Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин

что были переодеты в монголок, пасущих яков. А потом взяли сопровождение японского офицера, проводившего рекогносцировку, в ножи. Профессионализм, наглость, удача – даже не знаю, что тогда им помогло. Мы тоже там сотнями вылавливали японских агентов, переодетых мирными пастухами, но им до ухищрений майора было ой как далеко. Начиная с первых чисел августа, по данным радиоразведки, японцы предпринимали большие усилия для обеспечения порядка у себя в тылу. И привлекали для этого значительные силы. Разумеется, там действовала не только рота глубинной разведки. Было создано несколько аналогичных групп из пограничников Кяхтинского погранотряда и бойцов Отдельного батальона войск НКВД. Но разведчиков Самойлова японцы оценили особо, что, впрочем, не удивительно. Со снабжением там и у них, и у нас напряженно было, а ребята, можно сказать, работали на совесть, с огоньком.

– Представляю, – улыбнулся капитан, хлопнув себя ладонью по бедру.

– А теперь следи внимательно за датами. Самойлова сдал завербованный японской разведкой еще в начале тридцатых капитан из штаба корпуса, отвечающий за координацию между всеми разведгруппами. Также он согласовывал безопасные коридоры при возвращении групп с японской территории. Особенно актуально это было как раз для Самойлова. Его люди под какими только личинами не возвращались. Десятого августа, запомни дату, группа возвращалась с раненым бойцом, и командир принял решение срезать угол и перейти линию фронта, примерно километр не доходя до согласованного места. Понадеялся, что погранцы его уже в лицо знают. Это их и спасло: капкан клацнул, но достать разведчиков смог только снайпер, пуля попала в майора на излете и, ударившись о лопатку, срикошетила вверх. Казалось бы, легко отделался, но пуля оказалась отравленной. Через несколько часов майора стало лихорадить, поднялась температура за сорок, появился отек легких. В общем, врач решил, что шансов нет. И тут приходит местный монах и обещает Самойлова вылечить. Есть, мол, поблизости монастырь, или как он там у них называется, основан аж самим Александром Македонским для своих раненых воинов.

– Не может быть! Македонский значительно южнее шел.

– Да плевать на Македонского. Второй раз сам Жуков к доктору подошел. Тот снова подтвердил, что майору в лучшем случае пара часов осталась. В общем, отдали Самойлова монахам, приставили двух бойцов, но я так понимаю, никто уже не верил, что он выкарабкается.

– Обманул, значит, судьбу?

– Обманул. Через две недели вернулся в строй. Худой как скелет, но духом не сломлен. К сожалению, тогда нормально показания снять с сопровождающих его бойцов никто не догадался.

– А сейчас?

– Оба погибли там же на Халхин-Голе в конце августа того же тридцать девятого года. Зато Самойлов обзавелся шикарной татуировкой во всю спину.

– Татуировкой?

– Да. Так что как нелегал он для нас потерян. Если верить академику Щербатскому, заведующему индо-тибетским кабинетом Института востоковедения и главному специалисту СССР по буддизму, на спине майора изображение бога Яма.

– Павел Михайлович, вы меня не разыгрываете?

– Смотри сам. – Старший майор вытащил из папки фотографию, но прежде чем передать ее капитану, зачитал написанный на обороте красными чернилами текст: – «Яма, он же Ямараджа, он же Чойджал, он же Номун-хан. В буддизме – бог смерти, властелин ада и верховный судья загробного царства. Изображается синим цветом. Имеет рогатую бычью голову с тремя глазами, проницающими в прошлое, настоящее и будущее. На нем – ожерелье из черепов, в руках жезл, увенчанный черепом, аркан для ловли душ, меч и драгоценный талисман, указывающий на его власть над подземными сокровищами». На, полюбуйся.

Разглядывая протянутую фотографию, капитан невольно поежился. Иметь такую страхолюдину на спине, как говорится, и врагу не пожелаешь.

– А откуда фото?

– Так Самойлов сам попросил сделать; или, думаешь, ему было не интересно?

– А как он отреагировал… на это?

– Спокойно. Крепко запомни, Михаил: образование у майора официально три класса да военное училище, но он очень начитанный и эрудированный человек. Очень быстро схватывает новую для себя информацию. Нельзя его недооценивать. Он решил, что на спине у него одно из воплощений богини Кали. Учитывая, что у этих буддистов без бутылки ни черта не разберешься, можно сказать, угадал. Теперь смотри, одиннадцатого числа его отправляют в монастырь. Кстати, сам он говорит, что плохо помнит, как его лечили, все время спал. Вроде поили какими-то отварами, дымом окуривали, да еще кололи специальными иголками во все места. Двадцать четвертого числа он возвращается в строй, правда, в тыл к японцам уже до конца конфликта не ходил. А двадцать восьмого августа, когда еще идут бои по уничтожению окруженной японской группировки, Жуков находит время поделиться с Ворошиловым своими опасениями по поводу ближайшего нападения Германии на Польшу. Ворошилов ему, конечно, указал: занимайтесь своими делами не лезьте в политику. Но похоже, внутренний червячок наркома грыз, и он чуть ли не в качестве курьеза тридцать первого августа доложил Сталину: «Вот по мнению комкора Жукова, который в далекой Монголии бьет японских оккупантов, завтра Германия нападет на Польшу».

– Я так понимаю, на следующий день курьезом это быть перестало, – сказал капитан, одновременно стараясь казаться спокойным. Осознание того, что так копаться в прошлом самого знаменитого на данный момент генерала армии можно только с ведома одного человека, давило на разум гранитной плитой. Только сейчас начал он проникаться пониманием того, сколь титанические силы пришли в движение из-за этого майора.

– Перестало. Нарком с подачи товарища Сталина поинтересовался у Жукова, как он видит развитие событий. Жуков ответил, что Польша серьезное сопротивление оказать вермахту не сможет из-за качественного отставания в авиации и танках. Хорошо, если польские вооруженные силы продержатся пару месяцев. Пятого сентября Ворошилов докладывает товарищу Сталину, что польское правительство и армия как организованная сила просуществуют в лучшем случае еще две-три недели, и подчеркивает: Борис Михайлович Шапошников и комкор Жуков разделяют его мнение.

– А Самойлов?

– При чем тут майор, хочешь спросить? Ну, сначала про вторую операцию. Тридцать первого августа группа Самойлова под командованием младшего лейтенанта Казаряна устроила танковую засаду на пути возможного отхода недобитых японцев. Четыре танка «Ха-Го» и один «Чи-Ха» подпустили японцев вплотную и открыли ураганный огонь по штабной колонне. К сожалению, парни увлеклись, вернуться из рейда смог только один экипаж. За уничтожение командующего 6-й императорской армии генерал-полковника Огиссу Риппо Рюхея младший лейтенант Казарян Армен Гегамович удостоен звания Героя Советского Союза… посмертно.

– Большие потери были в роте?

– Большие. Но не это главное. Главное, Жуков никогда особо не скрывал, что именно Самойлов обратил внимание на проблемы польских вооруженных сил. Что заставило Георгия Константиновича самостоятельно все перепроверить и прийти к выводу о быстром и неизбежном разгроме Польши.

– Ничего удивительного, что