Прибытие - Евгений Ильичёв

— Заклинило! — закричал Сергей, подбегая к тормозному рычагу бобины. — Не могу разлочить!

Тем временем убегающая от нас самка выработала остатки троса на первой бобине, и та тоже застопорилась. «Ермак» оказался зафиксирован между двумя загарпуненными медведицами. Я взглянул в открытую рампу и почувствовал, как по спине бежит волна возбуждения. На нас надвигалась огромная туша третьей медведицы. Тут уже я начал кричать что есть силы:

— Коля, тяни вверх!

Болотов тут же врубил антиграв на полную мощность, и нас с Козыревом прижало к полу. Но «Ермак» поднялся вверх всего на пару метров. И в этот самый момент свободная самка, перемахнув через свою раненую спутницу, прыгнула вверх, стараясь задеть нас своей огромной лапищей. Острые, как бритва, когти полоснули по обшивке, от противного скрежета заложило уши. Меня передернуло, как от звука металла по стеклу — какая мерзость! Самка приземлилась на все четыре лапы и тут же повторила попытку дотянуться до нас. К счастью, мы успели подняться еще на метр, и медведица дотянуться не смогла. До нас донесся свирепый рык. «Ермак» больше не двигался. Две раненые самки просто стояли на месте как вкопанные, а мы застряли между ними. Третья медведица все прыгала вверх в надежде достать нас.

— Что делать будем? — спросил подлетевший к нам Ковалев. — Медвежонок уже добрался до озера, где притаился его папашка.

Я вспомнил первую встречу с тем самым медведем. Еще раз взглянул на размеры самок и понял, что меня вот-вот стошнит. Самец по моим ощущениям был в два, если не в два с половиной раза крупнее самок. Ему и прыгать-то не нужно будет. Он дотянется до нас, даже если просто на задние лапы встанет.

В эфире царила тишина. Идей ни у кого не было. И вдруг мы услышали противный скрежет. Это начали натягиваться тросы, торчащие в разные стороны из рампы.

— Что происходит? — спросил Козырев.

— Ребята, самки расходятся! — ответил Егор.

— Что? — не поверил я своим ушам.

— Тянут в разные стороны. Тросы натягиваются, а вы теряете высоту. Болотов, поднажми!

— Нечем уже поднажимать! — огрызнулся пилот. — Антиграв на полную мощность пашет! Тяга в двадцать тонн! Куда больше-то?

Мы опускались все ниже и ниже, и свободная самка, почуяв близость добычи, возобновила свои попытки достать нас в прыжке. Пока неудачно, но теперь ее успех был лишь делом времени.

Козырев схватил свой последний гарпун и, подойдя к люку, недолго думая запустил его самке прямо в пасть, как раз когда та совершала свой очередной прыжок. Гарпун удачно застрял в ее горле, что сильно охладило пыл хищницы. Медведица рухнула на землю и начала кататься из стороны в сторону, пытаясь избавиться от острой колючки в пасти. Еще пара рывков, и в нашу сторону полетел перекушенный конец троса. Каким-то шестым чувством за мгновение до этого я понял, что именно сейчас произойдет, и изо всех сил дернул на себя страховочный трос Козырева. Тот завалился на бок как раз в тот самый момент, когда в грузовой отсек со свистом влетел остаток троса.

— Какие хитрые твари! — выругалась Мария, наблюдая за этой картиной на своем мониторе. — Видимо, придется все же использовать основной калибр.

В наушниках не умолкали выстрелы плазменного пистолета Ковалева.

— Не берет их эта пукалка! — выругался Егор. — Но если мы жахнем по ним плазменной турелью, то потеряем резервную батарею!

— А не жахнем, потеряем «Ермак» и погибнем! — отрезала Мария.

— Тоже верно, — согласился Ковалев. — Чак, давай к орудию!

— Есть к орудию! — отозвался наш запасной гарпунщик и побежал к носу челнока.

Закрыть рампу мы не могли, поскольку из зияющего отверстия люка все еще тянулись к загарпуненным медведицам два троса. Третья самка оставила свои попытки допрыгнуть до нас и отползла зализывать рану, оставляя на белом снегу огромные пятна крови. Вокруг нее бегали встревоженные медвежата, а загарпуненные самки, словно сговорившись, все еще держали нас в подвешенном состоянии.

— Интересно, чего они ждут? — спросила Мария. И, словно в ответ на ее вопрос, откуда-то издали, как раскат грома, донесся леденящий душу рев.

