Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О находчивости Лавалетта говорит такой факт. В 1815 году его приговорят к смертной казни. Незадолго до исполнения приговора к нему в камеру будет допущена жена. Она выйдет оттуда согбенной, полной безутешного горя. Однако утром в камере Лавалетта не оказалось – там находилась его жена. Сам же генерал благополучно бежал в дамском платье. Настоящей героиней Европы назовет ее Наполеон[63].
Эти несколько молодых, отважных и отчаянных офицеров, сгруппировавшихся вокруг такого же молодого и непоседливого главнокомандующего в период их общих сокрушительных побед, впоследствии станут тем «наполеоновским ядром», на которое великий полководец мог всегда положиться…
* * *
Мир с австрияками, заключенный корсиканцем вопреки воле Директории, превратил Поля Барраса в самого непримиримого врага Бонапарта. Франция (как, впрочем, и Австрия) ликовала. Но для Барраса такое ликование означало обидную пощечину. И чем громче слышались рукоплескания, тем болезненней ощущалась пощечина.
Деревушка Кампо-Формио разбросала вчерашних союзников по разные стороны баррикад. Отныне они вынуждены друг друга лишь терпеть. Поэтому, отправив Бонапарта в Египет в качестве главнокомандующего Восточной армией[64], Баррас облегченно вздохнул: кто знает, а вдруг он не возвратится вовсе?
Жозефина провожала мужа до самого Тулона.
– Твой поход надолго? – грустно спросила она.
– Отвечу, как отвечаю всем: останусь в Египте или несколько месяцев, или шесть лет. Смотря по обстоятельствам…
Из Египта Бонапарт вернется через семнадцать месяцев.
Четыре сотни кораблей, вышедших из Тулона в Средиземное море, представляли серьезную силу. Вел эту армаду флагман – большой линейный корабль «Ориент», на борту которого находился сам главнокомандующий со свитой. Без особых проблем завладев Мальтой, вскоре французская флотилия вошла в Александрийский порт. Началась так называемая Египетская кампания.
Герцогиня д’Абрантес: «…Молодое поколение научалось тогда многому от величественного и ужасного зрелища, бывшего перед его глазами. Женщины приобретали осторожность в поведении и наблюдательность… Мужчины приобретали любовь к славе и презрение к смерти, которые делали их непобедимыми. С такими-то людьми Бонапарт завоевал Италию и шел поколебать древний Египет».
Поначалу Бонапарту крупно везло. Уже хотя бы потому, что в море флотилия не столкнулась нос к носу с вездесущими кораблями Нельсона. Англичанам сильно навредил сумасшедший шторм, разбросавший британский флот на десятки морских миль. Для создания грозного кулака Нельсону потребовалось несколько суток. Они-то все и решили. Французы словно растворились: их никто не видел и ничего о них не знал. Близ Тулона противника тоже не оказалось – пусто, тишь да гладь. Зато над Ла-Валеттой реял трехцветный флаг Французской республики. Опоздали. Кинулись в Египет – никого. (Нельсон умудрился обогнать французов!) Вернулись на Сицилию – и там пусто. Организовали радиусную охоту – бесполезное дело. Бонапарт как в воду канул! А вдруг, подумалось, французский флот ушел на дно? Вряд ли, чудес не бывает…
– У этого дьявола дьявольское везение, – ворчал, вглядываясь в подзорную трубу, Нельсон. – Ведь где-то он все-таки есть…
Французы непонятным образом исчезли…
* * *
С мамелюками оказалось проще, нежели с австрияками. Горячие и жестокие, они предпочитали резню. Правда, при численном превосходстве. Но завидев врага посильнее, обычно спасались бегством. Так воевали их отцы, деды и прадеды: то была традиция. Ничего удивительного, что французы быстро взяли Каир.
Трудности начались несколько позднее, когда войска Бонапарта, как им казалось, окончательно обосновались в двух самых крупных городах Египта (Александрии и Каире) и их окрестностях. Несмотря на объявленную главнокомандующим терпимость к исламу (Египет был частью Оттоманской Порты), местные восприняли появление чужеземцев настороженно. В октябре 1798 года в Каире вспыхнуло восстание; в течение нескольких дней в городе шли уличные бои. Мятеж был жестоко подавлен. Начались массовые казни. В самом Каире ежедневно казнили до тридцати человек.
Возникли проблемы и другого характера. Адмиралу Нельсону удалось-таки выйти на след французской эскадры: корабли противника бросили якоря в бухте Абукира. Стремительно атаковав, британцы наконец смогли удовлетворить свой гнев. У французского адмирала Бриэя выстоять не было ни шанса; отважный морской волк погиб с саблей в руке[65]. Войска Бонапарта оказались отрезанными в Африке.
Другой серьезной проблемой были османы. Турецкий султан совсем не хотел, чтобы его землю топтали захватчики. Причем как слоны в посудной лавке, сея смерть и разорение. Армия Порты выдвинулась в Сирию. Туда отправился и Бонапарт.
В один из дней он сделает запись: «…Сирия, так же, как и вся Турецкая Империя, представляет повсюду почти одни развалины. <…> Главнейшая цель экспедиции французов на Восток… унизить английское могущество. С берегов Нила должна отправиться армия, дабы дать новое назначение Индиям. Египет заменил бы Сан-Доминго и Антильские острова; свобода черных соединилась бы с выгодою наших мануфактур; покорение этих провинций влекло за собою погибель всех английских заведений в Америке и на полуострове Гангеса».
4 марта 1799 года французы осадили Яффу…
* * *
Яффа станет для Наполеона страшной страницей всей его жизни. Человек, лишенный всяких сантиментов, он будет вспоминать этот сирийский город до конца своих дней, сравнивая его с самым жутким кошмаром. Никогда – ни до, ни после – ему не приходилось бывать в таком незавидном положении, в каком он очутился по пути в центральную Сирию.
Случилось же следующее. Яффа оказалась твердым орешком: горожане с первого дня осады сдаваться отказались. Не подействовала и угроза полного истребления населения в случае взятия города штурмом. Попытка местных отбросить французов от крепости провалилась. Оставалось только сдаваться. Гарнизону Яффы было предложено сложить оружие до семи вечера; письмо с условиями сдачи в крепость доставили два парламентария – офицер и трубач. Но вскоре их отрубленные головы появились над крепостными стенами, насаженные на длинные пики. Французские солдаты едва сдерживались, чтобы тут же не броситься в атаку…
После двух дней осады крепость наконец пала, после чего началась резня. В конце дня Бонапарту доложили, что во внутренней цитадели заняли оборону почти четыре тысячи вооруженных турецких солдат (это были
