Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Я почувствовал неясный намек на измену в ее словах.

— Трон этого королевства, леди, — повторил я частое высказывание Артура, — уже занят Мордредом.

Гвиневера словно бы отбросила это утверждение презрительной усмешкой.

— Мордред не может усидеть и на ночном горшке! Мордред — калека! Мордред — капризный ребенок, который уже почуял власть, как похотливый боров чует борозду, оставленную свиньей. — Ее голос звучал как удар плети. — И с каких это пор, Дерфель, трон передается от отца к сыну? Никогда прежде этого не было! Власть брал лучший мужчина племени, именно так должно быть и в наши дни. — Она умолкла и закрыла глаза, будто пожалела о своей вспышке. — Ты друг моего мужа? — спросила она через некоторое время, широко раскрыв глаза.

— Ты это знаешь, леди.

— Тогда ты и я — друзья, Дерфель. Мы заодно, потому что оба любим Артура. И разве ты на самом деле думаешь, Дерфель Кадарн, что Мордред станет лучшим королем, чем Артур?

Я колебался, потому что Гвиневера склоняла меня к измене, но в этом священном для нее месте она могла требовать честного ответа, и я сказал правду:

— Принц Артур был бы лучшим королем, леди.

— Отлично! — Она улыбнулась мне. — Поэтому скажи Артуру, что ему нечего опасаться, он только выиграет от моего поклонения Исиде. Скажи ему, что я делаю это ради его будущего, и, что бы ни происходило в этой комнате, повредить это ему не может. Достаточно ясно?

— Я скажу ему, леди.

Она долгое время глядела мне прямо в глаза. Я стоял по-солдатски прямо, полы моего плаща касались черного пола, Хьюэлбейн замер на боку, а моя борода золотилась в солнечных лучах, заливавших святилище.

— Мы выиграем войну? — спросила Гвиневера.

— Да, леди.

Она улыбнулась моей уверенности.

— Объясни.

— Гвент, как скала, стоит на севере Думнонии, — начал я. — Саксы, как и мы, бритты, воюют между собой, потому они никогда не смогут объединиться против нас. Гундлеус Силурский нерешителен. Он боится еще одного поражения. Кадви — слизняк, которого мы раздавим, как только развяжемся с остальными. Горфиддид умеет воевать, но не способен командовать армиями. И наконец, леди, у нас есть принц Артур.

— Хорошо, — опять сказала она и снова встала так, что солнце пронзило ее тонкую сорочку. — Тебе надо идти, Дерфель. Ты видел достаточно.

Я вспыхнул, а она рассмеялась.

— И заверни на речку! — прокричала она, когда я откинул занавеску и взялся за ручку двери. — Ты воняешь, как сакс!

Я отыскал речку, помылся, а затем повел своих людей на юг к морю.

* * *

Не люблю море. Оно холодное и коварное, его серые перекатывающиеся холмы бесконечно бегут к нам с далекого запада, где каждый день умирает солнце. Где-то за пустынным горизонтом, рассказывали мне моряки, лежит сказочная страна Лионесс, но никто не видел ее или, по крайней мере, никто оттуда не возвращался, поэтому всем несчастным морякам она кажется благословенным раем. Земля земных радостей, где нет войны, голода, нет этих бугорчатых валов с белыми шапками пены, которые так безжалостно кидают и переворачивают наши утлые деревянные суденышки. Берег Думнонии был таким зеленым! Я и не представлял, как сильно люблю эти места, пока не покинул их в первый раз.

Мы плыли на трех кораблях, на веслах сидели рабы. Но стоило выйти из устья реки, как налетел западный ветер. Рабы подняли весла, и рваные паруса понесли по воде наши неуклюжие суда, оставляющие позади витые белые буруны. Многих из моих людей мутило. Они были молоды, гораздо моложе меня, потому что война — все же игра для мальчишек. Однако были в нашем отряде и те, что постарше. Кавану, моему помощнику, было лет сорок. Этот мрачный ирландец с седеющей бородой и иссеченным шрамами лицом служил у короля Утера, а сейчас не находил ничего странного, что находится под командой человека, раза в два моложе его. Он называл меня лордом, веря, что я наследник Мерлина, коли прибыл с Тора. Артур приставил ко мне Кавана на всякий случай, если вдруг мой авторитет среди воинов окажется таким же небольшим, как мои года. Но, не лукавя, могу утверждать, что у меня никогда не было особенных затруднений в командовании людьми. Говоришь солдатам, что они должны делать, и сам делаешь то же самое; наказываешь, если они не исполняют приказа, а в случае победы хорошо награждаешь. Мои копьеносцы, все как один, были добровольцами. Они отправились в Беноик не потому, что очень хотели служить мне, а скорее потому, что надеялись на большую добычу и славу. Мы путешествовали без женщин, слуг и лошадей. Я даровал Канне свободу и отослал на Тор, рассчитывая, что Нимуэ позаботится о ней, но сомневался, что когда-нибудь вновь увижу мою маленькую рабыню. Она довольно скоро найдет себе мужа, а я тем временем обрету свою новую Британию — далекую Бретань — и увижу сказочную красоту Инис Требса.

