Эффект Плацебо (СИ) - Vladi N

Дом потрясающе красив. Лепнина на стенах — настоящее произведение искусства. Пушистые ковры, картины, свисающие канделябры. Все это не создаёт впечатление старого света, а выдает в своем владельце истинного ценителя.

Когда преодолеваю последнюю ступень, то вижу ещё одну лестницу, но уже меньше. Она ведёт куда-то вниз, откуда слышатся приглушённые мужские голоса. Судя по отдаленному звуку, то его источник находится далеко. Но если он доходит до места, где я стою, значит мужчины кричат.

Меня снова начинает мутить, но я делаю глубокий вдох, прогоняя тошноту, а затем решительно спускаюсь по ступеням вниз. Опрометчиво? Да. Но мне нечего терять. Сейчас мое единственное желание — посмотреть в глаза этим ублюдкам и понять почему. Почему они методично уничтожали мою жизнь.

Голоса становятся все громче, когда я, наконец, оказываюсь внизу в ещё одном коридоре, но уже намного темнее. Это помещение больше похоже не подвал или погреб. Оглядываясь по сторонам, осторожно пробираюсь на звук, крепко прижимая к себе гипс. В крайнем случае можно кого-нибудь хорошо приложить им по башке.

Наконец, я дохожу до источника шума. Мужской хохот разрывает пространство и закладывает мне уши. Пытаюсь прислушаться к разговору, но ничего не понимаю. Звучат какие-то фамилии, варианты наказаний, от которых кровь стынет в жилах, и сомнительных поощрений, бесконечные перепалки и похабщина. Мне становится противно, будто я в грязном белье копаюсь. Но тут один из мужчин достаточно громко выдает:

— С Хоггардом эта тема нихрена не прокатит. Тот ещё черт. Надеюсь, что сегодня эта заноза в заднице испустит последний вздох.

Чувствую, что внутри вулкан просыпается. Гнев вперемешку со страхом не даёт дышать. Все эти эмоции накрывают страшной по своей силе волной желания. Желания отомстить. Уничтожить. Перевернуть все, чтобы правда выплыла на поверхность.

Делаю осторожный шаг, наблюдая сквозь едва приоткрытые двери за тем, как вершится сомнительное правосудие. Как люди, возомнившие себя богами, откровенно плюют в лицо всему остальному миру. Как все, что не кажется для них важным, стирается в порошок и перестает существовать в одночасье.

Не понимаю как, но ноги сами несут меня вперед, подбираясь ещё ближе к эпицентру всего происходящего. Я вижу их всех — властных, уверенных и неудержимых. Верхушка айсберга. Высшая каста. Они не гнушаются ничем в достижении своих собственных целей. Они спокойно калечат, насилуют и убивают. И им за это ничего нет. Такие как я для них — пешки в игре. И это пугает и распаляет одновременно.

Медленно проскальзываю внутрь, оказываясь ещё в одном пустом помещении, из которого можно немного лучше различить доносящиеся мужские голоса. Ведётся какой-то жаркий спор, но сути я уловить не способна. Мне плохо. Меня знобит и мутит одновременно. Мое присутствие здесь слишком опасно. Именно поэтому я приваливаюсь к стене и напрягаю слух, чтобы поймать хоть намек на разговор, в котором надеюсь услышать ещё одно упоминание о Киле.

Громкие крики, маты и оскорбления перемешиваются с мелодичным тембром мужского голоса, заставляющего замирать, причем не только меня. Когда он вступает в беседу, все остальные замолкают и слушают всё то, что он говорит, безоговорочно. В одну из таких пауз я пытаюсь подвинуться чуть ближе, осторожно забираясь на деревянный короб. Со сломанной рукой это сделать намного труднее. С такой высоты я даже могу видеть то, что происходит за дверями. Но именно тогда, когда, наконец, поднимаю голову, чтобы оценить обстановку внутри воочию, я натыкаюсь на тот самый взгляд, который заставляет пошатнуться. Моя нога соскальзывает и с громким грохотом опрокидывает стоящий рядом стул.

В помещении резко воцарилась звенящая тишина. Все голоса разом смолкли. Мое же сердце, напротив, разошлось так, что, казалось, ещё несколько ударов — оно окажется в той самой комнате среди собравшихся. Громкие шаги вытащили меня из оцепенения, заставив выйти из укрытия. Я прекрасно понимаю, что у меня нет шансов сбежать.

