Философия психологии. Новая методология - Андрей Курпатов

То же, кстати, и с «вещью в себе» – единственное препятствие на пути к тому, чтобы познать ее, – это сознание (вспомним старую добрую философскую загадку: «Мыслю, что я мыслю» и «Думаю, что думаю»). Но вот в чем вопрос: чем становится «вещь», отлучившись от сознания? «Самой собой»? Отнюдь нет! Она становится «ничем», «ничем со странными свойствами». Конечно, если допустить широкую трактовку термина «сознание» как цепи «сознание – познание – информация», а иначе сознание в таком вопросе совершенно нелепо было бы вообще рассматривать с учетом всего того, о чем мы говорили ранее о закрытых системах.

Итак, «ничто со странными свойствами» – это имя собственное для того, что пока с трудом поддается нашему пониманию, но, вне всяких сомнений, «видимо» нами. Если мы соблаговолим принять первую половину слова – «ничто», нам останется разобраться только с другой его частью – со «странными свойствами». Именно решение этой головоломки позволит вдохнуть жизнедеятельность во фразу «Мир далеко не таков, каким он нам представляется» и сделать открытые системы «доходными». Как?

Согласно теории возможности, чтобы была вещь, прежде должна была быть возможность этой вещи. Возможность – это имманентно, необходимо присущее вещи пред-существование, которое не зависит от отношений и вероятностных взаимодействий с чем бы то ни было. Не напоминает ли вам это пред-существование тех «странных свойств», о которых шла речь? Действительно, понятие «ничто» значит, что вещи нет, но некое «пред-существование» делает ее возможной. Теория возможности, таким образом, описывает то, что мы назвали «ничем со странными свойствами».

Что же тогда такое «принципы»? Принцип – это механизм, описывающий вышеозначенный переход в рамках новой методологии. Пред-существование вещи, ее возможность сменяется существованием, мы имеем дело с процессом. Описание процесса как состояния приведет к возникновению закрытой системы. Новая методология, апеллирующая к открытым системам, оперирует принципами, которые способны сохранить требование процессуальности. Принцип – это методологическое понятие, а не сила, энергия или даже закон в привычном понимании этого слова – это механизм, это своего рода способ существования возможности.

Понятие квантового поля, к которому пришла современная физика, формулирует сходную по форме модель, полагая, что в основе всего лежит фундаментальный континуум, поле, пронизывающее все пространство, одним из частных проявлений которого является частица. Впрочем, при всей прогрессивности этой модели она отличается определенной неловкостью, поскольку тянет за собой прежний груз объяснительного по свой сути принципа дополнительности Н. Бора, где наличие иной реальности хоть и признается, но трактуется привычными для нашего сознания (в соответствующем способе существования) формами, что, вне всякого сомнения, сковывает исследователей.

Принцип – несодержателен, а следовательно, и описать его настолько же сложно, насколько определить «ничто». Даже более того – так же невозможно, как представить себе это абсолютное «ничто», поскольку последнее должно быть, кроме всего прочего, вне времени и пространства (ведь «ничто» во времени и пространстве – это уже «что-то»), а как такое представление возможно? С определенными оговорками мы можем сказать теперь, что принцип является истинной природой вещей, он первичен относительно вещей, он определяет их и не подчинен им. Он реализует их возможность по своим «законам», а эти «законы» не что иное, как сами принципы.

Психософия предложила уже несколько принципов, обеспечивающих открыто-системный подход. Об этих принципах (принцип центра, отношения, целостности и т. д.), составляющих костяк новой методологии, речь пойдет ниже. Эти методологические константы позволяют работать на содержательном поле действительности, однако должны использоваться сочетанно, поскольку являются не отдельными номенклатурными единицами, а своего рода универсальным конструктом, позволяющим представлять инвариантные структуры.

Когда мы перечисляли названия уже известных психософии принципов, мы не случайно на первое место поставили «принцип центра» – это то самое «ничто», которое мы приняли выше без оговорок; все имеет «центр» – любая система и любой процесс вне зависимости от их сложности, иерархического положения в других системах. Казалось бы, абсурдно полагать, что в основе всего лежат «центры», представляющие собой «ничто», ведь тогда получается, что все «центры» одинаковы, откуда же такое многообразие мира? Тут на подмогу приходит следующий принцип – «принцип отношения».

