Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц - Наталья Солей

– Горячее сейчас подадут.

Тут же открылась дверь, ведущая на кухню, и домоправительница с кухаркой вкатили сервировочный столик, заставленный красивыми кастрюльками, прикрытыми запотевшими стеклянными крышками. Видимо, они давно уже ждали команды, истомившись не меньше Маруси.

Маша, взглянув на все это кулинарное великолепие, с недоумением посмотрела на Елену Алексеевну, но та лишь слегка пожала плечами. Большинство сидевших за столом кастрюльки мало заинтересовали.

– Предлагаю тем, кому интересны результаты нашего расследования, перейти в гостиную. Остальные присоединятся позже – после горячего и десерта. Елена Алексеевна, я понимаю, это совсем не по протоколу, но у нас встреча, мягко говоря, без галстуков.

– Чтобы тут все не перевешались, – мрачно пошутила Лариса Мартынова.

– Да какие уж сегодня протоколы, – сокрушенно согласилась Елена Алексеевна. – Конечно, проходите в гостиную. Разговор незастольный предстоит.

За столом одобрительно закивали.

– Действительно, не до еды сейчас, – согласилась Алиса Лисовская.

– Лично я все же горячего отведаю, – поколебавшись, не согласилась с ней Миркина. – Я присоединюсь попозже.

Матильда с видом оскорбленной невинности молча встала и направилась в гостиную. Кардиналов, как побитая собака, потрусил за ней.

– Прекрасное предложение. Силы мы подкрепили. В еде у вас русский размах. Всего много. Насыщаешься от одного взгляда, – произнесла Люси Магвайер, давно мечтавшая встать из-за стола.

Гости плавно стали перемещаться в гостиную, оставив за столом самых стойких бойцов – Марусю с отцом и Аллу Миркину.

За окнами уже смеркалось. Огромные напольные часы у окна пробили шесть раз. С последним боем часов в гостиную вошел Борис. Несколько напряженно улыбаясь, пожелал всем доброго вечера.

– Боря, – обрадовалась Маша долгожданной поддержке. Ей было трудновато держать оборону и сообщить сенсационные подробности их расследования. Она с облегчением передала всю инициативу в сильные мужские руки, но ни в коем случае не расслабилась и была готова в любую минуту прийти на подмогу своему верному рыцарю.

Борис, подождав, когда все рассядутся по своим местам, сразу перешел к главному:

– Начнем с того, что я с самого начала не поверил в несчастный случай. Шестым чувством не принял, а когда мы узнали о завещании, то стал вырисовываться явный мотив. Еще бы: человек составляет завещание, а через неделю погибает. Согласитесь, удивительное стечение обстоятельств.

Он обвел взглядом присутствующих. Вид у всех был несколько недоуменный. Никто не мог понять, к чему он клонит, за исключением Кардиналова. Тот явно напрягся, встретившись взглядом с сыном Вольнова, манерой общения сейчас напоминавшего легендарного Эркюля Пуаро накануне разоблачения самого зловещего преступления.

– Тут у вас на редкость занимательные беседы происходили. Однако за обсуждением сильного запаха рыбы, идущего от Матильды Сорской, ты, Маша, не спросила Арнольда Мартыновича, когда они виделись с отцом и о чем разговаривали.

– Такой же хам, как его папаша, – брезгливо пробурчала Сорская, прихватившая с собой со стола бутылку вина, из которой постоянно пополняла свой бокал. – Вот уж точно – на осине апельсины не растут.

– Пардон, мадам. Я лишь процитировал Кардиналова. Мне кажется, он подобрал для вас мощный, потрясающе емкий образ. Но не будем отвлекаться на лирику. Так когда вы, Арнольд Мартынович, виделись и о чем разговаривали с господином Вольновым в тот злосчастный день?

– Я не помню. Было уже около четырех часов. О чем мы разговаривали, прекрасно знает Маша Сергеева, так как я подсел за столик в буфете, где они мило беседовали на свои обычные темы.

– И тем не менее о чем с ним вы разговаривали? – настаивал Борис.

– Да ни о чем серьезном. Он сказал, что уезжает, и попросил, чтобы я позвонил механику. Что-то у него там стучало. Вот и все. Механика я вызвал, тот наладил что нужно, и Вольнов уехал.

– А потом не приехал…

– Это и есть основной вывод вашего расследования? – ехидно спросила Сорская.

– Как вы нетерпеливы, как нетерпеливы. Это лишь начало расследования, в ходе которого были найдены свидетели этого происшествия, проведены экспертизы, многое выяснилось. Впрочем, понимаю, вам это не интересно. Вы ведь и так все знаете?

