Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц - Наталья Солей

– Наверное, что-то действительно происходило, – поддержала пространные рассуждения своей преемницы Елена Алексеевна. – Не скрою, его визит к нам в тот день меня удивил. Андрей Константинович давно у нас не бывал. Да и зачем? С Борисом он всегда мог пообщаться на работе, а со мной… А тут позвонил, потом приехал. Правда, звонил и до этого. Извинялся за статьи в желтых газетках. Благодаря им я имела возможность, сама того не желая, хоть и со стороны, но наблюдать за событиями его жизни. Теперь проблемы нет. Обо всем пишут. Во всяком случае, о всяких скандальных историях – это уж обязательно, а в жизни Андрея таких историй хватало. Ну, в конце концов, какое мне дело до его увлечений и романов. Но та самая последняя грязная статья в желтой газетенке, где как бы с его слов написано, что он никогда не любил меня, а я, выходя за него замуж, знала, на что шла, и вообще он наконец-то нашел единственную и неповторимую женщину своей жизни… Меня эти желтые откровения, скажем так, не порадовали. Кто давал право втаптывать меня в грязь ради непонятно кого, только потому, что этому «непонятно кому» пришла в голову мысль сделать себе имя за мой счет?

Елена Алексеевна выразительно посмотрела на Матильду, но та сдержалась, стиснув зубы, и хозяйка дома продолжила:

– Хоть Андрей и позвонил, я все равно его не ждала. Он целый месяц звонил, говорил, что приедет, что надо поговорить, и не приезжал, а тут вдруг позвонил и приехал. Извинялся, что для него было не свойственно. Сказал, что не понимает, как такое могло быть напечатано, что он сам расстроен, не говоря уже о том, что спит и видит, как расстаться с этой своей девушкой, которая не хочет уходить, несмотря на то что у них каждый день скандалы и он гонит ее из дома. Она все терпит, говорит всем, что у них великолепные отношения, да еще подтвержденные какими-то купленными щелкоперами, с которыми она расплачивается его же деньгами. Мы долго разговаривали. Мне его стало даже жалко. Он сидел как большой провинившийся ребенок, понимающий, что поступает плохо, но не знающий, что делать, чтобы поступать хорошо. Больше всего Вольнов переживал, как Боря ко всему этому относится. Они почти не общались. Борис начал его просто избегать. Я уж тогда не стала ему говорить о его решении при встрече не подавать отцу руки. Мы, правда, эту историю с ним практически не обсуждали, но он все же сказал, что не уважает людей, которым голос плоти заглушает голос совести, что человеку нельзя жить только по физиологическим законам, что стыдится отца, который просто смешон.

За столом все притихли. Даже Маруся на некоторое время перестала есть. Елена Алексеевна говорила тихо и очень спокойно, никого не обличая, не возмущаясь, просто констатируя не очень приятный факт. Матильда старательно делала вид, что все, сказанное хозяйкой дома, к ней не имеет никакого отношения. Племянник Сергей, вздохнув, решил налить себе еще одну рюмку водки. Миркина что-то рассматривала в своей тарелке, опустив глаза. Алиса Лисовская и Лара Мартынова обменялись многозначительными невеселыми взглядами. Только Люси, пожалуй, испытывала в глубине души искреннюю радость.

Вроде бы и не было особенного повода радоваться. Однако Люси принадлежала к породе несгибаемых оптимистов и любую ситуацию рассматривала позитивно. Слушая все, о чем здесь говорилось, она думала о том, до чего же к ней благосклонна судьба. И к ней, и к ее маме, счастливо живущей с любящим и любимым, на редкость преданным человеком. Девочки, как правило, повторяют модель взаимоотношений родителей в своей семье. Люси не стала исключением. Немалую роль сыграло то, что у нее было счастливое детство, дружная семья, ее всегда обожали. Как же она любит своих родителей, свою семью, как гордится отцом, и не столько тем, что он многого достиг в жизни, сколько тем, что он нормальный цельный человек, способный на большие чувства, на великодушные поступки.

При этом она прекрасно отдавала себе отчет, что Андрей Константинович – человек, несомненно, незаурядный. Седьмой десяток разменял, а женщины на него летят как мухи на мед. Отставные забыть не могут, молодые стремятся узурпировать власть над ним. И женщины все, как бы они тут ни собачились, не какие-нибудь примитивные маргиналки или недалекие пустышки. Нет, амбициозные, успешные, состоявшиеся, красивые, незаурядные. Все без исключения. О Матильде речь не идет. Наверное, им с Вольновым было интересно. Его внимание им льстило, они боялись его потерять, а теряя, кто злился, кто просто переживал. Ну прямо Лиля Брик в мужском обличье. Говорили же, что она обладала какой-то непередаваемой магией, никак особенно не обольщая мужчин, но свободно вступая с ними в близкие отношения. Причем с какими мужчинами! С самыми изысканными, самыми талантливыми. Со стороны, конечно, это выглядит очень авантажно, оттого она и стала легендой. Вольнов также может стать легендой. Он ведь тоже особых усилий не прилагал, чтобы очаровывать всех своих дам. И его стиль отношений с ними со стороны выглядит, наверное, весьма необычно, богемно, исключительно. Для истории – шикарно. Вблизи, правда, тяжеловато.