Все проявляет себя только в отношении друг к другу. Вещь, взятая, так сказать, безотносительно ко всему остальному (в том числе к координатам), сама становится ничем. Она перестает быть «информативной» хотя бы потому, что нет получателя этой информации. Что есть информация вне хотя бы потенциального информируемого? То, что могло быть информацией – она сама, – теряет вне отношений информационные свойства. А чем еще, как ничем, она может быть, коли перестает обладать информацией?

«Странные свойства» «центра», как выясняется, заключаются в том, что он – это «ничто» – определяет индивидуальность будущих отношений, и именно эта индивидуальность делает мир столь многоликим. Следует отметить, что, так как реальность принципа не материальна и не идеальна, она не требует для себя ни координат (тем более что и «центр» – «ничто», и «отношения» между «ничем» также нельзя считать чем-то), ни сил, ни энергий. Получается, что «отношения» распространены повсюду, а значит, один отдельно взятый «центр» находится в непосредственных «отношениях» со всеми иными «центрами».

Вместе с тем такое положение дел, такая генерализованная взаимосвязь всего в сущем позволяет выявить следующий, поражающий свой фундаментальностью принцип – «принцип целостности». Главный смысл этого принципа в том, что мы не имеем никакой методологической возможности отделить в сущем один процесс от другого – понятие «неотграниченности», рожденное в новой методологии «принципом целостности», столь функционально и технологично, что без труда раскрывает главную сущность по большому счету весьма непонятных для нашего сознания открытых систем. Элементы не отграничены, чем достигается целостность и взаимобытийственность всех систем и процессов.

Если же сейчас мы вспомним еще, что «отношение» – это не простая веревочка, связывающая «пустоты», а принцип, то достаточно понятным станет и следующий принцип. «Отношение» способно само обрести «целостность», и именно так проявляет себя «принцип третьего», который делает возможным постоянное, нескончаемое рождение нового – новых «центров» и новых «отношений».

«Принцип способа существования» также достаточно понятен, если сначала вспомнить, что в мире все существует, а если оно это делает, то оно это делает как-то, а коли так, то всегда есть способ этого существования, который определяет и конгруэнтность систем, и доступность их друг другу в тех или иных целях. «Способ существования» определяет появление информации, поскольку информацией станет лишь то, что возможно хоть как-то воспринять, а воспринять мы можем только то, что укладывается в способ нашего существования. Поэтому, если нам недоступно ощущение конкретных напряжений в молекулярной системе, для нас процесс биохимического синтеза всегда будет лишь косвенным представлением, но это только частный пример, который, кстати говоря, опять возвращает нас к пониманию иллюзорности знаний закрытых систем.

И, наконец, один из самых сложных и многогранных принципов – «принцип процесса», принцип, вскрывающий механизмы отношений, развития, принцип, позволяющий прикоснуться к феномену открытых систем, принцип, гласящий, что процессуальность – есть сущность сущего. Мы с детства слышим гераклитово «все течет, все меняется», речь идет о процессе. Мир процесса бесконечно интересен, и именно работа с процессами – основная задача новой методологии. Но насколько пригоден наш язык для того, чтобы мы могли вести речь об этом нескончаемом движении, где все меняется, не успев «устояться»? Можно ли состояниями (а слово – это знак, а значит, и состояние) описать процесс? Можно ли понять процесс через знаки, определив его элементы? Диссоциация знака и обозначаемого пойдет впереди нас. Нужно ли нам это? Психософия решает этот вопрос созданием «нового языка».

Принцип – это понятие, которое стало почти банальным, им пользуются в повседневной жизни как своего рода междометием, да и философия не составила в этом смысле никакого оригинального исключения. В ней он применяется и как аргумент, и как очевидная или априорная данность, и как «слово-паразит», им не брезгуют представители всех направлений, учений и школ – от «воинствующего материализма» до «сверхидеального идеализма». Но никто не уделил подобающего ему места – главного места, места «первоначала» – в своих системах.