Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

близ Чигирина войско свое так, что суховеенково полчище очу-

145

тилось окруженным и спереди, и с боков, и сзади. Большинство

татар ушло от него прочь. Ушло также не мало Козаков, и в

распоряжении Суховеенка осталось не более десятой доли той

силы, с какою он вступил в правобережную Украину.

Первая попытка овладеть Чигирином .не удалась. Суховеенко и

Калга отступили за Тясьмин. Там нанес им окончательное

поражение Серко с запорожцами, соединившись с братом гетмана Доро-

шенка, Григорием, прибывшим недавно из Козельца. Козаки сухо-

веенковы покинули своего предводителя и перешли к Серку.

Суховеенко ушел с поля, по одним известиям, сам-пят, по

другим - сам-пятнадцатый. Татары, недовольные им за неудачу, взяли

его как пленника и увезли в Крым вместе с Гречаным, бывшим

писарем Бруховецкого. Козаки, покорившиеся Дорошенку, привезли последнему суховеенкову скрыню с бумагами, знамя и бубен.

Неудача Суховеенка под Чигирином произвела на время

счастливый поворот в судьбе Дорошенка. Из всех городов

правобережной Украины съехались в Чигирин полковники, сотники и

все старшины, кланялись Дорошенку и признавали его своим

верховным главою. И на левой стороне, в разных городах, жители

заявляли охоту признать своим гетманом Петра Дорошенка. <Он

достойный человек>, говорили о нем, <старинный козак, доброго

рода и поля знает; а Демьян что такое? Демьян - мужичий сын!

Дорошенко пусть будет один гетманом над обоими берегами

Днепра, как и славной памяти Богдан Хмельницкий был один гетман

над всею Украиною>. К празднику Рождества Христова из разных

мест Переяславского полка прислали Дорошенку в подарок

живность, лисьи и куньи меха.

1-го января 1669 года Дорошенко послал на левый берег

универсал к народу, извещавший о том, что враг его, Суховеенко, поражен, и что все Войско Запорожское постановило оставаться

в согласии с Москвою, с тем однако, чтоб выведены были из

малороссийских городов воеводы и ратные люди. Он, однако, уговаривал народ малороссийский жить в дружбе с великороссия-

нами, пропускать без задержания всех московских людей, посещающих малороссийский край, и не жалеть для них хлеба-соли.

Желание избавиться от постоянного-пребывания в Малороссии

великороссийских воевод и ратных людей стало до того всеобщим, что Демьян Игнатович, снаряжая посольство в Москву с просьбою

об устроении избирательной рады, счел нужным, главным образом, заговорить о воеводах и ратных людях. Но в Малороссии ход

общественной жизни сложился так: если пред московским

правительством малороссияне просили о какой-нибудь мере, называя ее

полезною для народа, московское же правительство находило эту самую

меру не вполне подходящею к своим видам, то из малороссиян

находились тотчас и такие личности, которые начинали по отноше-

146

нию к предполагаемой мере подделываться к видам Москвы и

выказывать свою особенную верность и преданность государю. Что

таким путем можно было возвыситься, показал всем нежинский

протопоп Максим Филимонович, скоро потом преобразившийся в

преосвященного Мефодия. Правда, он не умел удержаться на той

высоте, до какой добрался, зато пример его всетаки был

соблазнителен. По его следам, с надеждами лучшего успеха и с верою в

собственное благоразумие, вознамерился теперь идти протопоп

Симеон Адамович. Он находился в посольстве, отправленном с

Василием Многогрешным и Матвеем Гвинтовкою. По возвращении

домой, начал он посылать в Москву и челобитные царю, и письма

влиятельным при царе лицам: боярину Богдану Матвеевичу

Хитрово, думным дьякам Герасиму Дохтурову и Лукьяну Голосову. В

своих писаниях он чернил наказного гетмана Демьяна Игнатовича и

архиепископа Лазаря Барановича. Демьян, по словам протопопа, держал его под караулом недель шесть за то, что протопоп хотел

