Глубокая охота - Михаил Александрович Лапиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И сдаюсь! – нетерпеливо отрезала Хунта. – Айвен, я косметический хирург, а не боевой пилот.
– В сумерках и с кровопотерей они просто уже толком не понимали, куда на самом деле садятся, – вздохнул Такэда. – Только и видишь, что круг такой серый над капотом, как тоннель, по краям что-то несущественное, и препятствия выныривают. Одно за другим, одно за другим. Ты и не соображаешь обычно в этот момент ничего.
На мостике повисла тишина.
– Совещание окончено, все свободны, – объявил Такэда. – Спасибо, вы и ваши боевые части отлично поработали. Если вдруг окажусь кому-то нужен, я на ангарной палубе.
За первые сутки боя Такэда совершил невозможное. Обе воздушные группы нанесли удары по Маракеи и даже сумели добиться каких-то попаданий в значимые цели. После этого всё побитое безжалостно отправилось на аварийные посадки на любых клочках земли, куда им хватало флотского запаса горючки в баках. Остатки получилось два раза по очереди посадить на палубу, дозаправить, обвесить и поднять в бой снова.
В промежутки, согласно требованиям армейского командира линкора, кое-как запихнули четыре артиллерийских налёта по острову и непосредственную воздушную поддержку наземных войск. Не особо эффективную, но с учётом всего произошедшего куда лучше, чем никакую.
К моменту окончания активной фазы боёв ВАС-61 «Кайзер-бэй» всё ещё имел полностью комплектную по самолётам ударную полусотню. Хоть и сводную, зато при некотором избытке экипажей.
Даже сейчас на ангарной палубе торопливо латали пригодные к мелкому ремонту самолёты. И возле одного из них прямо на глазах разгорался скандал.
– Что здесь происходит? – Такэда с ходу раздвинул небольшую толпу из палубных и десятника. Под розовым корпусом самолёта оживлённо дискутировали палубный же сотник и Газель Стиллман.
– Патент-лейтенант Стиллман в агрессивной форме отказывается приводить самолёт в уставной вид после ремонта, Такэда-доно! – отрапортовал сотник.
– Командир, прикажите им! – яростно сверкнула очами Газель Стиллман. – Это мой самолёт! Не имеют права!
Такэда посмотрел на розовый самолёт. Его взгляд скользнул по шаржам и застыл на корявых надписях на брюхе и нижней стороне крыла. Одна выглядела свежей, краска не успела просохнуть: Айша Багдасарян.
Такэда вздохнул.
– Патент-лейтенант Стиллман, я понимаю ваши чувства, – сказал он. – Но требую на этом и прекратить. Не превращайте боевую машину в фетиш культа мёртвых, вы не в Империи. Летайте за живых, это приказ.
– Хаи, Такэда-доно! – мрачно подтвердила Газель.
– Расцветку оставить, – продолжил Такэда. – В случае повреждений восстанавливать. При окончательной утрате самолёта новый предоставить экипажу в уставном виде.
– Хаи, Такэда-доно, – слегка обалдело подтвердил сотник.
– А вам, патент-лейтенант, я настоятельно советую уже сейчас подтянуть навигацию по счислению координат, научиться уже, наконец, брать поправку на боковой снос при высокой скорости ветра и получить у бортовых секретчиков методичку по слепой и туманной посадке в тёмное время суток, – закончил Такэда. – Как вы знаете, имперские подводники обычно полагают, что ночью они почти в безопасности. Но у нас с вами есть все средства доказать им обратное, не так ли?
– Я их просто утоплю, – мрачно пообещала Газель Стиллман. – Всех!
Глава 2
Не все на Новой Гвинее были каннибалами, но случалось это не один раз…
Сержант Масатсугу Огава
Подводник в лагуне
– Выглядит как-то пусто, не находите? – Пустота вокруг бунгало, выделенного для экипажа «Имперца», действительно настораживала. Само собой, на полное соблюдение устава, с выставлением часовых и прочими атрибутами пехотных маршировалок, он и не рассчитывал. Но вот отсутствие всяких признаков жизни спустя пару часов после восхода солнца выглядело… тревожно.
– Может, на пляж все пошли? – Герда перехватила в другую руку замотанное в китель ведерко с мороженым. – Купаться и все такое?
– Пляж? – Фон Хартманн оглянулся направо, где в паре сотен шагов между редкими пальмами жемчужно сверкал песок. Впрочем, слева берег был ненамного дальше. Мыс Длинного Языка, на котором располагалась «гауптвахта с удобствами», как именовали это место глубинники, на карте острова выглядел как упомянутый орган, где-то в районе челюсти перегороженный двухсаженным забором. С колючей проволокой поверху, парой вышек и постом военной полиции на воротах. Обычно сюда отправляли проштрафившиеся в пылу берегового загула экипажи, поскольку, кроме пляжа и спортивной площадки, никаких других культурных и не очень объектов на Длинном Языке не имелось. Это вынуждало проштрафившихся вести очень здоровый и, что особенно трагично, трезвый образ жизни.
Впрочем, с последним иногда случались досадные сбои.
Первую бутылку характерной прямоугольной формы Ярослав заметил еще на подходе к бунгало. Слабая надежда, что данный реликт лежал у тропинки еще со времен прошлых постояльцев, не прожила и минуты. Вокруг бунгало аналогичных емкостей было разбросано штук пять, и сохранившийся на донышке одной из них темный осадок в паре с ароматом делал картину происшедшего вполне однозначной.
– Ром?! – Сильвия ван Аллен тоже узнала запах.
– Угу. – Перевернув носком ботинка бутылку, фон Хартманн озадаченно уставился на аляповато-яркую этикетку. – Причем конфедератский: в нашей части архипелага делают в основном светлые сорта, в колоннах непрерывного цикла. А вот их бояре любят старинные рецепты, чтобы перегонный куб, да дубовая бочка из-под бурбона. На выходе получается вкусная и коварная штука, особенно если кокосовым разбавлять…
Первую жертву коварного напитка они обнаружили сразу за углом, на входе в бунгало. Сидевшая на ступеньках крыльца Кантата с трудом подняла голову, глядя на подходивших с очень страдальческим видом «тараканы, зачем вы так громко топаете?».
Внутри же царил уютный полумрак… и разгром, живо напомнивший Ярославу знаменитое батальное полотно «Поле битвы» из Имперского военного музея, в разговорах курсантов именуемое исключительно как «После вчерашнего». Перевернутая и частично разломанная мебель, бездыханные тела павших разной степени неодетости, деликатно заметенные поземкой белых перьев из выпотрошенных подушек.
Внимание фрегат-капитана привлек деревянный ящик рядом со входом. Среди прочих предметов меблировки, целых и не очень, этот выделялся не только уже привычной аляповатой этикеткой, но и торчащим из него мечом, в котором Ярослав с удивлением опознал фамильную катану комиссара Сакамото. Узнавание облегчалось наличием поблизости ножен от катаны, а также самой комиссар-тян, обнимавшей одну из немногих уцелевших подушек. По всей видимости, Татьяна в какой-то момент попыталась сразиться с темными силами, но враг оказался сильнее.
– Вот это я понимаю, девичник удался! – Обойдя застывшего на пороге фон Хартманна, главмех, осторожно переступая через павших и спящих,
