Лягушка (Повесть и рассказы) - Лариса Евгеньева

Прозвенел звонок. Кира пошла открывать, а Эля с вдруг заколотившимся сердцем быстро села в кресло, схватив журнал и сделав отсутствующий вид сейчас она ее вроде не заметит, а потом наконец скажет небрежно: «Ах, это ты… Ну, приветик».

Увидев, что она держит журнал вверх ногами, Эля вдруг его отшвырнула, вскочила с кресла, метнулась к окну и стала смотреть во двор, отогнув штору. Дальнейший сценарий оставался прежним: «Ах, это ты…»

Уже не соображая, что она делает, Эля от окна бросилась к письменному столу: лучше будет притвориться, что она делает уроки. Однако на столе, как назло, не было в этот миг ни единого листика бумаги — не будет же она тупо и по-ослиному глазеть на блестящую полированную поверхность?!

Эля снова вскочила. В голове был полный сумбур: она не понимала, чего ей хочется больше — обдать Зайца ледяной стужей или схватить ее в объятия? Она вообще ничего не понимала.

Поэтому вошедшие девочки застали ее посреди комнаты, стоящую вполоборота к двери в странной, напряженной позе, точно Эля собралась куда-то бежать и вот-вот сорвется с места.

— Это совсем нетрудно, — услышала она, — главное — капля терпения в самом начале. Только не надо пугаться, что ничего не получится… Здравствуй, Эльвира.

Эля рывком обернулась и рядом с Кирой увидела… Волнухину.

— А я договорилась с Женей, что она научит нас вязать, — как ни в чем не бывало заявила Кира. — Она первоклассно вяжет! Представляешь, все свои вещи она вяжет сама!

Волнухина бросила в кресло целлофановый пакет со спицами и нитками и объявила:

— Только, девочки, чур, не торопиться. Сначала научимся вязать самое простое: обыкновенную полоску.

Волнухина появилась у них в классе год назад. Не потому, что поменяла школу, как это обычно бывает: Волнухина осталась на второй год. Но опять-таки не потому, что была лентяйкой — просто она долго болела и уже не смогла догнать своих ребят.

Училась Волнухина хорошо, а друзей у нее не было совсем, и виновата в этом была она сама, если, конечно, можно назвать это виной: все перемены и все свободное время Волнухина проводила с подружками из бывшего своего класса.

Эля не имела ничего против Волнухиной, она, скорее, ей даже нравилась, хотя Элю не приводил в восторг тот факт, что Волнухина одевается не хуже, а, может быть, даже лучше ее: на Волнухиной были яркие и броские вещи, и она часто их меняла. Теперь же оказалось, что все эти кофточки, шапочки, варежки и джемперки Волнухина вязала сама!

Эля ничего не имела против Волнухиной. Но… в этот миг ее захлестнула самая настоящая ярость. Смерив обеих испепеляющим, как ей казалось, взглядом (а на самом деле лишь прижмурясь по-кошачьи), Эля сказала:

— Здравствуй, Волнухина. Приветствую тебя в своем доме.

Слово «своем» Эля подчеркнуто выделила. Она обошла Волнухину, словно пустое место, и вышла, хряснув дверью.

— Что это с ней? — озадаченно проговорила Волнухина.

Эля закрылась в кухне. Ее прямо корчило от злости, хотя где-то там, на самом донышке, шевелилась мысль: а может, приход Волнухиной действительно к лучшему? Пусть она, Кира то есть, берет себе в подружки Волнухину, а Зайца оставит в покое! И не злиться надо, а, наоборот, всячески эту дружбу поощрять!..

Но эта, в общем, совершенно здравая мысль, пискнув, затихла под напором ярости. Ничего Эля не могла с собой поделать, никакие доводы и возможные в будущем блага не могли примирить ее с неожиданным появлением Волнухиной. Явилась! А эта… сестричка… Не предупредить, не спросить разрешения, не обмолвиться хоть бы словом! Вроде так и надо. Вроде Эли и на свете нет. Вроде она здесь не хозяйка.

— Чего не идешь? Мы тебя ждем!

Эля исподлобья посмотрела на вошедшую Киру и притворно-жалким голоском поинтересовалась:

— Вы мне позволите хотя бы здесь посидеть спокойно? В моей кухоньке?

Больше они ее не звали. Волнухина вовсе не торопилась убираться. Часов на кухне не было, и Эле показалось, что она сидела там целую вечность. Дважды она крадучись подбиралась к двери своей комнаты (Ее комната!.. Это звучало теперь как издевка!) и прислушивалась, чем те занимаются. «Те» не скучали — Эля слышала их смех и оживленные голоса. В ней они не нуждались. Пожалуй, в ее комнате они над ней же смеялись. Однако, прислушавшись, Эля убедилась, что о ней и не думали говорить. Это отчего-то разозлило ее еще больше: значит, по-ихнему, она такое ничто, что даже и полслова не стоит?!

