Рождение новой России - Владимир Мавродин

Толчком к восстанию послужило появление в Башкирии царских «прибыльщиков», которые установили семьдесят два налога, в том числе налог… на черные и серые глаза! На черные — два алтына, на серые — восемь алтын.

Башкиры поднялись. К повстанцам, которыми предводительствовали Дюмей и Иман-Батыр, примкнула и башкирская знать, в том числе князья Алдар и Кусюм. Вскоре эти князья встали во главе восстания.

Алдар и Кусюм мечтали об образовании башкирского мусульманского государства, которое находилось бы под покровительством Турции и Крыма. Для переговоров с крымским ханом и турецким султаном был послан один из руководителей восстания — Мурат. На обратном пути Мурат поднял восстание на Северном Кавказе. Чеченцы осадили Терский Городок, но воевода Вельяминов отбил горцев, а захваченный им в плен Мурат был казнен.

Освободительное движение захватывало все новые народности. Восстали татары, мари, удмурты, чуваши. Башкирское восстание стало общенародным. Башкирская знать — батыры, мурзы и муллы испугались размаха движения и стали искать сближения с правительством. Хованский, действовавший со своим войском у Казани, вступил с ними в переговоры. В 1708 г. башкирская знать, в том числе Кусюм, отошла от освободительного движения.

После того еще долго продолжали действовать отдельные небольшие отряды повстанцев. К 1711 г. правительству удалось окончательно подавить восстание башкир.

Таковы были крупнейшие народные движения начала XVIII в. Крестьянство, казаки, угнетенные народы России поднимались против непосильных государственных поборов и повинностей, против притеснений и произвола царских воевод и чиновников, против того перенапряжения всех сил народа, которое стало обычным при Петре. Народ восставал против такого порядка, при котором с него сдирали три шкуры, — против самодержавного и крепостнического гнета, против национального угнетения.

Но эти восстания отнюдь не были направлены против петровских новшеств и преобразований. Восставшие не отстаивали реакционных московских порядков. Народные движения начала XVIII в. ни в коем случае нельзя сравнивать со стрелецкими восстаниями и с заговорами бояр против Петра.

Враги преобразований

Трудным делом было преобразование Русского государства. Чем больше крепла новая Россия, тем яростнее становились ее враги. Цепко держались за жизнь осколки старого, ветхозаветного. Льстивший царю в глаза и ненавидевший его втайне двуличный вельможа, вернувшись из дворца в свои хоромы, скинув с себя «иноземное обличье» и в сердцах сорвав парик, давал волю душившей его ярости. В монастырях злобно шептались ненавидевшие Петра и ненавистные ему, «поедавшие чужие труды» монахи, настоятели, игумены. «Юродивые» и нищие распространяли нелепые слухи о царе-самозванце, подмененном в «Стекольном» (Стокгольме). Творя двуперстное крестное знамение, московский купец-раскольник призывал громы небесные на царя-антихриста — Петра. В дебрях глухой северной тайги, в скитах сжигали себя раскольники. Заветной мечтой ревнителей старины было убийство царя.

Общим знаменем врагов петровских преобразований стал царевич Алексей Петрович, сын Петра от первой жены Евдокии Лопухиной, родившийся в 1690 г.

Петру, занятому в первые годы после женитьбы «марсовыми делами» да «нептуновыми потехами», а в последующие — войнами, поездками за границу, государственными делами, некогда было заниматься своим сыном. Алексей рос в тереме, воспитываемый мамками да матерью, поклонницей старозаветной московской жизни. Ограниченная, мелочная и злобная, но честолюбивая и властная недоброжелательница Петра, Евдокия не могла простить своему 17-летнему мужу ни его увлечений «потехами», ни его постоянных отлучек от семьи, не понимала и не разделяла его стремлений. Муж и жена не понимали друг друга. Петр искал друга — находил врага. Евдокия хотела старозаветной, размеренной жизни московской царицы, Петр «потчевал» ее «марсовыми делами» да «нептуновыми потехами». Разлад рос. Такие взаимоотношения между родителями не могли не отразиться на сыне. Алексей должен был стать на чью-то сторону, но отцу было не до него, а мать внушала мальчику неприязнь к отцу, к тем, кто его окружал, к его делам.

«К отцу моему непослушания и что не хотел того делать, что ему угодно, причина та, что с младенчества жил с мамою и с девками, где ничему иному не обучился, кроме избных забав, а больше научился ханжить, к чему я от натуры склонен», — признавался накануне смерти сам Алексей.

