След Полония - Филатов Никита Александрович

В этом смог бы удостовериться каждый, кто увидел бы его сейчас, на тротуаре, перед крыльцом небольшого уютного особняка, принадлежащего известной британской актрисе баронессе Нэнси Хардгрэйв.

Баронесса была его многолетней покровительницей, ввела в круги высшего общества Лондона и даже как-то заплатила денежный залог в размере пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, чтобы Закатов смог остаться на свободе до официального отказа о его депортации…

— Что там случилось? Долго еще?

Из-под открытого капота представительского «мерседеса», который добрая баронесса Хардгрэйв по мере надобности предоставляла в распоряжение чеченского вице-премьера в изгнании, высунулась озабоченная физиономия водителя:

— Не знаю, сэр. Очевидно, придется вызывать техническую помощь.

Ахмед Закатов с досадой и почти не скрываемым раздражением хлопнул себя ладонями по бедрам, после чего на всю улицу разразился тирадой, в которой были густо намешаны русские и чеченские ругательства:

— Я не должен туда опаздывать, понятно?

— Я делаю все возможное, сэр, — обиделся водитель.

— Ладно, что уж теперь…

Из дома, привычно перекатывая под пиджаком борцовскую мускулатуру, вышел постоянный телохранитель Закатова с мобильным телефоном в руке:

— Они обещают прислать машину через пятнадцать-двадцать минут.

— Слишком поздно. Нет, ждать я никак не могу… — Ахмед Закатов махнул рукой, подзывая такси, которое как раз в этот момент медленно проезжало по улице. Убедившись, что кебмен заметил потенциального пассажира и теперь обязательно остановится, он повернулся к охраннику: — Останешься здесь, потом приедете — вместе с «мерседесом». Заберете меня после приема.

Распоряжение охраннику не понравилось, но обсуждать приказ он не решился:

— Будет сделано, командир.

Ахмед Закатов открыл дверцу такси и уселся на заднее сиденье, стараясь не ж пачкать и не помять полы черного кожаного плаща…

— Все, наконец-то, — по-русски он говорил с едва заметным чеченским акцентом.

Впрочем, так же, как и по-английски.

— Здравствуйте, уважаемый!

— Здравствуйте, Семен.

За рулем такси действительно сидел не кто иной, как Семен Могилевский — собственной персоной.

— Не ожидали?

— Неужели не было никакой другой возможности побеседовать? — Закатов довольно скептически относился к инсценировкам подобного рода. Хотя справедливости ради стоило признать, что именно эта инсценировка получилась вполне натуральной.

— Ну, вы же понимаете, мой дорогой Ахмед! Все время — чужие уши, чужие глаза. Журналисты, полиция… Незачем давать им лишнюю пищу для размышления, верно?

— Пожалуй, вы правы, Семен.

— Не лезть же мне ночью к вам в дом через форточку, верно? Могут превратно истолковать, и родится еще одна нездоровая сенсация…

Шутка была заготовлена заранее и ничуть не затрагивала чести миссис Нэнси Хардгрэйв, приютившей у себя чеченского политического эмигранта.

Поэтому Ахмед Закатов посчитал для себя вполне возможным улыбнуться:

— Слушаю!

— Куда нам, кстати, ехать? — Такси остановилось на светофоре, и господин Могилевский очень кстати вспомнил о своих водительских обязанностях.

— В Гилдхолл.

— Где это?

— В Сити. Там резиденция лорд-мэра.

— Сити… — задумался Могилевский. — Ну, тогда ладно. Покажете, как проехать. А то я тут у вас, в Лондоне, ни черта не знаю.

Автомашина свернула за угол и перестроилась в правый ряд.

— Уважаемый друг, Москва все активнее добивается у англичан вашей выдачи.

— Ну так что же? Я доволен реакцией российского руководства. Если я их так сильно раздражаю, значит, все делаю правильно.

— Но Великобритания рано или поздно действительно может выдать вас русским…

— Меня не выдадут!