— Папашку своего они ждут, — ответил я, уже не надеясь выбраться из этой передряги целым. Мне хорошо было видно в зияющее отверстие рампы, как на нас со стороны вымерзшего озера несся, поднимая вихри снега, огромный медведь-шатун.

— Видимо, медвежонок все же добрался до самца и разбудил его, — прошептал в наушник Ковалев, словно боясь, что самец услышит его. — У нас секунд тридцать.

— Приготовиться открыть огонь! — скомандовала Мария.

Чертов кнес, подумал я. Не разбавь он нефть водой, нам бы хватило горючего на маневр, а так максимум, что мы можем сейчас, это один рывок на десяток километров. А с учетом якоря в виде двух пятитонных самок — и того меньше. А план ведь почти удался, сетовал я про себя. Но тут меня кольнула какая-то смутная догадка. Нечто неуловимое. Кнес, уговор, разбавленная водой нефть. Что там Репей говорил? Долго очищали сырую нефть от соленой воды? А откуда в бочках соленая вода? Тут на всю округу лишь в одном месте есть соленая вода! Я что есть мочи заорал в эфир, еще не сформулировав четко мысль, но уже на уровне инстинктов понимая, что поступаю правильно:

— Козырев, отставить огонь! Репей, заводи машину!

— Сто метров, — подстегивал нас Ковалев.

— Сожжем последнее! — запротестовала Мария.

— Доверься мне! Курс на озеро!

— Сорок метров! — кричал в наушник Ковалев, поливая приближающуюся к нам смерть из своего бесполезного бластера.

«Ермак» задрожал всем корпусом и рванул с места, увлекая за собой и волоча по руслу реки обеих ревущих самок. Самец явно не ожидал от нас такого маневра и даже упал, пытаясь на противоходе поймать челнок лапами. Заваливаясь, он придавил своей массивной тушей страдающую самку с разорванной пастью, но тут же поднялся и пустился за нами вдогонку.

Рев двигателей стих довольно быстро. Мы не смогли набрать нужную высоту, но все еще двигались по инерции, сшибая стволы вековых сосен многотонными тушами самок, болтающихся позади нас на тросах. Скорость начала падать, звери сильно тормозили нас. До загадочного соленого озера оставалось всего сто метров. Егор, понимая, что мы можем не дотянуть до спасительной воды, стремительно пронесся мимо нас на своей авиетке и открыл огонь по разъяренному медведю. Вот самец уже обогнал своих еле живых, изувеченных нами сородичей, и бросился в последнем, самом мощном рывке за своей добычей, расшвыривая в стороны огромные стволы деревьев, словно щепки.

Сказать, что было страшно, — ничего не сказать. Я успел разглядеть раскуроченную в нашем первом столкновении морду самца и просто дар речи потерял, надеясь лишь на чудо. И чудо случилось. Буквально за несколько метров до заветного обрыва, как раз в тот самый момент, когда медведь вытянулся в мощном прыжке, надеясь сбить нас ударом лапы, прогремел выстрел плазменной турели. Огромный столб снега поднялся прямо перед оскаленной мордой медведя, ослепляя и оглушая хищника. Прямо передо мной пронеслась его гигантская лапища, чуть не зацепив корму. Уже через мгновение я понял, что мы летим над озером. Скорость практически упала до нуля, но инерции челнока хватило на то, чтобы стянуть две здоровенные туши самок с обрыва. Как только они рухнули вниз, я ударил по кнопке закрытия створок рампы. Створки затворились, но стальные тросы выдержали. Мы чудом избежали смерти. Последнее, что я видел перед закрытием люка, это как оглушенный мощным взрывом медведь свалился вслед за самками в озеро.

Внезапно все стихло. Ни воя двигателей, ни пурги за бортом, ни рева медведей. Только пронзительная звенящая тишина. Я повалился на спину, не в силах совладать с эмоциями, но тут же получил от Марии выволочку в радиоэфире:

— Герман, надеюсь, ты нам сейчас популярно объяснишь, на чем основывался твой план оказаться над незамерзающим озером в глухой тайге без припасов, топлива и энергии?

Глава 26

Экспедиция

— Энергии хватит максимум на сутки.

Голос Марии резал воздух, словно ножом. Непонятно было, кого именно она хотела сделать козлом отпущения: меня, настоявшего на запуске двигателей, или нашего десантника Козырева, несанкционированно использовавшего нашу плазменную турель. По ее мнению, мы должны были прибегнуть лишь к одному из этих вариантов.