Люси не хотела бы оказаться на месте Бориса. Характером он пошел явно не в отца, а потому тяжело переживал, наблюдая его образ жизни. Несмотря на упорно пропагандируемую средствами массовой информации свободу нравов, сын Казановы был старомоден и очень стыдился отца. Люси тоже стыдилась бы и переживала. Короче, самое настоящее счастье, что Вольнов ей только биологический отец. Счастье, что она теперь все знает о нем. Счастье, что ее воспитывал другой, настоящий и действительно родной папа. Андрей же Константинович со всей своей харизмой здесь никому родным не был. Никто особо и не страдает, что он погиб. Ну да, считается, что он вроде бы и не погиб, а как бы числится пропавшим без вести. Так это ж в милицейских сводках, а по сути… Нет ведь человека, а говорят о том, есть завещание, нет завещания, у кого сколько акций и как все делить. Только в этой связи и спорят, кого он больше любил, кого меньше. О нем никто не плачет. Прожил большую и вроде бы красивую жизнь, столько женщин вокруг, а никто не грустит. Одна мама дома. Она единственная, которая все ему прощала, только она. Даже сюда не пришла, чтобы не присутствовать при всех этих откровениях и дележе.

Лариса Мартынова сидела в ожидании вопроса в свой адрес, но Маша, смущенная монологом Елены Алексеевны, ничего не спрашивала. Поняв, что ее ожидания тщетны, Лара все же решила нарушить неловкую паузу, нависшую над столом.

– Я позвонила ему, наверное, после вашего разговора. – Она выразительно посмотрела на Елену Алексеевну. – Он ехал в машине и был очень расстроен, никак не мог сосредоточиться на теме нашего разговора. Я приглашала его принять участие в своей программе, посвященной номинантам премии «Тэфи». Он нехотя согласился, сказал, что у него сейчас не то состояние, чтобы обсуждать что-то. Узнав, что запись только через неделю, обрадовался и попросил дня за два ему позвонить. Сказал, что тогда будет в состоянии обсудить все интересующие меня вопросы. Я спросила, как он себя чувствует. Ответил, что в принципе нормально, а потом добавил, что через два дня вообще все будет прекрасно, потому что он сегодня же поедет в Звенигород на свежий воздух, развеется, и все будет хорошо. Короче, в его участии я могу не сомневаться, он не подведет. Я так поняла, что решение уехать было очень спонтанным и неожиданным даже для него самого.

Голос рыжеволосой Ларисы вернул Машу, как и Люси, задумавшуюся о своем, к действительности. Выслушав коллегу по цеху, она жестко сказала:

– Понятно, – затем резко посмотрела в сторону своих оппонентов и задала главный вопрос: – А теперь, госпожа Сорская, скажите, пожалуйста, каким числом было оформлено завещание господина Вольнова?

Матильда заметно занервничала, сразу повернулась к Кардиналову, глазами прося его прийти на помощь, что тот не замедлил сделать:

– Оно было заверено нотариусом за неделю до гибели Андрея Константиновича.

– И вы в этом принимали участие, Арнольд Мартынович? – не очень искренне удивилась Маша.

– Все финансовые документы компании проходят через меня.

– Мне кажется, завещание – это сугубо личное, в крайнем случае семейное дело. Впрочем, все возможно. Вольнов вам доверял безмерно. Это знают все.

– Рад, что вы признаете очевидные вещи.

– Кстати, об очевидном. Довольно странно, что в период очень сильных разногласий с Матильдой Сорской господин Вольнов составляет и юридически оформляет на нее завещание. Никому это не кажется неожиданным?

– Человеческая душа – потемки. Возможно, он таким образом хотел примириться с ней, – с видом человека, который знает намного больше, чем говорит, попытался закрыть вопрос Кардиналов.

– Но, судя по тому, о чем свидетельствуют люди, близко знавшие Андрея Константиновича, – не сдавалась Маша, – он был инициатором намечающегося разрыва и больше недели не жил в одной квартире со своей гражданской женой, по ее же свидетельству.