НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 32 - Аркадий Стругацкий

НФ: Альманах научной фантастики

ВЫПУСК №32 (1988)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Фантастика создает социальные модели не просто в подобном, только уменьшенном до размеров литературного произведения виде, как это делает «обыкновенная» беллетристика. Она создает их в другом измерении, которое читателю предстоит понять и разгадать, в чем, собственно, и заключается главная привлекательность настоящей или, лучше сказать, стоящей, истинно философской фантастики.

Модели, создаваемые фантастикой, требуют, понятно, интерпретации, ведь и те загадочные факты, с которыми столкнулся в своем расследовании главный герой повести братьев Стругацких «Волны гасят ветер» Тойво Глумов, тоже допускали различные объяснения. А толкования и объяснения в художественном произведении не могут быть однозначными и одинаковыми, ведь они выводятся не по законам математических алгоритмов. Иной читатель заметит лишь верхний, событийный, нередко откровенно приключенческий слой. Но и тот, кто заглянет поглубже, может понять смысл фантастической модели по-своему, может разглядеть в ней такие грани, которых не видели и сами авторы.

Такая неоднозначность пугает иных искусствоведов: а вдруг кто-нибудь что-нибудь поймет не так, как им представляется нужным или обязательным? На самом деле именно это свойство фантастики и дает читателю пищу для воображения, заставляет его думать, размышлять, спорить. Но только так и можно постигать окружающий мир, только так и нужно воспитывать в личности активность.

«Волны гасят ветер» занимают в этом выпуске НФ основное место не только по объему, поэтому и мы уделим этой повести главное внимание.

В предшествующей «Волнам…» повести Стругацких «Жук в муравейнике» перед читателями, как и перед героями произведения, вырисовывалась загадка — чего же хотели, чего добивались те неведомые силы, которые еще в эмбрионах запрограммировали развитие нескольких десятков землян и «заклеймили» их неким иероглифом. Что случилось, если бы один из отмеченных, Лев Абалкин, добрался до заветного «саркофага», где был спрятан шар с «его» знаком. Катастрофа или, напротив. Всеобщее Озарение?

В той повести авторы не дали разгадки, не дали принципиально, можно сказать, что в этом умолчании и состоит главный замысел «Жука…» — как должны действовать люди, когда необходимо принять ответственное решение при явной нехватке или полном отсутствии информации. Выбрать ли путь осторожничания — лучше ничего не делать, лучше все уничтожить, чем рисковать? Именно такое решение выбирает начальник КОМКОНа Рудольф Сикорски, о нем и его поступке упоминается в «Волнах…», когда говорят о «синдроме Сикорски».

Противоположную позицию — ничего не запрещать, а там будь что будет — занимает доктор Бромберг, тоже фигурирующий в новой повести.

Психологически наши симпатии, наверное, будут на стороне Бромберга, ведь слово «перестраховка» для большинства почти что ругательство. Но дело не в громких словах. Если призадуматься, то окажется, что все не так просто, и, может быть, мы сами придем к выводу, что не столь уж неправ был руководитель КОМКОНа, пошедший на преступление, чтобы оградить человечество от неведомой опасности. Может быть, мы согласимся с тем, что надо было обладать очень большой мудростью, мужеством и самоотверженностью, чтобы совершить то, что совершил Сикорски, — убить Льва Абалкина.

Человечество не в фантастическом грядущем, не на сочиненных страницах, а в жизни, сейчас, сегодня овладело такими могучими силами природы, которые уже оказались способными уничтожить его. А что ждет нас впереди? Разве не надлежит каждый шаг в неизвестном направлении делать с максимальной осторожностью, ведь последствия могут быть неожиданными и непоправимыми.

Все эти проблемы не столько научные, не столько политические, сколько нравственные, они касаются совести, они упираются в ответственность людей перед той великой миссией, которую им отвела природа, — миссией жизни и разума на Земле. Примеров «из практики» можно привести множество, но достаточно одного, чтобы понять, как серьезны и сложны, казалось бы, чисто умозрительные, чуть ли не сказочные композиции, которые нарисованы в фантастической повести.

Перед первым атомным взрывом знаменитый итальянец Энрико Ферми держал с коллегами «веселенькое» пари: вся ли земная атмосфера загорится после взрыва или пожар ограничится областью Лос-Аламоса. Но если существовало хотя бы малейшее опасение, что вся, может быть, кнопку все-таки не следовало нажимать? Но она была нажата: человечество склонно бодро шествовать по направлению, пропагандируемому стариком Бромбергом, а не прислушиваться к мрачным предостережениям осмотрительных Кассандр.

Это беглое возвращение к прежней повести Стругацких понадобилось для того, чтобы лучше понять идеи их нового, еще более непростого сочинения.

Итак, в «Волнах…» авторы решили раскрыть читателю старую тайну: кто же все-таки являлся причиной и тех давних, и свежих, но столь же непонятных, необъяснимых феноменов, которые скрупулезно собирает и исследует дотошный Тойво Глумов. И когда мы вместе с ним все больше и больше приходим к убеждению, что это все действительно проделки неких галактических Странников, тайком шурующих на нашей планете, то начинаем испытывать нарастающее разочарование — как, неужели ответ будет так банален. Опять эти изрядно надоевшие инопланетные пришельцы которыми пересыпана едва ли не каждая вторая фантастическая книжка и которые служат для многих авторов универсальной отмычкой к любым нагромождениям загадок. Прилетела летающая тарелка, и сразу все неясности стали ясностями, хотя такой ответ, в сущности, ни на что не отвечает, он давно превратился в штамп.

Впрочем, даже если бы Стругацкие остановились на этой гипотезе, необходимо заметить, что они проанализировали подозрения своего героя глубоко и всесторонне, и прежде всего опять-таки по нравственным показателям. Добро это или зло, морально это или аморально, если высшая цивилизация вмешивается в дела низшей пусть даже с самыми благородными намерениями, но, разумеется, без ведома опекаемых. Тойво Глумов категорически выступает против любого вмешательства. Вот какой примечательный диалог происходит у него с женой:

«— Никто не считает, будто Странники стремятся причинить землянам зло. Это действительно чрезвычайно маловероятно. Другого мы боимся, другого! Мы боимся, что они начнут творить здесь добро, как ОНИ его понимают!