Глубокая охота - Михаил Александрович Лапиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самолёт, уже с уложенными в парковочную конфигурацию плоскостями, своим ходом прополз на промежуточную стоянку по указаниям директора. Синяя команда толкачей с жирными римскими единицами на груди и спине на руках занесла хвост, и самолёт тут же принялись крепить на стоянку подоспевшие зелёные.
Отмашка палубного директора ребром ладони по горлу – и двигатель наконец-то встал. Прибывший «Казачок» перешёл в распоряжение одетого в коричневую форму ватамана самолёта и его подчинённых. Неуверенно поднявшейся из пилотской кабины Пшешешенко ватаман решительным жестом указал вниз, к ангарной палубе. Обслуживать на промежуточной стоянке борт с нештатным срабатыванием крыльевой батареи он, разумеется, не собирался.
С кормы на палубу ВАС-61 «Кайзер-бэй» уже выходил на курс посадки следующий борт. Отработанный экипажами авианосцев Конфедерации «разноцветный балет» палубных команд вокруг даже взбрыкнувшего самолёта традиционно занял меньше пары минут.
Разумеется, с окончанием посадки работа не закончилась. И палубным, и экипажам предстояло сделать ещё очень и очень многое. Тем более что поднимали в патруль четыре самолёта, а вернулись – лишь три.
– Пилот Сандра Аталанта Митчелл, бортстрелок Авеста Мэйдзи Таллерзон, ноль седьмой красный, – Такэда начал разбор полётов с упоминания имён погибшего экипажа. – Самовольно бросили строй на патрулировании. Не подчинились однозначному приказу отрядной головы. Дальше?
– В прорехи облачности наблюдался одномоторный тяжёлый имперец. Шёл ниже облачности, на крейсерском ходу, оставлял тонкий след дыма. – Верзохина-Джурай держала идеально-бесстрастное, как фарфоровая маска, выражение лица. – Когда Сань… когда экипаж Сандры Митчелл пошёл на самовольный перехват, от покрова облаков на форсаже ударил второй «кайсар». Мы заметили его слишком поздно и не успели ничего поделать. Ноль седьмой красный развалился в полёте. Оба имперца ушли в пикировании с набором скорости.
– Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, вам есть что сказать в объяснение столь возмутительной инсубординации? – спросил Такэда. – Признаться, я не ожидал, что ваши лидерские качества могут показать настолько плохой результат.
– У Саньки оба старших брата в первый год войны погибли. – Бесстрастная фарфоровая маска Верзохиной-Джурай наконец-то дала трещину. – Она и в лётном клубе ещё говорила, что отомстит, а тут…
– Всех последующих мстюнов с заигравшим чуть ниже пупка боярским гонором разрешаю отрядным головам валить на месте самостоятельно! – отрезал Такэда. – Не утруждая противника! А чтобы вам это всё шутками не казалось, меньшая отрядная голова Нанами Джура Верзохина-Джурай-сан, похоронку семьям вы сегодня и далее всегда пишете самостоятельно!
Следует отдать ей должное, Верзохина-Джурай молча отдала честь и приняла наказание без малейших возражений.
– Теперь последнее, – Такэда перевёл взгляд на её соседку. – Возмутительное пренебрежение чек-листом и техникой безопасности на посадке экипажа Пшешешенко – Пщолы. Скажите, Марыся, зачем вы обстреляли балкон командного «острова»? Неужели так трудно было проверить, в каком положении колпачок оружейного предохранителя, и выключить тумблер питания оружейной системы?
– Да на месте колпачок тот был уже, курва! – не выдержала Пшешешенко. – Его закрыть нельзя при включённом, курва, тумблере!
– Может, то и так, пани Марыся, – Такэда мстительно усмехнулся. – Но знайте, что всё это б…ское шапито я терпел, пока у меня выбора не было. А теперь у меня по атоллам скучает тридцать пять здоровых девок на замену из красных и чёрных экипажей. Выбирай – не хочу! А кто-то в пределах месяца ещё и от ранений оклемается. Кадровый резерв, которому только и делать, что завидовать. Многие даже с ремонтопригодными машинами. Так что морально готовьтесь с прибытия в порт снова учиться ходить по суше. Благо нас как раз отзывают с восьми часов вечера сегодня на отдых и пополнение.
– Но… – Рысь как по голове мешком картошки огрели. – Я…
– Я кончил. Все свободны, – безжалостно отрезал Такэда и первым выскочил за дверь. Стальная переборка так и не смогла толком приглушить совершенно искреннее капитанское «Ятта!».
Глава 4
Покрытый красивыми мягкими кораллами, губками и горгонариями, этот корабль представляет собой прекрасный искусственный риф.
Современное описание японского корабля, затонувшего в проливе Железное Дно
Подводник. Кладбищенский Марш
– Командир, вот расчет курса до Пропащих островов. Два варианта, одиннадцать дней и семь.
– Два?! – удивленно переспросил Ярослав. – И один семидневный? Мичман, все мы в детстве читали про легендарного контрабандиста, срезавшего путь через барьерный риф Кесселя, но сейчас мы немного не в том районе…
Алиса-Ксения зарделась. Именно так, банальное «покраснела» слишком плохо бы передало гамму оттенков щек, носа и кончиков ушей навигатора «Имперца». Фон Хартманн даже оглянулся, не включились ли случайно фонари аварийной подсветки.
– Я просто… Мне показалось…
– Вам просто нужно больше уверенности в себе, мичман Верзохина. И не той, что на дне бутылки. Ну что такое, герой-подводник, за вклад в потопление корытоносца представлена к ордену янтарного коршуна, а краснеет как дев…
Тут фрегат-капитан обратил наконец внимание на сделанные Верзохиной прокладки курса, и окончание фразы тут же выдуло у него из головы.
– Так-так-так…
В другой ситуации он почти наверняка заподозрил бы подвох. В ситуации, когда в уже сложившийся экипаж приходит командир со стороны, случается всякое. Глубинники по природе люди недоверчивые, им не очень важно, где и кем ты был раньше. Сейчас ты в одном стальном гробу с ними, так что потыкать бамбуковой палочкой – аккуратно, строго в рамках устава – это дело житейское. Но с этим детским садом все было иначе, здесь он был «своим»… он да кот Завхоз, а все эти детишки…
– Скажите, мичман, – фон Хартманн все же провел пальцем по ломаной черте второго маршрута, проверяя, действительно ли он прочерчен, или это все же случайно зацепившаяся за карту нитка, – вы знаете, как назывался этот пролив до войны?
– Песнь Русалки! – заученно бойко, ни на миг не задумавшись, отозвалась Алиса-Ксения.
– Замечательно. А почему на вашей нынешней карте он поименован Кладбищенский Марш?
– Это неофициальное название, появившееся после боя пятого ноября, – так же быстро, но уже чуть менее уверенно произнесла Верзохина.
– В ночь с пятого на шестое, – Ярослав вздохнул. – Вторая битва в проливе была в ночь с пятого на шестое ноября. Наша вторая бригада мегалинкоров против их эскадры Красного флота. С крейсерскими завесами, эсминцами, ну и прочей свитой. Поздняя осень, волнение среднее, но с мощной электромагнитной бурей, связь вырубило напрочь, тогдашние хилые радары тем более, даже дальномеры от огней святого Эльма то и дело ловили засветку. Фактически бой превратился в свалку на ближней дистанции, когда уже никакая броня главный калибр не держит. Представляете?
– Н-наверное, – Алиса-Ксения неуверенно кивнула. – Нам показывали хронику, но… там мало что можно
