем Элис в том, что она завидует моей новой прическе. В сравнении с ней ее непослушные космы выглядят плохо, как никогда.