Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер

class="p1">– Оддин, сегодня, если все пойдет как надо, в какой-то момент тебе нужно будет арестовать брата. Как думаешь, сможешь?

Он дернул плечом:

– Если будут основания, то да. Но уточню на всякий случай: ты же видела восемь гвардейцев возле тела? И еще несколько групп патрулируют парк.

– Если все будет как надо, они должны тебе помогать, а не мешать.

– О Небо, что у тебя на уме? – воскликнул он.

Элейн закусила губу, а затем, вздохнув, ответила:

– Ладно, слушай. Есть такое поверье: если на похоронах убийца прикоснется к человеку, которого убил, раны откроются, и из них пойдет кровь.

По мере того как выражение лица Оддина сменялось с заинтересованного на полное скептицизма, уверенность Элейн таяла.

– Мы явились сюда рисковать твоей жизнью из-за поверья? – мрачно уточнил Оддин.

– Семь свистунов. Огонь правды, – напомнила Элейн, загибая пальцы. – Можешь не верить в это, но чудеса существуют и работают. Вот увидишь, – твердо сказала она, гордо посмотрев в сторону.

Голос ее звучал убежденно, но вот на душе стало неспокойно.

– Я верю в чудо, Элейн, – услышала она, но не решилась поворачиваться, зная, что Оддин вновь смотрел на нее своим открытым, проникающим в душу взглядом.

От него все время замирало сердце и становилось трудно дышать.

В парке началась суета. Элейн вышла из беседки узнать, что случилось. Чутье не подвело: приехал мормэр. Поманив за собой Оддина, она стала подбираться ближе к месту, где лежало тело Феолора.

Все еще оставаясь незамеченной, она наблюдала, как по широкой тропинке, игнорируя очередь, к постаменту прошла небольшая процессия. Во главе ее уверенно шагал облаченный в привычные черные одежды Ковин Торэм.

Его лицо, худое, бледное, будто кто-то высосал из этого человека все жизненные силы, казалось злым. Однако, подойдя к Магистру Света и дождавшись, пока очередной прощающийся торопливо отойдет в сторону, Ковин чуть склонился и скорбно улыбнулся. Выражение его лица будто бы говорило: «Ну что ж ты так, приятель?»

Элейн стояла за деревом всего в несколько метрах и видела, как Ковин вплотную подошел к покойнику, склонил голову, что-то пробормотав, и покачал головой. Концерт, подготовленный для горожан, продолжался недолго. Несколько мгновений, и вот, тяжело вздохнув, Ковин сделал шаг назад.

– Будь здесь. Если что, иди на помощь, – бросила Элейн Оддину, даже не оборачиваясь на него, и рванула вперед.

– А вы не знаете о поверье, господин мормэр? – громко спросила она, привлекая внимание и Ковина, и его сопровождающих, и всех, кто оказался неподалеку.

Она прошла ближе – но так, чтобы стража или сам Ковин не могли схватить ее сразу.

Ковин на мгновение прикрыл глаза. Возможно, боролся с желанием запустить в нее камень прямо в присутствии других горожан.

Так как мормэр не торопился уточнять, что она имела в виду, просто глядя на нее из-под опущенных ресниц, человек из очереди уточнил:

– Какое поверье?

Элейн едва заметно улыбнулась. Ее и мормэра разделял постамент, она смотрела на Ковина через пьедестал с телом Феолора и молилась, чтобы Магистр Света «подыграл» ей.

– Нужно обязательно прикоснуться к мертвецу на похоронах, чтобы он не являлся во снах.

Ковин прожигал ее взглядом, тяжело дыша. Было очевидно, что он пытался совладать с яростью, но справлялся из рук вон плохо.

Будь они одни, Ковин в два прыжка преодолел бы расстояние между ними, перелетев через постамент с Магистром, повалил бы Элейн на землю и просто избил до смерти. Однако все – от гвардейцев, что охраняли покойного, до зевак в толпе – внимательно наблюдали за разворачивающейся сценой.

Поэтому губы Ковина скривились в некоем подобии вежливой улыбки, больше напоминающей оскал. Он чуть поклонился и ответил:

– Любезно, что вы сообщили, но я не верю в приметы. Это всё глупости.

Кто-то в толпе ахнул. Женщины начали переговариваться. Мужчины многозначительно глядели друг на друга с явным осуждением. Весь их вид будто говорил: «У мормэра нет ничего святого».

– Это не шутки, господин Торэм, – продолжила Элейн настойчиво, когда тот собрался было развернуться. – Я расскажу вам одно поверье, которое сбылось. Но сначала прикоснитесь к руке Магистра, чтобы он не снился вам каждую ночь.

Продолжать ломаться было глупо, Ковин это понимал. Элейн намеренно сделала вид, будто проявила заботу. Так она дала ему возможность изобразить, что он снисходительно поддался из-за ее глупого женского беспокойства.

Закатив глаза, Ковин наконец осторожно коснулся пальцев покойного, замерев на секунду, а затем отошел на пару шагов назад.

– А теперь идемте со мной, любезная девушка, – он поманил Элейн двумя здоровыми пальцами. – Расскажете свою суеверную сказку.

Элейн неотрывно смотрела на тело Феолора. Но его одежды оставались безукоризненно белыми. Что ж, в этот раз поверье подвело ее. Но нужно было что-то делать. Как-то выводить Ковина на чистую воду. Только его признание при свидетелях могло стать причиной для ареста. Других доказательств его злодеяний не было.

Сделав пару шагов к Ковину, она громко заговорила:

– Один раз я видела, как поют семь свистунов.

Народ ахнул. Ропот начал разноситься по парку: одни передавали услышанное другим – тем, кто стоял поодаль.

– И что? – фыркнул Ковин. – Пойдем, расскажешь мне все подробно в моей карете.

– Семь свистунов – предвестники скорой смерти.

Он сделал шаг в сторону, приближаясь к Элейн. Услышав ее ответ, закатил глаза.

– Стража… – начал Ковин.

– Но они предвещали не мою смерть. Напротив, в тот вечер в моей деревне умерли все, кроме меня.

Ковин застыл, чуть сузив глаза.

– Вы там тоже были, Ковин Торэм.

Люди снова охнули. Все внимательно следили, чем закончится эта беседа. Забыв про порядок в очереди, они подходили ближе, чтобы не пропустить ни слова.

Пронзительная трель заставила и Элейн, и Ковина поднять головы. На разлапистой ветви ближайшего дерева сидели три птицы.

– Это же свистуны, – заметил кто-то.

На соседней ветке Элейн увидела еще двоих. Пять.

– Сколько их? – вопрошали все, разглядывая дерево.

– Вон еще один, повыше! – воскликнул гвардеец.

– Я трех вижу, – крикнул высокий юноша.

– Да вон же на другой еще ветке! – ответили ему.

– Я вижу шестую!

А затем все в немом ужасе наблюдали, как седьмая птица, расправив крылья, плавно спускается с ветвей и садится мормэру на плечо.

Он изумленно повернулся к свистуну, слишком ошарашенный, чтобы прогонять.

– Это по вам поют Семь Свистунов из Думны, – отчеканила Элейн, наблюдая, как удивленно расширяются глаза Ковина и в них появляется узнавание, понимание.

– Ты! Это ты, маленькая рыжая…

Он не смог договорить, потому что женский крик заставил застыть всех.

– Посмотрите на Магистра Феолора! – выдохнул высокий мужчина.

Все обратили взоры на покойного. На его идеально белой одежде начали проступать кровавые пятна: одно в области шеи,