Когда ему исполнилось 6 лет, мамок сменил воспитатель Никифор Вяземский, человек ничтожный, которого не уважал и сам царевич, не раз впоследствии дравший своего дядьку за волосы.

Когда Евдокия Лопухина была пострижена в монахини, воспитанием Алексея стали ведать сестры Петра. В это время царевича окружали «кавалеры» — Вяземские (Никифор, Сергей, Лев, Петр), Нарышкины (Василий, Михаил, Алексей), Абрам Лопухин, попы Яков Игнатьев и Леонтий Меншиков — люди старомосковского склада, недоброжелатели Петра.

Петр приставил учителем и воспитателем к царевичу барона Гюйссена. Новый учитель стал было обучать царевича языкам, истории, географии, фортификации, артиллерии, навигации. Но Алексей не взлюбил учения, ибо оно ему «зело противно и чинил то с великой леностью, только чтобы время в том проходило, а охоты к тому не имел». Зато у него все больше росла охота «конверсацию иметь с попами и чернецами».

Враги петровских преобразований объединились вокруг царевича. Реакционные бояре и священники, сплотившиеся вокруг Алексея, составили настоящий кружок заговорщиков с «циферной азбукой» (шифром), прозвищами и т. д. Алексей продолжал поддерживать отношения со своей матерью, заключенной Петром в монастырь. В 1707 г. Алексей посетил Евдокию Федоровну. Петр узнал об этом свидании.

Петр неоднократно пытался направить Алексея на верный путь, заставить его отойти от «скверны», воспитать в нем государственного деятеля и достойного себе преемника. С этой целью он давал ему поручения, старался втянуть сына в свое большое дело, заинтересовать его, пробудить в нем полководца и государя.

В 1707–1708 гг. Алексей по поручению отца собирал хлеб и войска в Смоленске, ездил в Борисов и Минск, наблюдал за укреплением Московской фортеции, отсылал в Петербург шведских «полонянников». В 1709 г. он приводил полки к отцу в Сумы. Однако Алексей служил своему отцу и государю со все растущей неохотой и нерадивостью и заслужил упреки Петра. Письма отца к сыну и сына к отцу становились все реже, зато оживилась переписка царевича с друзьями.

Среди духовенства и боярства, окружавшего Алексея, открыто говорили о том, что смерть Петра явилась бы сущим благодеянием. Алексей вслух мечтал о том, как, став царем, он разрушит Петербург, отдаст море шведам, распустит армию, уничтожит флот, вернется к порядкам, заведенным дедом, зимой будет жить в Москве, а летом — в Ярославле.

Разлад отца с сыном рос. Петр с беспокойством следил за поведением Алексея.

Желая примирить Алексея со своим великим делом, со своими нововведениями, Петр в 1709 г. вызвал наследника за границу, в Дрезден, где повелевал ему жить «честно» и «прилежать больше к учению, и именно языкам, которые уже учишь, немецкий и французский, геометрии и фортификации, также отчасти и политических дел».

Но Алексей, как бы олицетворявший собой уходящую в прошлое старомосковскую Русь, в отличие от отца, любил богословие, священные книги, «деяния отцов церкви», схоластику и терпеть не мог положительные знания и науки, математику, черчение, артиллерию, фортификацию. Неразвитый и ленивый, но злобный Алексей трусливо, но упрямо шел против воли Петра, стремившегося воспитать наследника, который был бы достоин его. Алексей ссылался на то, что он «памяти весьма лишен и весьма силами умными и телесными от различных болезней ослаблен и не потребен стал к толикого народа правлению».

Стараясь сблизить сына с иноземцами, Петр еще в 1707 г. решил женить Алексея на немецкой принцессе Шарлотте Вольдфенбюттельской. Алексей встретился с Шарлоттой в 1710 г. в Шлакенберге и не взлюбил принцессу с первого же взгляда. Царевич просил предоставить ему возможность выбора между несколькими невестами, но Петр был непреклонен, и 14 октября 1711 г. в Торгау (Саксония) брак был заключен.

Супруги были чужими друг другу людьми. Шарлотта даже не знала русского языка. В 1715 г. у них родился сын Петр (будущий император Петр II), а через несколько дней Шарлотта умерла.

После смерти Шарлотты взаимоотношения между отцом и сыном обострились еще больше. «Не токмо дела воинские и прочие отца моего дела, но и самая его особа зело мне омерзела», — писал он об отце. Алексей ненавидел и боялся Петра. Являться к отцу, разговаривать с ним для Алексея было хуже каторги.