Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

— Ты должен ухаживать за мисс Боулскин. Завтра ты подаришь ей букет цветов и будешь оказывать тысячу мелких знаков внимания, которые так нравятся всем барышням. Поинтересуйся ее работой. Смейся ее шуткам. Скажи ей, что она красивая. Скажи, что таких красавиц и умниц ты еще не видал. Мисс Боулскин это мост к цели, а не сама цель.

— И что же это за цель?

— Могу сказать только, что твоя задача — привести ее в Хораполло-хаус, и как только она окажется здесь и наступит подходящий момент, ты лишишь ее девственности.

И вот я сижу у себя и пишу все это. Мысль о том, что придется заняться любовью с мостом, представляется мне довольно-таки эксцентричной. Почему не с лифтом или с башней? Если серьезно, то перспектива соблазнить невинную и нежеланную девушку вызывает в моем воображении разные картины: ее старомодная робость, моя отчаянная борьба с ее бюстгальтером, ее мольбы успокоить ее, ее жадные губы сливаются с моими, ее большие встревоженные глаза, ее руки бьются, как плавники, ее панический страх и последняя попытка помешать мне войти в нее, ее задыхающийся стон, ее посткоитальные мольбы успокоить, и, наконец, мой сжатый отчет обо всем этом в моем инфернальном дневнике. Но я зашел уже слишком далеко. Обратного пути нет.

16 июня, пятница

Сидя на стене, огораживающей детскую площадку, я наблюдал за детьми. Теоретически это и правда интересно, потому что они играют в игры, происхождение которых уходит корнями в древность, а формы так же ритуализованы, как все происходящее в Ложе чернокнижников. Но мысль о предстоящем свидании так меня угнетает, что мне никак не сосредоточиться. Я возвращаюсь в Хораполло-хаус и читаю, пока не приходит время вновь надевать ненавистный костюм.

Салон «Проворные ножницы» находится на Кэмден-Хай-стрит. На большом окне изображены женщины в стиле арт нуво, расположившиеся в изысканных позах среди цветочных гирлянд и разноцветных завитков. Увидев меня в окно, Мод знаком попросила зайти внутрь. Я помотал головой, но, поскольку она настаивала, осторожно вошел и, едва войдя, чуть не задохнулся от запаха жидкости для химической завивки. Мод положила розы, которые я ей подарил, в одну из раковин. С явной гордостью она представила меня своей подружке Филлис. Затем, без какого-либо вступления, она повернулась ко мне и сказала:

— Питер, дорогой, если ты думаешь, что я с тобой куда-нибудь пойду, пока у тебя волосы в таком виде, то ты очень ошибаешься. Ты хоть когда-нибудь причесываешься?

— По моей теории, мужчины лысеют именно потому, что часто причесываются, — ответил я.

— Ладно, можешь думать, что я строю из себя командиршу, но пока я тебя не причешу, мы никуда не пойдем.

И, надо сказать, тон у нее и правда был командирский. Она стояла подбоченясь посреди салона. Но тут мне в голову пришла одна штука, которая могла сбить с нее спесь.

— Да, это — правда, выглядит немного неопрятно, но вообще-то я всегда мечтал сделать химию.

Мод даже взвизгнула, Филлис была в ужасе, но я настаивал:

— Я всегда хотел химию.

Помимо того чтобы сбить Мод с толку, я преследовал еще одну цель: мне казалось, что это будет лучше, чем отсмотреть какой-нибудь жуткий заграничный фильм, а потом манерно обсуждать его в ресторане.

Мод покачала головой:

— Я не могу. Это исключительно женский салон, шеф не одобряет унисекс.

— Тогда позови шефа. Я готов хорошо заплатить за хорошую завивку со всеми примочками.

— Шефа сегодня вечером нет.

— Но ты-то есть.

— Я не могу. У тебя будет очень чудной вид.

— Но это же пустяк. Если тебя и вправду заботят мои волосы, ты бы согласилась это сделать.

Я наклонил голову, подставляя ее Мод. Она нерешительно протянула руку и, казалось, была готова погладить мои волосы, но тут же отдернула руку и отступила на шаг, словно противясь дьявольскому искушению. Но тут Филлис неожиданно сказала:

— Давай, Мод. Сделай.

— Почему бы и нет? — неуверенным голосом произнесла Мод, снова протягивая руку к моим волосам, — Ты уверен, что действительно хочешь этого, Питер?

Я подумал, что мне удалось разжечь в ней профессиональный азарт. Я прошел к одному из кресел, где меня укутали в белую хламиду. Женщина под феном в соседнем кресле посмотрела на меня с любопытством. Мод ощупала мою голову, и я почувствовал, как по коже у меня забегали мурашки. Что это было — дурное предчувствие? Возможно. Странное это было чувство, когда тебя ласкает кто-то физически тебе неприятный. В зеркале я видел, как она играет моими волосами, задумчиво разбирая спутавшиеся пряди.

— Просто удивительно, что волосы у тебя так хорошо выглядят, — сказала она, прежде чем наброситься на них с расческой. Затем подрезала концы. Я видел ее в зеркале и заметил, как она сунула один из отрезанных локонов в свою сумочку, лежавшую на соседнем кресле. Заметив, что за ней следят, Мод нахмурилась, покраснела и сказала:

— Это для медальона.

