НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 32 - Аркадий Стругацкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Конец документа 22)
ДОКУМЕНТ 23Президенту сектора «Урал-Север». КК-2.
Дата:22 января 101 года.
Автор:М. Каммерер, начальник отдела ЧП.
Тема 050:Т. Глумов, метагом.
Президент!
Мне нечего вам сообщить. Встреча не состоялась. Я прождал его на Красном пляже до темноты. Он не явился.
Конечно, не составило бы труда отправиться к нему домой и подождать его там, но, мне кажется, это было бы тактической ошибкой. Ведь он не имеет целью морочить нас. Он просто забывает. Подождем еще.
М. Каммерер(Конец документа 23)
ДОКУМЕНТ 24КОМКОН-1 Председателю комиссии «Метагом» Комову Г. Ю.
Мой капитан!
Препровождаю тебе два любопытных текста, имеющих прямое отношение к предмету твоего нынешнего азарта.
Текст 1. (Записка Т. Глумова, адресованная М. Каммереру.)
Дорогой Биг-Баг!
Я кругом виноват. Но готов исправиться. Послезавтра, 2-го, ровно в 20.00. Обещаю все объяснить. Хотя, как я понимаю, особой необходимости в этом пока нет.
Текст 2.(Письмо А. Глумовой, адресованное М. Каммереру вместе с запиской Т. Глумова.)
Уважаемый Максим!
Он просил меня переслать вам эту записку. Почему он сам не послал ее вам? Почему просто не позвонил вам, чтобы назначить свидание? Ничего этого я не понимаю. Последнее время я вообще редко его понимаю, даже когда речь идет о самых, казалось бы, простых вещах. Зато я знаю, что он несчастен. Как и все они. Когда он со мной, он мучается скукой. Когда он там, у себя, он обо мне тоскует, иначе он бы не возвращался. Жить так ему, разумеется, невозможно, и он должен будет выбрать что-то одно. Я знаю, что именно он выберет. Последнее время он возвращается все реже и реже. Я знаю его собратьев, которые и вовсе перестали возвращаться. Им больше нечего делать на Земле.
Что касается его приглашения, то, конечно, я рада буду вас увидеть, но не рассчитывайте, что он будет. Я — не рассчитываю.
Ваша А. Глумова.Разумеется, Каммерер пришел на свидание, и разумеется, Т. Глумов не явился.
Они уходят, мой капитан. Собственно говоря, они ушли. Совсем. Несчастные, и оставив за собой несчастных. Человечность. Это серьезно.
Они были слишком несчастливы с самого начала. Только долго считали, что это лишь на время. Пока они одиночки. Пока у них нет своего настоящего общества. Своего человечества. Их стало достаточно много, чтобы увидеть: это не спасает. Общество одиночек невозможно. Отрыв от нас слишком дорого обошелся люденам…
Плата оказалась слишком велика. Человеку, пусть он и называет себя люденом, противопоказано обходиться без человечества.
Как все это не похоже на те апокалиптические картины, которые мы рисовали друг другу четыре года назад! Помнишь, как старик Горбовский, хитро улыбаясь, прокряхтел: «Волны гасят ветер…»? Все мы понимающе закивали, а ты, помнится, даже продолжил эту цитату с видом многозначительным до кретинизма. Но разве мы поняли его тогда? Никто из нас не понял. И теперь, мой капитан, когда они ушли и не вернутся больше, мы все вздохнули теперь с облегчением? Или с сожалением? Я не знаю. А ты?
Твой Атос. 13.11.102 года.(Конец документа 24)
И ПОСЛЕДНИЙ ДОКУМЕНТ«Максим!
Я ничего не могу сделать. Передо мной расшаркиваются в извинениях, меня уверяют в совершенном уважении и сочувствии, но ничего не меняется. Они уже сделали Тойво «фактом истории».
Я понимаю, почему молчит Тойво — ему все это безразлично, да и где он, в каких мирах?
Я догадываюсь, почему молчит Ася — страшно сказать, но ее, видимо, убедили.
Но почему молчите вы? Ведь вы любили его, я знаю, и он любил вас!
М. Глумова. 30 июня 126 года. Нарва-Йыэсуу»Как видите, я не молчу больше, Майя Тойвовна. Я сказал. Все, что мог, и все что сумел сказать.
Эдуард Геворкян (Арк. Бегов)
СКАКАЛКА
Второе солнце наполовину вышло из-за неровного горизонта, синий рассвет медленно сменялся малахитовыми разводами.
Представитель Арбитража невнимательно перебирал разложенные квадратные пластины мнемоблоков, затем отодвинул их.
— Вы понимаете, что я вправе здесь и сейчас, немедленно, сместить вас и остановить работы до прибытия комиссии?
Диспетчер, невысокий худощавый мужчина, обвел взглядом присутствующих, издал странный звук «гымк-к», но ничего не ответил.
— С таким чудовищным нарушением инструкций еще не приходилось встречаться, — продолжал представитель. — Мне кажется, что диспетчерская служба знала обо всем. Кто же теперь будет отвечать?:
— А вам, Александр, непременно нужны головы виноватых? — подал голос мужчина в спецкостюме трассера.
Представитель Арбитража барабанил пальцами по мнемоблоку.
— Головы надо снимать с поставщиков, одну за другой, — вдруг заговорил диспетчер. — Отставание по Трассе на восемь недель, люди устали, вот и пользуются каждой возможностью… — Он осекся под тяжелым взглядом представителя и снова издал «гымк-к».
— Ну ладно! — поднялся с места мужчина в спецкостюме. — На сегодня пока все. Александр, вы, пожалуйста, задержитесь.
Комната опустела. Мужчина в спецкостюме подошел к окну. В стекло снаружи ударилась небольшая птица, а может, большое насекомое. Мужчина щелкнул ногтем по темному стеклу, птица-насекомое сгинула.
— Тебе привет от Жени, — сказал представитель Арбитража.
— Спасибо. Как она там?
— Спасибо. Вот-вот станет бабушкой.
— Да-а… Двадцать лет не виделись… Ты, смотрю, все в Арбитраже…
— А ты бессменный начальник проходки…
— С твоей помощью могу в ближайшее время сдать дела.
— Хорошо, что ты понимаешь…
— Понимаю. Пойми и ты, что люди не могут месяцами выкладываться здесь, на Трассе, не видя неба и травы. Не видя, наконец, своих детей! И эта чертова иллюминация: восходы синие, малахитовые, фиолетовые, дни желтые и багряные, закаты вообще… В глазах рябит!
— Позволь, Юргис, а что, на других станциях было легче? Здесь хоть кислородный мир.
Юргис хотел что-то сказать, но тут загудел вызов.
— Войдите! — сказал начальник проходки.
Золотистый прямоугольник растаял. В проеме возникла высокая женщина с запавшими глазами, двинулась к начальнику проходки. Юргис спокойно встретил ее взгляд, только плечи слегка подались вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});