Забытое слово - Оксана Николаевна Виноградова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне сейчас на работу надо. Я подумаю, и мы после поговорим.
Для убедительности поцеловала его в щечку, отставила недопитый чай, оделась и вышла на улицу, идя по направлению к институту. Закурила. Сделав две затяжки, почувствовала сильную боль в сердце: настолько сильную, что ни дышать, ни идти не могла. Так как дорога, по которой я шла, пролегала вдоль забора, я прислонилась к нему и замерла. Через несколько минут боль отошла.
«Зачем я курю? – вдруг подумалось мне. – Я доконала свой организм. Я больная, нервная, психованная, подверженная непонятным приступам страха. Я должна взять себя в руки. Зачем я курю? Я брошу. С этого момента я начну новую жизнь. Я должна стать сильной, решительной, волевой. Я должна безжалостно выбрасывать из жизни все, что мне мешает. Мне мешает курение – я брошу его. Я хозяйка своей жизни, а не мои дурные привычки».
Что со мной произошло в тот момент – непонятно, но я выкинула сигарету, и это наполнило меня радостью.
В тот день я на работе обдумала свою жизнь и составила план ближайших действий:
1. Бросить курить.
2. Бросить мужа.
3. Получить высшее образование.
Вечером, застав мужа дома, сказала, что хочу развестись. Он ответил, что подаст в суд, чтобы ему присудили его законные метры в квартире моих родителей. И посоветовал мне одуматься, так как я без него пропаду, ведь это он поднял меня из грязи и беззаветно любит, несмотря ни на что.
– Не хочешь бизнесменшу – не надо, так и скажи. Я ж тебя не заставляю. Но ты много потеряешь.
Во время этого разговора я чудом взяла себя в руки, решив, что надо выработать какую-то стратегию; пошла в ванную и вылила на себя два таза холодной воды.
– Покурим? – спросил Захар, когда я вышла из ванной.
– Я бросила.
С этого дня началась игра: я играла вроде бы любящую жену, а сама лихорадочно искала способ развестись так, чтобы это не затронуло моих родителей. Вкрадчиво и настойчиво убеждала Захара выписаться из родительской квартиры, упирая на то, что я его люблю, а он свою любовь пусть докажет мне, выписавшись. На коленях перед ним стояла, говорила такую чушь, что вспоминать неловко. Врала на каждом шагу и в результате добилась своего: Захар начал процесс по выписке: таскал документы, справки и т. д. по всевозможным инстанциям.
С началом тепла я с его семьей ездила к ним в деревню: сажала, поливала, готовила и отличилась так, что даже Екатерина Юрьевна похвалила:
– Тощая-тощая, а сила в ней есть.
Летом в нашем отделе института праздновали рождение ребенка у сотрудницы, находящейся в декретном отпуске. Я в глаза не видела ни сотрудницу, ни ее ребенка, но к «обмыванию копыт» подключилась с великим энтузиазмом, который возрастал по мере того, как я все больше убеждалась, что мой муж гулять к нам в лабораторию не придет. Это означало, что он пьет в другом месте, но я об этом не сожалела, так как накануне он завершил процесс по выписке от моих родителей, который все время специально тормозил, и теперь мне бояться стало нечего; в мыслях я уже прокладывала новую линию своей жизни – без Захара.
Когда часы показывали половину одиннадцатого вечера, из пьянствующих остались лаборантки Катя с Машей, аспиранты Костя с Мишей, Владислав Игоревич и я. Заиграл медленный танец, и Владислав Игоревич пригласил меня. После танца он просто сказал:
– Заходи ко мне. Я не запру кабинет.
И ушел.
Я подумала и пошла к нему.
Зашла. Он запер за мной дверь, и мы остались в полной темноте.
– А завтра не будет стыдно? – спросила я темноту.
– Не будет.
Когда я незаметно вышла из его кабинета, то наткнулась в коридоре на Костю.
– Ты куда? – спросил он меня.
– Домой.
– Давай тебя провожу.
– А Маша как же?
– Миша их обеих пошел провожать.
– Ну, проводи меня до перекрестка…
Я взяла сумочку с рабочего места, и мы вышли через проходные.
По дороге Костя стал рассказывать мне о своем научном открытии, которое, когда подтвердится экспериментально, сделает его обеспеченным и уважаемым человеком. Я делала вид, что слушаю, и изредка мотала головой и изображала удивление.
Когда мы дошли до перекрестка, я остановилась и прервала его монолог:
– Пока.
– Ну, если ты точно дойдешь домой… – начал было он, но продолжить не успел, так как откуда-то сбоку выскочило темное пятно и с криком «На!» сшибло Костика с ног.
Пятно оказалось моим мужем Захаром, который непонятно каким образом оказался на этом месте в стельку пьяный. С ним был еще какой-то незнакомый шатающийся парень, и тот с радостью стал помогать ему пинать ни в чем неповинного Костю.
Я кричала: «Перестаньте!» – и пыталась оторвать Захара от Костика.
Нелепая сцена продолжалась минут пять, после чего к нам подъехала милицейская машина. Вышли два милиционера, скрутили Захара, Костю и незнакомца и по очереди стали заталкивать их в машину.
– Надя! – вдруг заорал Захар. – Надя! Скажи им, что я твой муж, что ты за меня ручаешься! Она доведет меня до дома, я больше не буду, – обращаясь к стражам порядка, тараторил Захар, упираясь ногами в асфальт.
– Он правда ваш муж? – поинтересовался один милиционер, ослабив хватку и всем своим видом показывая, что, если это так, он непременно отпустит данного задержанного.
– Нет! – вырвалось у меня. – Не знаю я его! Отпустите вон того, худенького, он совсем ни при чем! Он в аспирантуре учится и работает. Ему завтра на работу надо.
– Нет, не отпустим. Он пьяный вдрызг.
И милицейская машина с Захаром, Костиком и неизвестным полудурком уехала.
Я не могла смириться с несправедливым захватом Костика и пошла пешком в милицейское отделение, куда их повезли; благо оно располагалось на следующей остановке.
– Вам к кому? – спросил строгий постовой, когда я вошла в здание.
– К главному. Это куда?
– А по какому вопросу?
– По личному.
– Для личных вопросов очень поздно, приходите в приемные часы.
– Пропустите, мне всего два слова сказать. Если не пропустите – я тут всю ночь сидеть буду. И плакать. Потому что сейчас человека невинно