отправить в Москву отписку от нежинского воеводы Ржевского; под

страхом смертной казни запретил Демьян протопопу писать в

Москву и к воеводам, не допускал приноса писем к протопопу и

никуда не отпускал, чтоб не дать ему возможности открывать

Демьяновы злоупотребления. Эти злоупотребления, - по доносу

протопопа, - были таковы: <гетман берет с народа безмерные дачи1

так озлобил против себя и Козаков, и мужиков, что те хотят убегать

в цесарскую землю. Я его уговаривал, а он не хочет хменя слушать

и на помазанника Божия и на царство православное возлагает такие

хульные слова, что священству моему и писать стыдно. Об

архиепископе Лазаре Симеон выражался: <архиепископ вот как

дружелюбен к царю: - говорил, надобно-де, чтоб у нас в Малороссии и

нога московская не постояла, и буде государь не выведет своих

ратных людей из городов, тогда хоть гетман и сам пропадет, да и

царство московское погубит!> Зная, что посольство, которое отправится

в Москву, будет просить о выводе воевод и ратных людей, протопоп

умолял государя не выводить их из Нежина, Переяслава, Чернигова

и Остра. Вопреки жалобам Козаков на своевольства воевод и

государевых ратных людей, протопоп уверял, что, напротив, народ

кричит и плачет, <не хотячи быть под козацкою работою, как Израиль

под египетскою>, а только и молит Бога о том, чтоб ему

по-прежнему находиться под державою и властью московского государя.

<Не то, что выводить, - прибавить бы еще нужно воевод в Глухов

и в Гадяч; тогда неколи бы уже бресковатъ (привередничать) коза-

1 От винного котла с мужиков по рублю, с Козаков и священников по

полтине, с сохи, с лошади, с вола, с мельниц, с торговцев, приезжающих

на ярмарки, - все берет и уже не мало тысячей собрал, все меняет их

на червонные золотые.

147

кам, а то их горстка, а затевают небылицу, будто они победу и

одоление одержали; и таких статей добиваются, каких и прежде, когда все войско вкупе было не рознясь, не бывало. Возвещаю

великому государю, что козаки умные, которые помнят свое крестное

целование, а с ними и мещане и вся чернь говорят вслух: <буде

государь изволит вывесть своих воевод и ратных людей из

малороссийских городов, так они здесь селитися (жить домом) не хотят, а

хотят бежать врознь, - одни в украинные городы царского

величества, другие за Днепр, в королевские городы>. В своей челобитной

царю протопоп выставлял тайными недоброжелателями московской

власти лиц, которые должны были прибыть в посольстве от Войска

Запорожского - Забелу и Гвинтовку с товарищами; протопоп

убеждал задержать их и сообщил между прочим, что у наказного

гетмана и у архиепископа с их единомышленниками есть желание

тотчас изменить царю и сойтить с татарами, если великий государь

не исполнит всех желаний, какие передадутся’ в Москве их

посланцами. В одном месяце с доносом протрпопа Симеона, в

Малороссийском приказе получен был донос Межигорского монастыря

иеромонаха Анатолия на все киевское духовенство, особенно же на

лиц, начальствовавших в монастырях.

.Московское правительство таким доносам не придавало

столько веры, чтобы с ними сообразоваться в своих действиях и

намерениях, однако принимало их как небесполезное

предостережение для своей осторожности. Оно не преследовало доносчиков, но

и не выдавало их головою, тем более, что протопоп писал боярину

Матвееву: <не вели моего письма объявляти; скоро доведаются, тотчас меня смерти предадут!> Московское правительство прятало

эти доносы, как говорится, под сукно, до поры до времени, когда

события покажут сами степень их правдивости.

III

Козацкое посольство в Москву о выборе гетмана. -

Челобитная малороссиян. - Толки о назначении

избирательной рады. - Бобрович привозит в Украину

царские милостивые грамоты. - Двусмысленное

поведение Андрея Дорошенка. - Бобрович под

караулом. - Он убегает в Каменное. - Переписка

его с Андреем Дорошенком. - Письмо Бобровича в

Москву о двоедушии Дорошенка. - Бобрович

опасается ехать в Чигирин. - Сношения гетмана

Дорошенка с Ромодановским по вопросу об отпущении

воевод. - Поручение Бобровича кончается.

Отправленные в Москву посланцы были: от Лазаря Баранови-

ча - игумен Маклаковского монастыря Иеремей с одним черным

попом и диаконом, а от наказного гетмана северского Демьяна