Назад в СССР: 1985. Книга 4 - Максим Гаусс

встал из-за стола и подошел ко мне. — Вы что, пытаетесь научить меня работать? За этим следит комитет госбезопасности, военная контрразведка, милиция, в конце концов. Вероятность подобного сведена к нулю.

Я бы научил его работать, представься мне такая возможность.

Не дождавшись ответа, он продолжил сам:

— Вы семеро дегенератов, вы мне как кость в горле. Вы мне не нужны, потому что считаете себя напыщенными индюками, полными гордости от того, чему и как вас якобы научили! Вас не просто отдали, вас кинули мне на шею, хотя я не просил. При первой же возможности я избавлюсь от вас любым возможным способом. Ничему вас в учебном центре не научили, я в этом уверен. А тот факт, что вы уже совершили диверсию ранее, вообще ни о чем не говорит. У вас была масса кураторов, которые сообщили заранее, где и как действовать. Остальное, простое везение, мои дали слабину, вы ей воспользовались. В чем тут заслуга?

Продолжать можно было сколько угодно, я ему все равно ничего не докажу, какие бы аргументы я не привел. Важно то, что для себя, я понял две вещи, заслуживающих внимания. Во-первых, теперь я знаю, что моя кандидатура и подразделение в целом, точно кого-то заинтересовали. И этот кто-то тоже имеет отношение к электростанции и деятельности, которой там быть не должно. И хотя, возможно, нас и не считают угрозой, те не менее решили избавиться по-быстрому, дали отмашку… А второй момент, Паршин и сам не знает, как нас сломать. Точнее, знает, но сделать это пока не может, хотя и очень хочет.

— Так что, когда мы попадем в состав наряда? — я повторил свой вопрос.

— Нечего вам там делать. Впрочем…

Я уловил какую-то перемену в его голосе, посмотрел на старлея с интересом.

— Помещение ротной канцелярии оставляет желать лучшего… — Паршин вернулся на свое место и сел за стол. Осмотрел потолок и стены. — Вы семеро сделаете здесь ремонт. Поклеите обои, побелите потолок, покрасите пол. Заново соберете мебель. Управитесь за неделю, разрешу вам наряды. Может быть.

Чушь и бред. В казарме недавно был проведен ремонт, пусть и не идеальный, но вполне себе сносный. К чему этот цирк? Очевидно, чтобы усыпить наше внимание? Дать ложную надежду?

Что ж, хорошо. Сыграем по их правилам.

— Я вас понял, командир.

— Не командир я вам! — жестко процедил Паршин, неожиданно сломав карандаш, который вот уже минут десять вертел в руках. — Все, проваливай отсюда. Если еще где-то попадетесь мне на глаза, сгниете в нарядах по роте и на территории центра. Уж я найду, как чем вас озадачить — работы хватает.

— Есть!

Я уже было развернулся, чтобы уйти, но меня окликнул кто-то из лейтенантов.

— Савельев! Как насчет сотрудничества?

— Разрешите уточнить?

— Военная контрразведка интересуется всем, что ранее происходило на территории учебного центра, нужна информация. Готов поспособствовать, уверен, тебе есть что рассказать. А взамен, увольнение в город!

— Нечего мне рассказывать, — я толкнул дверь и вышел. Ответил ясно и понятно.

— Долбанные сроканы… — услышал я вдогонку, но реагировать, конечно же, не стал.

Пролетело еще три дня. Нам публично поставили задачу по ремонту офицерской канцелярии, естественно мои сослуживцы не обрадовались такой перспективе. Это мне, за мою срочную службу уже удалось побывать сразу на нескольких объектах строительства, а парни были непривыкшие.

Но все-таки, согласились все. И хотя из всех, пожалуй, только я был замотивирован как можно скорее вернуться на атомную электростанцию, остальным тоже осточертело торчать на территории казармы и учебного корпуса.

Сипкин и остальные «вэвэшники» подняли нас на смех.

— Эй, стройбатовцы! — хохотали солдаты, тыкая в нас пальцами. — Вы в курсе, что вам теперь автоматы выдавать не будут, только лопаты! Ну или веники!

Мы молчали и никак не реагировали.

На днях нас тоже переодели в стандартную «Афганку», изъяв модную темно-синюю униформу. Конечно, было неприятно, но куда деваться?

Берцы тоже забрали, выдали стандартные «кирзачи», да еще и порядком изношенные. Смело можно было сказать, что постепенно стирались все следы существования «Барьера». Я в который раз убедился, что если подразделение с таким названием ранее и существовало, то оно закончило точно так же. Только, скорее всего, еще раньше. Начальство считало, что это пустая трата средств…

Возможно, именно это событие и сломало капитана Гнездова. Впрочем, откуда мне знать? Почему его сын стал тем, кем стал, оставалось только гадать.

На время ремонта офицеры временно переехали на второй этаж здания. Ну а мы принялись за работу. Первым делом содрали старые обои, которые висели здесь еще до образования учебного центра. Почему-то во время прошлого ремонта их не посчитали нужным заменить на более свежие.

Во время выноса старой мебели, на окне за шторой я обнаружил картонную папку, со шнуровкой. Видимо, ее просто забыли, так как штора была плотной и за ней сложно было что-то разглядеть.

Без зазрения совести, я расшнуровал папку и заглянул внутрь. Сначала, увиденное меня никак не зацепило. Какие-то приказы и распоряжения, содержимое которых меня совершенно не касалось. А вот дальше, я закусил губу…

Мне в руки попалась выписка, со списком личного состава подразделения «Барьер». Напротив Горчакова и Денисова стояли какие-то плюсики, сделанные синей ручкой. А вот моя фамилия была жирно обведена в овал красной ручкой, что говорило само за себя. Кто бы ни сделал эти пометки, он прекрасно понимал, что делает и кто мы такие. Кто я такой.

Это заставило меня задуматься. Во что же я влез?

Помимо выписки, я нашел свою фотографию, служебную характеристику, подписанную капитаном Гнездовым. Даже дата стояла — день, когда нас расформировали. С интересом прочитал ее, убедившись, что она примерно соответствует тому, как я себя зарекомендовал. Однако меня насторожила фраза — «непредсказуем, эрудирован, свободно импровизирует в сложной ситуации, может представлять интерес для заинтересованных лиц…».

Что, блин? Гнездов что, считал, что я могу стать перебежчиком? Бред! Ну, командир, а я-то считал тебя умным мужиком… И как ты не разглядел во мне истины?!

Перевернув характеристику, я заметил, что на обратной стороне, той же рукой выведена дата: восьмое сентября, 1985 года.

— Ну и что это значит? — вслух пробормотал я.

— Леха, чего ты там в бумажках копаешься? — окликнул меня недовольный Денисов. — Может, уже поможешь?

— А? Да, сейчас, — отозвался я, убирая папку. Я намеревался прихватить ее с собой, чтобы потом изучить содержимое получше — вдруг, я пропустил что-то важное?!

Вернулся к работе, несмотря на то, что мысли были заняты совсем другим.

На пол канцелярии планировали положить самый простой паркет, которого в Союзе было