Колымская повесть - Станислав Олефир

Другое письмо было еще любопытнее. Зося Сергеевна соскучилась и хочет нюхаться. У нее что-то произошло с водителем вездехода, а любовница Наполеона Жозефина родила от Мягкохода ребенка.

Не вызывало сомнения только письмо охотоведа. Он хочет, чтобы я привез ему бивней мамонта и накопал золотого корня. И еще Толик с Абрамом очень хотели, чтобы я скорее ехал в Магадан. Понятно, что последнюю строчку оленеводы сочинили сами, но, тем не менее, все услышанное вызвало во мне бурю. Я был готов немедленно отправиться в стойбище бабы Маммы, чтобы самому прочитать письма, и принялся подбивать Прокопия, отвезти меня на оленях к Омолону. По этой реке я запросто спущусь до стоящей на реке фактории. Оттуда до бабы Маммы подать рукой. Бабушка Мэлгынковав и бригадир Дорошенко запротестовали, и не знаю, чем бы все закончилось, но к счастью, там хорошо понимали, как мне важны эти письма. Буквально на второй день сообщили, что скоро к нам прилетит родная сестра Тони — Света, которая обязательно захватит их с собою.

Мы с Кокой выгоняли оленей из распадка, когда над долиной прошел вертолет, и завис над устьем ручья, возле которого расположилось наше стойбище. Я не видел, как он садился и взлетал, но сразу понял, этим вертолетом привезли мне письма. Крикнув Коке, чтобы справлялся без меня, я стал подниматься на откос. Сначала шел довольно неторопливо, но хватило меня ненадолго. Не успел Кока с оленями скрыться за полоской ольховника, как я побежал.

Я не бегал так давно, хотя научился обрезать самых проворных оленей не хуже Прокопия и Коки. Месяц тому назад нашего зоотехника напугал медведь, и он форсировал ручей до того быстро, что даже не замочил носки. Я и без медведя бежал быстрее зоотехника. Настроение менялось буквально каждую минуту. Накатывали то радость, то отчаяние, то полное безразличие. Еще полчаса тому назад я и не подозревал, что эти письма мне так нужны. Нужны до боли, до умопомешательства, до самой смерти.

Хотя утром о вертолете никто не предупреждал, и это мог быть совершенно другой борт, я знал, что как раз на этом мне привезли письма. Стадо паслось далеко от стойбища, на моем пути лежал перевал, два огромных болота и заросший густым ольховником каменистый распадок, в котором, даже осторожничая, можно поломать ноги. Но я проскакивал все, не обращая внимания, на то, что под ногами: болото, кочкарник, камни или крутой сыпучий спуск. Наконец за лиственничником открылось стойбище с возвышающейся среди палаток ярангой бабушки Хутык. Наша палатка ближняя. Сдерживая шаг, поправил одежду, даже провел пятерней по волосам. Возле палатки два больших картонных ящика и рюкзак. Сегодня утром их не было. Все сходится. Бабушка Мэлгынковав предупредила, что Света ее родня и будет жить в нашей палатке.

Снимаю куртку, бросаю ее на коробки и захожу в палатку. Там Бабушка Мэлгынковав, бабушка Хутык и незнакомая девушка пьют чай. Девушка невысокого роста, тоненькая, с необыкновенно белым лицом и живыми черными глазами. Такой же белизны лицо и такие же глаза у жены бригадира Тони. Сомнений быть не может. Света!

Здороваюсь, спрашиваю, как долетела и вообще обо всем, о чем принято спрашивать в подобных случаях. Света допила чай, вышла из палатки и затащила рюкзак. Выпрямившись, посмотрела мне в лицо и сказала:

— Это Бабушка Мамма вам передала. Она за вас очень переживает, даже сама лететь хотела.

Копаюсь в карманах рюкзака, каких-то сумочках и, наконец, среди высушенных до фанерной твердости пластин юколы отыскиваю письма. Виновато гляжу на бабушек и гостью, и сразу же принимаюсь читать письмо от охотоведа.

Все правильно. Охотоведу очень понравился подарки пастухов. Особено, бивень мамонта, и он просит достать еще пару «таких же». Обещает за все хорошо заплатить. Он уже звонил в воинскую часть, там ему пообещали прибор ночного видения. Через пару недель должны привезти, и он сразу же отправит Толику в оленеводческую бригаду. Имеются и патроны для винчестера, только нужно разрешение милиции. Иначе в аэропорту не пропустят.