— Напрасно, друг мой, вы испытываете подобные иллюзии. Завтра, к примеру, подскочит цена на газ или на нефть или произойдет еще что-нибудь непотребное — и все! Политические интересы для англичан определяются исключительно курсом акций на бирже, поэтому они забудут про все свои обещания, как только посчитают экономический ущерб от принципиальной позиции в отношении вас или, допустим, Олигарха. А вам известно, дорогой мой Ахмед, что позавчера англичане все-таки подписали с русскими меморандум о сотрудничестве в области расследования уголовных преступлений? В частности, там особо оговорено упрощение процесса экстрадиции. — Могилевский обогнал экскурсионный автобус и опять немного сбавил скорость. — Многих ваших друзей и знакомых, вроде Салмана Радуева, Атгереева, Алиха-джиева, уже убили в русских тюрьмах. И попадись вы в руки российского правосудия, ваша участь ничем не отличалась бы от их участи…

Ахмед Закатов постарался сохранить невозмутимое выражение лица, однако новость, о которой только что сообщил собеседник, оказалась для него настолько же неожиданной, насколько неприятной.

— Все наши судьбы записаны в книге Аллаха!

— А кто же спорит? Только вот я могу договориться кое с кем в Москве, чтобы о вас лично, дорогой Ахмед, на долгое время забыли. Вполне вероятно даже, что к вам будет применена амнистия, объявленная для всех участников незаконных чеченских вооруженных формирований…

— Семен, вы сейчас говорите, как сотрудник пресс-службы Кремля.

Господин Могилевский обернулся с водительского сиденья и подмигнул:

— Я даже не знаю, кому вы сделали комплимент — мне или кремлевским ребятам.

— Короче, Семен. Нам уже не так далеко осталось ехать.

— Мои знакомые в Москве готовы вам помочь. Но им нужны деньги. Даже и не знаю зачем — говорят, на разные там национальные проекты, на какую-то благотворительность…

Ахмед Закатов потеребил свою знаменитую бороду:

— Ну, баснословные суммы, которые мы якобы получаем со всего арабского и мусульманского мира, — это, к сожалению, всего лишь миф. При естественной солидарности рядовых правоверных с чеченцами руководители большинства мусульманских стран, как ни странно, поддерживают не нас, а русское правительство. Например, Саддам Хуссейн когда-то публично призывал чеченцев, как он говорит, «воевать не с друзьями ислама, а воевать с врагами ислама»…

— Посмотрите, пожалуйста, мой уважаемый друг! — Семен Могилевский достал из перчаточного ящика, в просторечии именуемого бардачком, и перебросил назад, к пассажиру, довольно толстую пачку бумажных листов.

— Что это? — поинтересовался Закатов.

— Это движения по некоторым счетам в западноевропейских банках, преимущественно Швейцария и Германия. Конечно, данные по обезличенным, «номерным» счетам являются строжайшей коммерческой тайной, но для наших специалистов…

— Ну, допустим. И что же с того?

— Знаете, я не силен во всяческих дебетах-кредитах, депозитах и прочем, но… Мои московские друзья уверяют, что документы крайне любопытные. Да вы взгляните, взгляните, не бойтесь!

Ахмед Закатов взял в руки бумаги и пробежал по ним глазами: ровные столбики индексов, подписи, даты, фамилии, оттиски печатей и фирменных бланков.

— Скажем, первый лист показывает фактический путь валютных пожертвований одной богатой мусульманской страны: сколько поступило на нужды чеченского сопротивления от братьев по вере, сколько разворовано, как и даже — кем: фамилии, конечно, нет, но зато имеется несколько букв и цифр… Полюбуйтесь, остатка денег едва ли хватит на пару подержанных автоматов Калашникова. Верно? — Могилевскому пришлось довольно резко притормозить перед пешеходным переходом. — Прошу прощения… А теперь посмотрите-ка дальше! Вот из этой огромной благотворительной суммы Международного общества Красного Полумесяца сразу же украдено больше половины; потом доллары, конечно, раскидали дальше, но крайним опять оказывается обладатель все того же номерного счета…

— Очень мелкий и некрасивый шантаж. Провокация! — поморщился видный деятель борьбы за независимость чеченского народа. — Простые люди доверяют нам, они просто не поймут всех этих заумных предположений.

— Эх, дорогой друг мой Ахмед… Никогда не следует недооценивать соотечественников. Даже очень забитых — и диких! Кроме того, подумайте, что скажет так называемое мировое сообщество? Что оно скажет, прочитав вон ту, последнюю, страничку?