Чужие грехи - Валерий Георгиевич Шарапов

class="p1">Прежде чем свернуть на опустевшую дорогу, водитель обернулся. Затем машина дернулась, совершила маневр. Что-то заворочалось на заднем сиденье. Машина оказалась не такой уж и пустой. Просто человек пригнулся. Зачем шифруемся, гражданин? Или… гражданка?

Машина ушла, оставив после себя ряд вопросов. Что это было? Возит по городу свою любезную Людмилу, заехали в больницу по своим делам? Это было самое невинное объяснение. Пускаться в погоню на «хромой лошади» было, конечно, смешно. До отдела бы дотянуть…

На стоянке перед зданием МВД капитана поджидала знакомая личность. Журналист Парусов поднялся с лавочки. На поясе висела сумка с аппаратурой, правый карман подозрительно оттопыривался. Возникла мысль о записывающем устройстве. Алексей поморщился. Парусов заметил эту непроизвольную гримасу и скорее обрадовался, чем расстроился. Он двинулся наперерез, плутовато ухмыляясь.

Журналистика в Советском Союзе обслуживала интересы единственной правящей партии, самовольничать писаки не могли – это вам не загнивающий Запад с его вседозволенностью. Кто его, интересно, надоумил, и кто покровительствует? Не тот ли работник райкома Светличный? Хотя зачем последнему такие сложности? Он и через Сергеева все узнает.

– И снова вас приветствую, Алексей Егорович, – вкрадчиво начал Парусов. – Вижу, работаете в поте лица, защищаете наш город от кровавого серийного маньяка.

– Шли бы вы лесом, Ростислав Кириллович, или как вас там, – проворчал Алексей. – Слов же где-то нахватались – «кровавый серийный маньяк»… Любите бульварную иностранщину? В нашей стране нет маньяков, и вам это не хуже меня известно.

– Известно, – кивнул Парусов. – Почва не та. Не приживаются маньяки в наших широтах. И все же, если я не ошибаюсь, произошло четвертое убийство. Снова погибла молодая привлекательная женщина. Преступник один и тот же. Пострадал молодой человек, присланный в ваш отдел на практику. Дай бог, выкарабкается. Пострадал начальник отдела уголовного розыска – здесь ситуация серьезнее. Человек, можно сказать, пропащий, работать уже не сможет. Кто в этом виноват? Вы тоже, я слышал, пострадали, как-то выпутались из сложной ситуации, но преступника не задержали. С вами же все в порядке? Смотритесь бодрячком.

– Послушайте, что вы хотите? – не выдержал Алексей.

– Назовем это так – эксклюзивное интервью. Во всех красотах и подробностях.

– И где вы слова такие берете? – поморщился Алексей. – Набираетесь у наших идеологических противников?

– О, не пытайтесь меня смутить, – засмеялся Парусов. – В русском языке очень много заимствованных слов. А будет еще больше – это никоим образом не связано с идеологией, а связано с развитием языка. Итак, ваш ответ, Алексей Егорович? Предложение о бесплатном ужине в ресторане остается в силе. Также охотно рассмотрим вопрос о вашем гонораре.

– Иначе что – обещаете неприятности? А вы способны их обеспечить?

– Алексей Егорович, давайте не ссориться, – миролюбиво предложил журналист. – Мы цивилизованные люди, всегда найдем общий язык. Разумеется, ваше интервью не появится тут же на первой полосе, возможно, что и никогда не появится – я все же человек разумный и здравомыслящий. Но поверьте, это нужно сделать. Вы не пожалеете, и лично вас эта ситуация никак не коснется.

– А может, стоит вас посадить, Ростислав Кириллович? – задумался Разин. – Так, ненадолго, на пару суток, до выяснения обстоятельств. Обезьянник к вашим услугам, в нем сегодня сидят колоритные и интересные люди – уверен, вы найдете с ними общие темы. Как ни крути, вы настойчиво пытаетесь вмешаться в расследование уголовного дела, чините препятствия следствию, что, мягко говоря, незаконно.

– Можете попробовать, – глумливая улыбка сделалась шире. – Но зачем вам это? У вашего отдела и так назревают крупные неприятности, зачем их форсировать? Несправедливы вы, товарищ капитан, к советской журналистике…

«Может, в морду дать, – подумал Алексей, – посмотреть, что будет».

– Всего лишь одно развернутое интервью для нашей популярной газеты и ничего другого, – настаивал Парусов. – Обещаю не полоскать милицию, как бы ни хотелось. Прекрасно понимаю, в каких тяжелых условиях вы трудитесь. Нехватка квалифицированных кадров, недостаток сотрудников, умеющих работать головой… Не рекомендую меня бить, Алексей Егорович. Сдачи не дам, вы все же сотрудник милиции при исполнении, но последствия будут крайне негативные.

За этим парнем определенно кто-то стоял – не мог он по собственной воле забраться в это дерьмо. 37-й год, пусть и в смягченном варианте, никто не отменял. Или блефует, делая вид, что имеет покровителей? Зачем ему это надо? Имеет заказ – потрясти устои, внести разброд и шатание в милицейские ряды? Кто-то хочет тихой сапой заменить районное руководство МВД, поставить своих людей, а для этого можно начать и с дискредитации уголовного розыска? Не может этот тип работать на Светличного, – сделал зарубку Алексей, – он владеет информацией, но в здание даже не заходит. Светличный пасется у Сергеева – лучший друг. Мутит что-то райком. Или ставки выше? Но то, что зреет атака на районное милицейское руководство, Алексей не сомневался. Сеют нервозность, и это пока еще только первые ласточки. Этим людям совершенно невыгодно, чтобы дело закрыли… Соломоново решение не вызревало.

– Хорошо, Ростислав Кириллович, не будем ссориться, давайте, как говорится, жить дружно, – каких же сил стоило произнести ему эту противную фразу! – Я с вами свяжусь, но несколько позднее, договорились? Возможно, мы найдем точки соприкосновения.

Он направился к крыльцу, не попрощавшись. Обернулся, входя в здание. Журналист стоял на аллее и как-то странно смотрел вслед. Вроде ухмылялся, но в глазах поблескивал холодок.

«А что я знаю об этом человеке, которого так интересует ход расследования? – мелькнула интересная мысль. – Надо навести о нем справки».

В отделе царила неразбериха. Возмущались заявители: у одного угнали машину, у другого пропал родственник. А милиция и не думает шевелиться! В первом деле назначают какую-то проверку, во втором нужно выждать двое суток, чтобы человек окончательно пропал! Шумели люди – в форме и штатские, лейтенант милиции вызванивал дежурного по отделу, который куда-то пропал.

Из отдела дознавателей прибежала молодая сотрудница: в половине здания отключили свет! Вчера отключали воду – и два часа правоохранительное учреждение прожило без канализации, сегодня – свет. Что будет завтра? Выведут всех во двор и расстреляют?

«И все-таки наша система самая прочная в мире, – рассуждал капитан, взбираясь по ступеням. – Процветай такой бардак в капитализме – он давно бы развалился». Доложить о домогательствах журналиста следовало. Копали явно под Сергеева (кому, по крупному счету, нужен какой-то капитан Разин?), и его следовало поставить в известность. К подполковнику личный состав относился уважительно, невзирая на его «отдельные недостатки».

Секретарши в приемной не было – к вопросу о бардаке. Пришлось принимать самостоятельное решение. Он постучал, приоткрыл дверь.

– Ну, заходи уж, – проворчал Сергеев, – а то будешь там прятаться и подслушивать.

В кабинете присутствовал товарищ Светличный – ответственный