– Да что мы можем знать? – искренне возмутилась Сорская. – Знаете, так рассказывайте, что вы тут целый спектакль разыгрываете.

– Возможно, вы правы. Только мы здесь все артисты, а вот постановщик этого спектакля… – Борис с интригой в голосе обратился к Кардиналову: – Как вы думаете кто?

– Вы меня подозреваете? – задергался Арнольд.

– В чем, Арнольд Мартынович? Вас можно в чем-то заподозрить? – издевательски поинтересовался Борис, но, взглянув на Машу, явно неодобрительно относящуюся к взятому им вдруг тону шпаликовского мальчика, мгновенно посерьезнел и сухо продолжил: – Поехали мы, как уже здесь рассказывала Маша, к следователю, который ведет дело, поняли, что следствие стоит на месте и никто ничего не собирается расследовать. Под нажимом выяснилось, что во время аварии произошел сильный взрыв. Разбираться в этом никому не хотелось, и фон взрыва вообще решили не заносить в материалы дела. Ну, дескать, бензина было много, он и взорвался. Короче, мы поняли, что от ментов добиться ничего невозможно, и решили сами заняться поисками свидетелей этого происшествия.

– Какие свидетели могут быть на загородном шоссе? – с сарказмом в голосе спросил Кардиналов.

– Свидетели есть всегда, только их надо найти, – философски парировал Борис.

– Ну все. Сейчас начнется подтасовка фактов, показания лжесвидетелей, а это уже выше моих сил. Я больше просто не в состоянии находиться в этом дурдоме. Кажется, я достаточно выслушала здесь оскорблений в свой адрес? Вы все отвели душу? Ну и наслаждайтесь своим удовлетворенным самолюбием. А я здесь больше и минуты не останусь. С меня достаточно.

Сорская хотела лишь немного сбить обличительный пафос Бориса, перевести разговор в другое русло. Она резко встала, ожидая, что сейчас все начнут ее останавливать и уговаривать остаться, но этой реакции не последовало.

– Вас никто не держит здесь силой. Никто, никогда и нигде вас не держал. Идите, – спокойно произнес Борис.

Стало понятно, что ее уход вполне вписывается в его планы, остальные тоже никак не реагировали на желание Сорской уйти. Она оказалась в замешательстве. К Кардиналову теперь за помощью не обратишься. Он было дернулся ее остановить, но, вспомнив, что они тут публично наговорили друг другу, решил не вмешиваться в сложившуюся ситуацию. Нависла пауза. Немного помедлив, она решительно сорвалась с места и выбежала из комнаты под стук своих каблуков. Было слышно, как сильно хлопнула входная дверь.

– С госпожой Сорской еще будут разговаривать по этому делу, и не раз, – объяснил мотивы своего поведения Борис, – поэтому я просто не хотел, чтобы с нашей помощью они с Кардиналовым давали одинаковые показания. Все, что надо было нам узнать сегодня, она уже сообщила. Большей информацией она не владеет, в отличие от вас, Арнольд Мартынович.

Кардиналов всем своим видом изображал благонадежность.

– Боря, вы хотите расследовать дело с завещанием? Оно настоящее, уверяю вас, – заискивающе проговорил финансовый директор.

– Кто бы сомневался в ваших способностях? Конечно, настоящее. Дело не в завещании, а в вашем, как бы это поинтеллигентнее выразиться… сговоре в убийстве моего отца.

– Боря, ты насмотрелся криминальных расследований. Опомнись, что ты говоришь. Мы с твоим отцом были друзьями. Я помню тебя с шестилетнего возраста.

– Должен сказать, что и тогда вы мне уже не нравились. Но детство мое прошло, и у нас с вами давно лишь официальные отношения. Продолжим общение на «вы». Мы с вами друзьями никогда не были и не будем. С такими друзьями, знаете, врагов не надо. Правда, отца вам как-то удалось убедить в том, что вам можно доверять.

– Конечно, можно. Я вел все дела компании, пока он разбирался со своими бесконечными романами. Где бы мы были все, если бы не я?

– Мы бы сейчас были с отцом.

– В том, что его нет, вы обвиняете меня?

– Именно так.

– Это серьезное обвинение. Но даже если вы так убеждены, что против вашего отца готовился заговор, то где у вас доказательства? Их ведь нет и быть не может.

– Вы в этом так уверены?

– Абсолютно, – пытаясь оставаться невозмутимо спокойным, заявил Кардиналов. Сохранять эту маску ему становилось все труднее и труднее. К горлу подкатывал ком, сердце то колотилось, то сжималось от страха. Было ощущение, что он сорвался с большой высоты и летит вниз в лихорадочном поиске хоть какой-то кочки, за которую можно зацепиться, но найти ничего не может.