Блайддиг, вождь, посланный Баном, шел с нами. Он ворчал что-то по поводу моей молодости, но после того, как Каван рявкнул, что я убил больше людей, чем сам Блайддиг, вождь держал свое недовольство при себе. Он, правда, продолжал жаловаться, что нас слишком мало. Франки, твердил он, жадны до новых земель, хорошо вооружены и многочисленны. Две сотни людей, утверждал Блайддиг, еще могли бы что-то значить, но шесть десятков — просто насмешка.

В первую же ночь мы встали на якорь в островной бухте. Морские волны ревели и проносились мимо узкого устья бухты, а на берегу несколько оборванцев что-то угрожающе кричали нам и пускали стрелы, но они не долетали до кораблей. Капитан нашего корабля опасался, что приближается шторм, и принес в жертву козленка, которого взяли на борт именно на этот случай. Он окропил кровью умирающего животного палубу корабля, и к утру ветер утих, хотя взамен на море опустился густой туман. Ни один капитан корабля не стал бы выходить в море при таком тумане, поэтому мы ждали еще сутки и лишь на следующее утро, когда небо прояснилось, поплыли на юг. Это был длинный день. Мы миновали несколько гряд ужасных камней, на которых виднелись скелеты разбитых кораблей, и только к вечеру благодаря небольшому ветру и приливу, помогавшим нашим усталым гребцам, заскользили по ровной глади к широкой реке. Сопровождаемые сулящими удачу лебедями, мы вытянули наше судно на берег. Неподалеку был форт. На берег вышли вооруженные люди, они окликнули нас. Блайддиг прокричал, что мы друзья. Люди в ответ приветствовали нас на языке бриттов. Заходящее солнце золотило речные перекаты. Здесь пахло рыбой, солью и дегтем. Рядом с перевернутыми рыбачьими лодками на кольях висели черные сети. Под огромными сковородами с солью пылали костры. Собаки, опасливо отскакивая от набегавших волн, облаивали нас. Дети кучками собирались около хижин и глазели, как мы шлепаем по воде к берегу.

Я шел первым, неся перевернутый щит с символом Артура — медведем. Когда я достиг линии прибрежных тростников, то воткнул копье тупым концом в вязкий ил и произнес молитву Белу, моему покровителю, и богу моря Манавидану, чтобы они когда-нибудь привели меня из Арморики обратно к моему лорду Артуру в благословенную Британию.

А потом мы отправились на войну.

Глава 9

Слыхал я, будто ни один город, даже Рим или Иерусалим, не был так красив, как Инис Требс. И может быть, это на самом деле правда, потому что, хотя я и не видел тех, других городов, зато видел Инис Требс. О, это чудесный, удивительный город, самое красивое место, какое я когда-либо знал. Он был построен на круглом гранитном острове, плавающем в широком и мелком заливе. Когда вокруг бушевал ветер, вспенивая воду, в Инис Требсе было тихо и спокойно. Летом воздух в заливе дрожал от жара, но в столице Беноика стояла постоянная прохлада. Гвиневера наверняка полюбила бы Инис Требс, потому что здесь ценилось и сохранялось все старое и не было позволено уродливому торжествовать над прекрасным.

Римляне конечно же побывали в Инис Требсе, но они построили здесь всего лишь две-три виллы на вершине холма. Виллы все еще стояли. Король Бан и королева Элейна достроили их, соединили воедино и, привезя с материка остатки других римских строений — колонны, подиумы, мозаику и статуи, — превратили странное строение в грандиозный дворец, венчавший вершину острова. Он стоял, полный света, с белыми занавесками, вспухающими от малейшего дуновения прилетевшего с моря ветра.

Легче всего на остров можно было подплыть на лодке. Была здесь и насыпная дорога, но она при каждом высоком приливе исчезала под водой, а во время отлива становилась коварной из-за сыпучих песков. Насыпную дорогу выделяли ряды ивовых кольев, однако приливы постоянно смывали эти отметины. Только глупец отваживался пройти здесь без помощи местного жителя, умеющего провести через вязкие, всасывающиеся в землю пески и неожиданно возникающие трещины. При отливах Инис Требс словно рождался из моря, возвышаясь над диким пространством рябых, изрезанных оврагами и испещренных неровными лужами песков. А когда начинался прилив и налетал сильный западный ветер, город походил на гигантский корабль, неустрашимо несущийся по бушующему морю.