А дальше… Дальше охотовед пишет: «…Тышкевич куда-то исчез. Скорее всего, утонул. Недалеко от устья Ханрачана в Иншаре две занесенные снегом промоины, и к одной угадывается подозрительный след. Кто прошел — человек или выдра — после метели не разобрать. Проверили все избушки на Ханрачане, но нечего не обнаружили. Говорят, кто-то встречал Тышкевича в Магаданском аэропорту, но оттуда сообщили, что билет на его имя не выдавался, да и жена утверждает, что ушел на охоту и после его не видела. Участковый подозревает, что с Тышкевичем разделались поселенцы. В прошлом году у них изъяли ружье и две оленьи туши. Поселенцы уверены, что настучал Тышкевич. Но могли и просто убить за пушнину. Возле избушек нашли четыре ободранных соболя, лису и двенадцать горностаев. Куда девались шкурки — неизвестно…

Надеялись, что ты поможешь нам во всем этом разобраться, посылали за тобою вездеход на Новые озера, но там сказали, что ты улетел к чукчам. У меня просьба. Узнай, есть ли у них пушнина, может, даже пыжик. Мы все у них примем и хорошо отоварим. Недавно на базу поступили бинокли, ружья „Белка“ под двадцать восьмой и тридцать второй калибр, два „Бурана“. Главный охотовед просит узнать, нельзя ли накопать там золотого корня? Чукчи знают, где он растет. Если привезешь, за все хорошо заплатим…»

Зося Сергеевна писала, что к ней приходил Мягкоход. Она дала ему мой адрес, так что скоро придет письмо и от Мягкохода. Он хочет, чтобы я подтвердил, что у него никогда не было карабина. Оказывается, Мягкоход нашел водителя лесовоза, через которого Тышкевич передал письмо в прокуратуру, после чего у Мягкохода и был обыск. А дальше «Ты все сделал нормально. Теперь-то пнуть тебя никому не захочется. Встречу варениками. Часто вспоминаю, как сладко ты пахнешь после тайги. Помнишь, Наполеона и Жозефину? Хотя теперь тебя любят и без меня…»

Письмо от мамы было обычным. Деньги получила. Не болеет. Ездила на две недели погостить к отцовой родни в Кривой Рог. Там все хорошо, передают привет. Моя сестра Лида недавно разменялась квартирой, и теперь живет за один квартал от мамы. Так что заглянуть в гости может в любую минуту…

Мама, мама! Лида рассказывала, что мама видела, как я стоял с железным шкворнем в руках возле спящего в нашем саду Страдовского. Я долго и часто думал об этом, пытаясь понять мою маму. В другой раз казалось, что она очень хотела, чтобы я в ту ночь расправился с ее обидчиком. Почему она меня не окликнула?…

Бабушка Мэлгынковав говорила, что у коряков ради отца могли пожертвовать любым ребенком. Если мало еды, сначала наестся отец, потом мать, и только потом дети. Если какой-нибудь из детей умрет с голоду, это не самое страшное. Можно родить другого. Самое страшное, если умрет отец. Тогда умрут все, и никаких детей уже рождаться не будет. Поэтому отца нужно беречь больше всех.

Может, и моей мамой в то время руководили присущие аборигенам севера инстинкты? Она всю жизнь жалеет о том, что ее обидчик ни Богом, ни кем другим не наказан. И еще: ее очень огорчило, что все ее дети вышли характером в отца и совсем не умеем за себя постоять. Может, когда-нибудь я расскажу маме, как наказал своего обидчика, и у нее полегчает на душе… Хотя нет. Она станет бояться, как бы меня не засудили в тюрьму…

Толик с Абрамом передали мне новый маут из кожи ларги, бригадир Коля две уздечки на оленей, Элит пыжиковую шапку. Баба Мамма с дедом Кямиевчей юколу, сушеное мясо, две бутылки водки и вот эти письма!

Я сразу же отдал юколу, водку и сушеное мясо бабушке Мэлгынковав, а она выставила все на столик. А потом мы напились. Пригласили жену бригадира Галю и впятером выпили три бутылки водки, потому что еще одну бутылку Света привезла сама. Пили под жирную оленину, юколу и хорошее настроение. В соседних палатках тоже не обошлось без этого, потому что вертолет пришел из поселка и привез гостинцы каждому обитателю нашего стойбища.

Крепко захмелев, я сообщил, что Света принесла мне хорошую новость и по древнему обычаю ей положена награда. Поэтому завтра я отправляюсь на рыбалку и поймаю ей самого крупного хариуса. Еще я заявил, что Света будет спать только у нас, и что с сегодняшнего дня она моя скво. По моему представлению, скво — жена охотника индейца, которая всюду следует за охотником и выделывает зубами шкуры добытых им животных. Почему не скребком или хотя бы ножом, а обязательно зубами — не знаю. Но вот втемяшилось в голову и все.

И еще: так как она моя скво, теперь только Света будет поливать меня из чайников. Потому что бабушка Мэлгынковав очень темпераментна и, когда льет на меня воду, половину проливает мимо. Слишком волнуется и от волнения…засыпает.

Бабушка Мэлгынковав ничего не имела против, Света с бабушкой Хутык смеялись, а Галя сказала, что сообщит обо всем Дорошенку, и тот не будет платить бабушке Мэлгынковав за половину пастуха, потому что спать на работе — считается прогул…