Потом Мод собралась вымыть мне голову шампунем. К этому моменту последняя посетительница, старая карга, сидевшая в соседнем кресле, ушла, и Филлис поспешила на помощь Мод. До этого момента я не обратил внимания, что в салоне играет «Радио Каролина», которое крутит «Good Morning Little Schoolgirl» Рода Стюарта, «Surprise Surprise» Лулу энд Лавверз, «We Love the Beatles» Вернонз Герлз и тому подобный бред — адская музыка. Филлис подпевала этим кошмарным звукам, а Мод деловито поясняла, из каких именно стадий состоит обработка волос клиента. Сначала шел эффлераж, то есть легкое поглаживание. Затем, прежде чем втереть в волосы шампунь, она их слегка взбила, что на профессиональном языке называется петриссажем. Потом последовал второй эффлераж. Весь процесс носил гипнотический характер, и я находился в некоем трансе. Потом Филлис сказала, что ей пора, а Мод смыла с волос шампунь и высушила их. Она низко наклонилась, чтобы поплотнее укутать меня в белую хламиду. Когда она нагнулась, я засмотрелся на тяжелое колыхание ее грудей.

Потом она выпрямилась, но в зеркале я видел, как она отступила назад, чтобы оценить свою работу. Потом она подошла ко мне и провела кончиками пальцев по моей шее. И снова по телу у меня пробежали мурашки. Ее отражение, казалось, парит над моей головой, как ночная птица. Она склонила голову набок, и ее волосы, черные и блестящие, рассыпались по плечам и упали ей на лицо, а она возвестила:

— Петтинг — это ладно, но девушка должна хранить свою девственность до свадьбы. Ты согласен? Теперь, когда у меня есть свой парень, я понимаю, что мне еще многому предстоит научиться. Твое дело — научить меня любви…

Уверен, что когда я заполнял эту чертову компьютерную анкету, то не отмечал квадратика о том, что хочу встречаться с чокнутой девицей. И вот я оказался один на один с чокнутой девицей в парикмахерском салоне.

— Дорогой Питер, — продолжала она, — обещаю, что ты найдешь во мне добросовестную ученицу. Я так много могу дать мужчине. Просто я знаю, что могу. В обмен мне нужны сущие пустяки… ну, скажем, твоя фотография, которую я могла бы хранить в медальоне… или, может быть, ты мог бы показать мне свой дневник, а я тебе свой, и мы могли бы писать в дневниках друг друга. И я хочу, чтобы ты рассказал мне про всех своих прежних подружек, а я могла бы рассказать тебе о всех парнях, которые мне когда-то нравились. И мы могли бы устраивать ужины и вечеринки и познакомиться с друзьями друг друга. А однажды мы могли бы поговорить о детях, но с этим, конечно, незачем спешить…

Чокнутая девица стала разделять мои волосы на пряди и наматывать их на пластмассовые бигуди. Помню, что, когда Мод начала делать мне химию, по радио Эдриен Пост пела «Shang A Dang Doo Lang». На «Радио Каролина» одни и те же песни крутят так часто, что я успел прослушать эту песню дважды еще до того, как Мод закончила с моими волосами. На одни только бигуди ушло полтора часа. Впрочем, если задуматься, кто из нас чокнутый, то, пожалуй, я не менее чокнутый, чем она. Какой черт меня дернул попросить сделать себе химию? Покончив с затылком, Мод обошла кресло и тяжело опустилась мне на колени, чтобы удобнее было работать спереди. Я чуть не задохнулся от запаха ее духов — наверное, «Шанель № 5». Не прекращая работы, она запечатлела поцелуй на моих сжатых губах и продолжала болтать, прерываясь только чтобы погладить и поцеловать меня. И частью всего этого ужаса была песня «Shang A Dang Doo Lang», которую снова и снова крутили по радио. После расчесывания и накручивания на бигуди потребовалось еще сорок пять минут, чтобы нанести раствор для перманента.

(И как только женщины проделывают все это постоянно — все это, не говоря уже об утреннем ритуале нанесения макияжа?)

Пока Мод несла свою девчачью ахинею о любви до гроба и тому подобном, я погрузился в себя. Не думаю, чтобы Асмодей или Хоронзон удовлетворились бы петтингом. Придется действительно научить Мод любви. «Любовь есть Закон. Любовь подчиняется Воле». Да, она права, девушка должна сохранить свою девственность — для демонов. Я приведу ее, робкую и доверчивую, в Хораполло-хаус, и рука об руку мы войдем в Ритуальную Залу. И тогда другие посвященные грубо сорвут с нее платье. А потом я силой затащу ее на алтарь и лишу девственности, а когда я это сделаю, Фелтон перережет горло поросенку и окропит этой кровью лицо Мод. Затем настанет черед Магистра обладать ею. Потом я возьму ее снова, но на этот раз я трахну ее в зад. После этого я передам ее Гренвиллю и всем остальным посвященным по очереди, и постепенно ее вопли стихнут. Потом я снова выступлю вперед и заставлю ее взять мой член в рот так глубоко, что она им подавится. Наконец я заставлю эту окровавленную и рыдающую суку целовать мне ноги и благодарить всех собравшихся за то, что они научили ее любви. И демоны будут питаться ее безумием.