Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

1290 «Ты вот спокойно сидишь, — ведь тебе по душе это было

Бросить Геракла! Пошел от тебя этот замысел, чтобы

Слава его, пронесясь по Элладе, твою не прикрыла,

Если нам боги даруют на родину снова вернуться.

Но что пользы от слов? И я товарищей брошу

Тех, что в согласье с тобой подстроили это коварно».

Молвил и бросился он на Тифиса, Агния сына,

Очи же стали совсем, как огня палящего искры.

И понеслись бы герои обратно к пределам Мизийским,

Противоборствуя морю и ветра немолчному свисту,

1300 Если бы двое сынов Борея-фракийца своею

Гневною речью сдержать не сумели бы сына Эака.

Бедные! Горькая их ожидала в грядущем отплата

От Геракла за то, что его отыскать помешали:

Их, возвращавшихся с игр, после смерти Пелия данных,

Он на Теносе убил, окруженном пучиной морскою,

После насыпал курган и две стелы в их память поставил.

Ныне одна из тех стел, на диво великое людям,

Движется взад и вперед под дыханием шумным Борея.

Долгое время спустя совершиться тому надлежало,

1310 В пору же ту из гудящего моря вдруг показался

Главк, толкователь премудрый словес Нерея владыки.

Голову в космах густых и до бедер грудь выставляя

Вверх над равниной морской, могучей рукою за днище

Он ухватился ладьи и им, поспешающим, крикнул:

«Вы почему, вопреки великого Зевса решенью,

В город Зита везти хотите героя Геракла?

Роком ему суждено для безбожного Еврисфея

В Аргосе полных двенадцать трудов, напрягаясь, исполнить,

Чтобы бессмертных богов сотрапезником стать по свершенье

1320 Малых трудов сверх того. Потому вам не след его жаждать!

А Полифему назначено в устье Кия воздвигнуть

Город преславный в тяжелых трудах для мизийцев и вскоре

Долю исполнить свою в земле беспредельной халибов.

Гила же, страстью к нему воспылав, ныне сделала нимфа

Мужем своим, а герои, ища его, оба остались».

Молвил он так и, нырнув, погрузился в немолчные волны.

Завертью вкруг закружилась вода и пеной покрылась,

Темною стала и полый корабль понесла через море.

Радость объяла героев… Поспешным шагом к Язону

1330 Тут Эакид Теламон подошел, и, рукою своею

Руку его обхватив, крепко обнял его и промолвил:

«Друг Эзонид, не сердись на меня, если по неразумыо

В чем-нибудь я погрешил. Я жалею и сам, что промолвил

Дерзости полное, впрямь несносное слово. Давай же

На ветер бросим ошибку и будем, как были, друзьями».

Сын же Эзона ему ответствовал словом разумным:

«Милый, меня ты немало задел оскорбительной речью,

Молвил пред всеми, что я погрешил против мужа благого,

Но раздувать, будь уверен, не стану я едкого гнева,

1340 Хоть удручен был тобой. Ведь ты не за шкуры овечьи,

Не за имущество, гнев возымев, на меня осердился,

Но из-за друга героя. И мню я, что так же с другими

И за меня ты поспоришь, коль схожее нечто случится».

Молвил… Они примирились и сели, где раньше сидели.

А из оставшихся двух один по воле Зевеса

Должен был град, соименный реке, основать средь мизийцев

В будущем; ну, а другому пришлось, воротясь, за работу

Для Еврисфея приняться опять. И земле он Мизийской

Так пригрозил, что разрушит ее совершенно, коль участь

1350 Гила, в живых ли он или уж умер, открыта не будет.

И, как за Гила залог, для Геракла отобраны были

Наизнатнейших мужей сыновья, и дана была клятва,

Что никогда не оставит народ своих поисков Гила:

Вот почему и поныне еще кианийцы про сына Фейодамантова,

Гила, вопрос задают и пекутся

О дивнозданной Трехине.344

Геракл поселил в ее стенах

Отроков тех, что ему как заложники посланы были.

Плыл весь день и всю ночь корабль, подгоняемый ветром,

Дувшим с порывистой силой. Но тотчас же ветер улегся,

1360 Лишь поднялася заря. А они, увидав из залива

В море вдающийся брег, что на вид широким казался,

Прямо на веслах к нему на восходе солнца пристали.

Были на нем и загоны для стад, и стоянка Амика;

Бебриков царь надменный, рожден был он нимфой вифинской

Мелией, что зачала с Посейдоном Генетлием345 сына;

Всех на свете людей превзошедший злобною спесью,

Он и для странников ввел такой закон непристойный:

Не отплывать никому, наперед не потщившись в кулачном

С ним потягаться бою, и немало убил он соседей.

Так и теперь, подойдя к кораблю, чтоб спросить о причине

Плаванья и мореходах, надменностью всех он обидел,

10 Ибо, приблизившись к ним, промолвил слово такое:

«Слушайте вы, что знать надлежит вам, бродяги морские!

Так установлено, чтобы отсюда никто не пытался

Из чужаков отплывать, коль в бебриков землю он прибыл,

Прежде чем руки свои против рук моих не поднимет.

Так что теперь одного, из среды своей лучшего выбрав,

Выставьте, чтобы в кулачном бою со мной он сразился.

Если ж, закон не уважив, его вы попрать захотите,

Много тяжкого вам неизбежно изведать придется».

Так спесивец сказал. Их, услышавших это, жестокий

20 Гнев охватил. Но задел всех сильней Полидевка тот вызов.

Первым в защиту друзей он встал и вот что промолвил:

«Кто бы ты ни был, сдержись, и насилием злым не грози нам,

Знай, что закон твой, как ты нам велишь, соблюсти мы согласны,

Сам готов я с тобой по доброй воле сразиться».

Так он бесстрашно сказал, а царь только искоса глянул,

Словно как лев, пораженный копьем, на которого люди

В горных лощинах напали: и все ж, окруженный их сонмом,

Он без внимания к ним остается, смотря на того лишь,

Кто поразил его первым, но смерти предать был не в силах.

30 Скинул с плеч Тиндарид на землю плащ дивнотканый,

Тонкий, врученный ему на память в подарок одною

Из лемниянок, Амик же отбросил с застежками вместе

Плащ свой черный, двойной, а также тяжелый пастуший

Посох, который носил он, из дикой горной оливы.

После, удобное место для боя поблизости выбрав,

Тот и другой товарищей всех на песке посадили,

Оба ни телом своим, ни осанкой не схожие вовсе.

С виду похож был Амик на рожденного грозным Тифоем

Или на чудищ-сынов, которых встарь породила

40 В гневе на Зевса Земля;346 звезде небесной подобен

Был Тиндарид — звезде, чьи лучи ослепительно блещут

В час, когда ночью сияет она, склоняясь на запад;

Вот каков он был, Зевеса отпрыск, — покрылись

Щеки лишь первым пушком и радостно очи сияли.

Но, как у зверя, росла его сила и крепла отвага.

Руки он вскинул, пытая, проворны ль они, как и раньше,

Или же отяжелели от долгой работы и гребли.

Что до Амика, он пробы не делал. В молчанье поодаль

Он недвижимо стоял, вперив в противника очи,

50 Жаждал выпустить кровь из груди у него поскорее.

Тою порой Амика слуга, Ликорей по прозванью,

Наземь к ногам обоих бойцов положил по две пары

Нужных для боя ремней,347 сыромятных, сухих, заскорузлых.

Тут к Полидевку Амик обратился с дерзкою речью: