Предписанное отравление - Бауэрс Дороти

– Вот что, – сказала она прежде, чем Пардо успел заговорить. – Когда она пришла сюда, она кое-что сказала. Кэрол ее слышала, я тоже. Она сказала: «Он просил Дженни выйти за него». Кажется, она думает об этом.

– И что она имела в виду? – спросил инспектор.

– Она говорит о времени, когда доктор Фейфул предлагал мне выйти за него. Год назад. Должно быть, она с тех пор думала об этом. Вот откуда все странности. Думаю, она влюблена в него.

Солт почувствовал недоверие, но Пардо не выказал удивления.

– Ваша бабушка знала о том, что доктор просил вас выйти за него? – спросил он.

– Нет. Странно, что Буллен не сообщила ей. Обычно она ничего не скрывала от нее. Но не в этот раз – иначе бабушка сказала бы мне.

***

На лугу Барра раздался звон соборного колокола, пробившего четверть десятого. Это были единственные звуки, потревожившие вечернюю тишину, конечно, если не считать плеск воды о стебли ивы да тихое журчание воды.

Инспектор Пардо выглядел чересчур скучающим, что не сочеталось с проявленным им пылом в отношении рыбной ловли. Он сидел на крутом берегу у самого обрыва перед канавой с крапивой и мостиком. Удочка, леска и корзина лежали возле него. Усеянные ольхой и шиповником берега ручья разделяли луг на две части. В сумерках казалось, что деревья словно обнимаются с тенями. Взгляд Пардо в основном был направлен в сторону реки, хотя временами он посматривал на воду под ним. Комары безумно танцевали на поверхности воды. Голова инспектора была непокрыта, и преждевременно поседевшие волосы светились в лучах заходящего солнца. Его лицо напряглось от ожидания, а уголки губ подрагивали, словно он тайно смеялся над собой.

Когда погасли последние лучи солнца, стало сыро. По траве стлался туман. Внезапный порыв ветра плеснул по воде у корня ивы. Пардо поднялся на ноги и сделал шаг-другой в сторону ручья. Затем он обернулся и, подняв удочку, медленно отошел к деревьям. Они заслоняли воду, и с луга ее не было видно. Русло ручья было глубоким, и если не подходить к самому берегу, то он казался лишь изогнутой линией, рассекавшей луг. На другом берегу вдоль ручья пробегала дорожка, через четверть мили выводившая на дорогу в Минстербридж.

Пардо бесшумно ступал по влажной траве. Он не сводил глаз с деревьев, и думал о Солте. Ему было интересно, где тот сейчас находится. Возможно…

Пардо мог бы поклясться, что заметил между стволами деревьев промелькнувшее лицо, но, не смотря на это, инспектор не остановился и, как ни в чем не бывало, продолжил путь. Тот же час где-то среди веток громко заклокотал невидимый черный дрозд. Пардо прошел через кусты ежевики и попал на песчаный берег, находившийся в четырех футах над уровнем воды. Среди деревьев сумерки казались темной ночью. Кроме журчания воды не раздавалось ни звука. Инспектор остановился и настороженно нахмурился. Произошло что-то странное. Он был уверен, что замеченное им, мимолетно промелькнувшее лицо принадлежало Карновски.

Инспектор повернул голову влево – туда, где в нескольких ярдах от него была излучина ручья. Через нее был переброшен дощатый мост. Сквозь колючки Пардо с трудом увидел калитку в живой изгороди. Он начал медленно продвигаться вдоль берега по направлению к ней. Инспектор пробирался сквозь кусты, и дважды ему казалось, что он слышит шелест справа, но поскольку это было на противоположном берегу ручья, он не оборачивался. На этом берегу было тихо. Смертельно тихо.

Кажется, что все произошло сразу. Пардо заметил, что калитка была полуоткрыта; сейчас же она была закрыта. В момент, когда он это увидел, что-то выдернуло удочку из его рук. Он сразу же обернулся и обнаружил, что удочка застряла среди веток. Когда он попытался высвободить ее, кустарник внезапно набросился на него. Был слышен топот, крик Солта, треск ветвей, тяжелое дыхание чуть ли не прямо в ухо, фигура противника приняла сверхчеловеческие пропорции, а в виске инспектора раздалась дикая, жгучая боль. Затем глухой голос доктора Фейфула и звуки борьбы внезапно затихли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Деревья перед ним поплыли, словно в окне поезда, и последним, что инспектор запомнил до потери сознания, стали руки и лицо Карновски.

Глава 18. Обвинение

Итак, несмотря на все принятые мной меры предосторожности, меня поймали, поймали врасплох...

У. Конгрив «Двойная игра»[18]

Однажды вечером, две недели спустя, все еще находящийся на больничном старший инспектор Пардо, наконец, почувствовал улучшение здоровья и смог обсудить с Солтом обстоятельства нападения на него. После приключения на лугу Барра он не выходил на работу, и это был первый длительный визит Солта к нему в квартиру.

В данный момент Пардо без протеста принимал упреки сержанта в излишней скрытности на завершающей стадии расследования.

– Откуда мне было знать, что у вас в рукаве? – проворчал Солт. – К счастью для вас, в последний момент вы посвятили меня в дело, иначе я бы тоже ошибся!

– Вам не нужно винить меня в этом. Я ведь не мог предвидеть, что Карновски решит защитить меня и тоже придет на рыбалку. Я не знал об их с Дженни подозрениях, ведь они держали их при себе. Я уже говорил вам, что все эти семейные дела оказываются просто чертовскими. Верность кузине заставляла ее умолчать о многом.

– Кто бы мог подумать, что эта кукла Квентин была заодно с доктором?

– Хм, – согласился Пардо. – Но я бы не сказал, что она хуже его. Это не так. Но она хладнокровнее, и потому не теряет голову. Вы сказали, что Фейфул сдался, как только услышал слова о том, что она его выдала, но когда вы сказали ей то же самое о нем, ничего не вышло, так?

– Верно. Она не заговорит. Если вы спросите меня, то, как по мне, в ней нет ничего человеческого.

– В этой истории не так уж много человечности. Не возражаете, если я переберу улики против нашего клиента?

– Не возражаю? Да у меня все еще завязаны глаза, откройте их!

– Случилось вот что, – улыбнулся Пардо. – Дело было бы окончено в два раза быстрее, знай я пару фактов, о которых мне стало известно в самом конце. Во-первых, то, что доктор Фейфул был сыном былого фаворита миссис Лакланд, а во-вторых, то, что год назад он сделал предложение Дженни Херншоу, но был отвергнут. Первое подсказало бы мне, что Фейфул-старший мог знать о финансовом положении Лакландов. А второе – то, что Фейфул-младший очень хотел жениться на наследнице. Он не был влюблен в нее. Вчера Дженни приходила повидаться со мной и привела с собой Карновски. Она сказала, что доктор ей никогда не нравился, и он об этом знал. Он не проявлял к ней особого внимания – просто подошел и предложил брак, не сомневаясь, что она уцепится за эту возможность ради того, чтобы выбраться из дома, где она была несчастна. Ну, у нее хватило ума отказать.

Тогда он придумал что-то еще. Он амбициозен и высокомерен. Он всеми правдами и неправдами хотел получить состояние Джона Лакланда, и эта решимость, должно быть, выросла из того, что он знал об отношениях отца с этой семьей. А его собственная связь с ними лишь придавала ему решимости заполучить их богатства, которые он видел чуть ли не каждый день. И когда Дженни отказала ему, (она говорит, что он принял это без обиды), доктор переключился на Кэрол Квентин.

– Интересно, почему он не обратился к ней с самого начала? – заметил Солт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Полагаю, он знал ее довольно хорошо, – пожал плечами Пардо. – Он понимал, что она станет не самым лучшим спутником жизни. У Дженни характер намного лучше. Карновски очень повезло с ней.

С минуту он размышлял.

– Вы осмотрели запертые ящики в комнате Кэрол и нашли письма доктора. Они были осторожны, письма написаны еще задолго до убийства, но из них вполне ясно, что альянс Квентин-Фейфул сформировался еще несколько месяцев назад, и зимой они планировали вступить в брак. Не знаю, предполагали ли они изначально добиться благословения старой леди. Ведь для того, чтобы получить наследство, Кэрол нужно было ее согласие. Фейфул мог повлиять на нее, и тщеславие могло привести его к мысли, что он сможет легко провернуть это. Не знаю. Но в апреле миссис Лакланд заболела.