Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

Бонапарт были уже не те. Вкусив плоды первых побед, французы сильно изменились. И многому научились. Теперь Бонапарт был не одинок. Рядом с ним шли проверенные в боях соратники – Массена, Жубер, Жюно, Мармон, Мюирон. Позже появятся Дюрок, Мюрат, Ланн, Бертье… Жан Ланн, рискуя собой, дважды спасет ему жизнь. Александр Бертье, блестящий штабист, многие годы прослужит при Наполеоне начальником штаба французской армии. Антуан-Мари Лавалетт, ставший капитаном за храбрость, проявленную в бою на Аркольском мосту, а позже – адъютантом главнокомандующего, отнюдь не ограничится назначенной ему ролью. Будучи родственником Бонапарта по жене (его супруга, Эмилия Богарне, являлась племянницей Жозефины), он пользовался особым доверием последнего и, как поговаривали, даже мог на него влиять.

О находчивости Лавалетта говорит такой факт. В 1815 году его приговорят к смертной казни. Незадолго до исполнения приговора к нему в камеру будет допущена жена. Она выйдет оттуда согбенной, полной безутешного горя. Однако утром в камере Лавалетта не оказалось – там находилась его жена. Сам же генерал благополучно бежал в дамском платье. Настоящей героиней Европы назовет ее Наполеон[63].

Эти несколько молодых, отважных и отчаянных офицеров, сгруппировавшихся вокруг такого же молодого и непоседливого главнокомандующего в период их общих сокрушительных побед, впоследствии станут тем «наполеоновским ядром», на которое великий полководец мог всегда положиться…

* * *

Мир с австрияками, заключенный корсиканцем вопреки воле Директории, превратил Поля Барраса в самого непримиримого врага Бонапарта. Франция (как, впрочем, и Австрия) ликовала. Но для Барраса такое ликование означало обидную пощечину. И чем громче слышались рукоплескания, тем болезненней ощущалась пощечина.

Деревушка Кампо-Формио разбросала вчерашних союзников по разные стороны баррикад. Отныне они вынуждены друг друга лишь терпеть. Поэтому, отправив Бонапарта в Египет в качестве главнокомандующего Восточной армией[64], Баррас облегченно вздохнул: кто знает, а вдруг он не возвратится вовсе?

Жозефина провожала мужа до самого Тулона.

– Твой поход надолго? – грустно спросила она.

– Отвечу, как отвечаю всем: останусь в Египте или несколько месяцев, или шесть лет. Смотря по обстоятельствам…

Из Египта Бонапарт вернется через семнадцать месяцев.

Четыре сотни кораблей, вышедших из Тулона в Средиземное море, представляли серьезную силу. Вел эту армаду флагман – большой линейный корабль «Ориент», на борту которого находился сам главнокомандующий со свитой. Без особых проблем завладев Мальтой, вскоре французская флотилия вошла в Александрийский порт. Началась так называемая Египетская кампания.

Герцогиня д’Абрантес: «…Молодое поколение научалось тогда многому от величественного и ужасного зрелища, бывшего перед его глазами. Женщины приобретали осторожность в поведении и наблюдательность… Мужчины приобретали любовь к славе и презрение к смерти, которые делали их непобедимыми. С такими-то людьми Бонапарт завоевал Италию и шел поколебать древний Египет».

Поначалу Бонапарту крупно везло. Уже хотя бы потому, что в море флотилия не столкнулась нос к носу с вездесущими кораблями Нельсона. Англичанам сильно навредил сумасшедший шторм, разбросавший британский флот на десятки морских миль. Для создания грозного кулака Нельсону потребовалось несколько суток. Они-то все и решили. Французы словно растворились: их никто не видел и ничего о них не знал. Близ Тулона противника тоже не оказалось – пусто, тишь да гладь. Зато над Ла-Валеттой реял трехцветный флаг Французской республики. Опоздали. Кинулись в Египет – никого. (Нельсон умудрился обогнать французов!) Вернулись на Сицилию – и там пусто. Организовали радиусную охоту – бесполезное дело. Бонапарт как в воду канул! А вдруг, подумалось, французский флот ушел на дно? Вряд ли, чудес не бывает…

– У этого дьявола дьявольское везение, – ворчал, вглядываясь в подзорную трубу, Нельсон. – Ведь где-то он все-таки есть…

Французы непонятным образом исчезли…

* * *

С мамелюками оказалось проще, нежели с австрияками. Горячие и жестокие, они предпочитали резню. Правда, при численном превосходстве. Но завидев врага посильнее, обычно спасались бегством. Так воевали их отцы, деды и прадеды: то была традиция. Ничего удивительного, что французы быстро взяли Каир.

Трудности начались несколько позднее, когда войска Бонапарта, как им казалось, окончательно обосновались в двух самых крупных городах Египта (Александрии и Каире) и их окрестностях. Несмотря на объявленную главнокомандующим терпимость к исламу (Египет был частью Оттоманской Порты), местные восприняли появление чужеземцев настороженно. В октябре 1798 года в Каире вспыхнуло восстание; в течение нескольких дней в городе шли уличные бои. Мятеж был жестоко подавлен. Начались массовые казни. В самом Каире ежедневно казнили до тридцати человек.

Возникли проблемы и другого характера. Адмиралу Нельсону удалось-таки выйти на след французской эскадры: корабли противника бросили якоря в бухте Абукира. Стремительно атаковав, британцы наконец смогли удовлетворить свой гнев. У французского адмирала Бриэя выстоять не было ни шанса; отважный морской волк погиб с саблей в руке[65]. Войска Бонапарта оказались отрезанными в Африке.

Другой серьезной проблемой были османы. Турецкий султан совсем не хотел, чтобы его землю топтали захватчики. Причем как слоны в посудной лавке, сея смерть и разорение. Армия Порты выдвинулась в Сирию. Туда отправился и Бонапарт.

В один из дней он сделает запись: «…Сирия, так же, как и вся Турецкая Империя, представляет повсюду почти одни развалины. <…> Главнейшая цель экспедиции французов на Восток… унизить английское могущество. С берегов Нила должна отправиться армия, дабы дать новое назначение Индиям. Египет заменил бы Сан-Доминго и Антильские острова; свобода черных соединилась бы с выгодою наших мануфактур; покорение этих провинций влекло за собою погибель всех английских заведений в Америке и на полуострове Гангеса».

4 марта 1799 года французы осадили Яффу…

* * *

Яффа станет для Наполеона страшной страницей всей его жизни. Человек, лишенный всяких сантиментов, он будет вспоминать этот сирийский город до конца своих дней, сравнивая его с самым жутким кошмаром. Никогда – ни до, ни после – ему не приходилось бывать в таком незавидном положении, в каком он очутился по пути в центральную Сирию.

Случилось же следующее. Яффа оказалась твердым орешком: горожане с первого дня осады сдаваться отказались. Не подействовала и угроза полного истребления населения в случае взятия города штурмом. Попытка местных отбросить французов от крепости провалилась. Оставалось только сдаваться. Гарнизону Яффы было предложено сложить оружие до семи вечера; письмо с условиями сдачи в крепость доставили два парламентария – офицер и трубач. Но вскоре их отрубленные головы появились над крепостными стенами, насаженные на длинные пики. Французские солдаты едва сдерживались, чтобы тут же не броситься в атаку…

После двух дней осады крепость наконец пала, после чего началась резня. В конце дня Бонапарту доложили, что во внутренней цитадели заняли оборону почти четыре тысячи вооруженных турецких солдат (это были