Наконец Волнухина ушла. Эля продолжала сидеть в кухне, ожидая, что Кира ее позовет, — ведь нельзя же, в конце концов, выставить на весь день человека, будто сломанную табуретку! О том, что она сидит здесь по собственной воле, Эля вовсе не думала.

Однако Кира не шла. Дальнейшее сидение становилось невыносимым. Эля достала из буфета большую коробку с домашним печеньем и пошла в комнату.

Кира, сидя в кресле, склонилась над вязаньем. Эля увидела, что она действительно связала уже неширокую полоску, как и обещала Волнухина. Не отрывая взгляда от неуверенно шевелящихся спиц, Кира шепотом считала петли.

Эля села на свою кровать и поставила коробку с печеньем на тумбочку, которая стояла между кроватью и креслом. Ее злость не то чтобы прошла она просто не знала, с чего начать. Надо найти такие слова, чтобы они с ходу припечатали эту святошу, которая изображает из себя невесть что, лицемерно потупив глазки.

Как обычно, от волнения у Эли проснулся волчий аппетит, и, таская печенье одно за другим, она в считанные минуты опорожнила чуть ли не всю коробку. Опомнившись наконец, она сварливым голосом спросила:

— А ты почему не берешь?

— Ты ведь не угощаешь, — спокойно ответила Кира.

— Вот еще! Тебя упрашивать надо?

— Не надо. Просто угостить.

Шваркнув коробку так, что она с грохотом покатилась через всю комнату, Эля крикнула:

— Не смей ее сюда водить!

— Почему? — вся подобравшись, не сразу отозвалась Кира.

— Последний раз предупреждаю! Тебе ясно?

— Тетя Оля сказала, что это и мой дом.

— Мало ли что тебе тетя Оля сказала! Это мой дом! И больше ничей! А ты здесь вроде квартирантки, ясно? Или ты будешь вести себя как надо, или… или я не знаю что!

Последние слова Эля выкрикнула со слезами и, бросившись на постель, расплакалась, уткнувшись лицом в подушку. Все получилось не так, как надо. Никого ее слова не припечатали, а вместо этого она еще сама разревелась.

Совершенно не к месту вспомнился дурацкий случай, когда она, Сериков и Шамраев пошли в кино и ребята в шутку заспорили, кому брать билеты. В конце концов решили сыграть в крестик-нолик, и Сериков объявил: «Проигравший плачет!» Разумеется, он хотел сказать «платит», просто смешно оговорился. Но теперь уж действительно — проигравший плачет. То, что она проиграла, было яснее ясного. Молча, упорно и непоколебимо эта тихоня делала свое дело, рыла да рыла свой хитроумный подкоп, который, может, и не виден на поверхности, но зато раз — и порушит в один миг до основания все, на чем вообще держится Элина жизнь в ее собственном доме.

Разве и так все уже не было порушено? И некому пожаловаться. Да и что сказать? «Я ваша доценька-бегемоценька, а ее отдайте злому Бармалею»? Как ни было тошно в этот миг Эле, все же она чуть не рассмеялась.

А той, как видно, все было трын-трава. Разлепив опухшие веки, Эля увидела, как Кира что-то пишет, сидя за столом. Позже она принялась зачем-то бродить по комнате, вроде бы что-то передвигая или переставляя, Эля не видела, потому что снова зажмурилась.

Когда же Эля снова посмотрела, она увидела раскрытый чемодан, стоявший посреди комнаты, почти полный. Тот самый, с которым приехала к ним Кира. Вошла и она сама, переодетая в лыжный костюм, сложила свой халат, спрятала его в чемодан и закрыла крышку.

— Ты… куда?

Эля прекрасно понимала — куда, но ведь надо было что-то сказать!

— К бабушке.

Кира снова вышла и появилась уже в куртке и вязаном колпачке. «Может, на понт берет? — с надеждой подумала Эля. — Хочет, чтобы я у нее в ногах повалялась? Ну, не дождется…»

Однако не похоже было, чтобы Кира брала ее на понт. Наклонившись, она подняла чемодан, сразу перегнувшись на одну сторону, и сказала:

— До свидания.

«Что ж ото будет? — вся похолодев, подумала Эля. — Что ж я им скажу?.. Вечером они приезжают с дачи, войдут, а…»

Что будет дальше, даже думать было страшно.

— Хочешь, я у тебя прощения попрошу? — выдавила Эля.

— Нет. Не хочу.

Забежав вперед, Эля преградила Кире дорогу.

— Улизнула тайком, как свинья!

— Я написала. Твоим и Зайцу. — Кира расстегнула карман куртки и показала уголок конверта. — По дороге брошу.

— Мне же попадет!

— А мне какое дело? — с насмешкой сказала Кира. — Я же квартирантка. Пожила и съехала.