Дверь распахивается, пуская яркий свет, который сразу же определил меня для незнакомца. Крупный мужчина несколько секунд пристально рассматривал меня с ног до головы, а затем ухмыльнулся и кивнул в сторону комнаты, где шло собрание. Чувствуя, как заворачивает в узел все мои внутренности, медленно сжимаю кулаки и шагаю вперёд, пока не оказываюсь в помещении, заполненном мужчинами. Человек тридцать, не меньше, все они смотрят на меня оценивающе, с неким интересом и превосходством. Но я рассматриваю только одного человека, расположившегося по центру. Выискиваю хоть что-то знакомое. Пытаюсь понять и объяснить себе причину. Но когда он поднимает на меня глаза — все становится предельно понятным.

— Не может быть…

Отшатываюсь. Голова страшно кружится вместе с мыслями в моей воспаленной голове, которая все ещё болит после удара пистолетом в машине. Упираюсь спиной в широкую грудь мужчины, стоящего позади меня, но не могу отвести взгляда от мужских зрачков. Таких же жёлтых и ярких, как мои. А это настоящая редкость. И это не может быть совпадением.

— Может, — самый главный из них встаёт. Его внимание полностью приковано ко мне. — Все вон.

Мужской голос не громкий и не тихий, но в нем столько власти, что толпа сидящих вокруг него людей разных возрастов беспрекословно поднимается с кресел и по очереди выходит из помещения. Здесь, в отличие от того места, где меня обнаружили, идеальная чистота. Комната больше похожа на зал для переговоров, чем на подвал. Когда позади меня больше не чувствуется другое тело, я звучно выдыхаю скопившийся в груди воздух. Сама того не замечая, я почти не дышала все это время.

Статный мужчина сканирует меня орлиным взглядом. Со своими, точнее с моими желтыми глазами, он действительно похож на птицу. На хищника. Его внимание оседает на загипсованной руке, а рот кривится. И я не пойму, то ли это улыбка, то ли гримаса.

— Тебе не сделали больно?

Эхо отлетает от стен пустого помещения. Нас разделяет большой круглый стол, вокруг которого расположились многочисленные стулья.

— Если не считать приклада по голове, чтобы я не орала, то физически не сделали.

Вглядываюсь в лицо с крупными чертами лица, в волосы с едва пробивающейся проседью. Мужчина красив, и возраст его ни капли не портит. Костюм сидит на нем как влитой. Дорогие часы блестят циферблатом, отражаясь от потолочного света. Оформленная борода только придает ему стати.

— Как вас зовут? — буквально скриплю, а не говорю. Горечь оседает на языке, отравляя своей правдой.

— Габриэль.

— А фамилия Ривера?

Он молчит. Глаза его все выражают так же, как и мои. Они не врут.

— Вы умерли. Причем достаточно давно.

Он как-то устало выходит из-за стола. Медленно сокращает между нами расстояние, после чего встаёт напротив меня и облокачивается на спинку стула. Он выше и намного крупнее. Но я его не боюсь.

— Мне пришлось, Тиффани. Не всегда то, что видишь, является истиной. И да, — он прикрывает на секунду глаза, — Киллиан жив. Его никто не стремился убить.

Чувствую, как начинает кружиться голова. Пытаюсь удержать равновесие, но крупная теплая ладонь цепляет мое здоровое запястье. Прикосновение, на удивление, не вызывает у меня отторжения.

— Откуда вы знаете?

— Ты должна понять, что от меня в этом городе очень сложно что-то скрыть. Тем более факт смерти Хоггарда. Он в больнице. С ним все в порядке.

Волна дикого облегчения захлёстывает меня с головой. Я не хочу показывать этому человеку свою слабость, но слезы сами по себе начинают струиться по раненым щекам, пощипывая кожу.

— Ты очень похожа на мать. Такая же бойкая, своенравная… И несомненно красавица.

Габриэль на миг будто в себя провалился. В свое прошлое.

— Вы мой родной отец, так?

Задаю вопрос и не знаю, какой ответ я хочу услышать. Я понимаю, что этот человек — сам дьявол. Но почему мне не страшно? Ривера на удивление ласково тянет меня вперёд и подставляет стул, чтобы я села. А сам располагается напротив.