Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

Приготовления к раде. - Домогательства

Дорошенка. - Съезд в Глухове. - Толки о праве

козацких послов присутствовать при переговорах

России с Польшею. - Избрание в гетманы Демьяна

Игнатовича Многогрешного. - Статьи, прочитанные

на раде от царского посланника. - Толки о воеводах

и ратных людях и об удержании Киева. - Доводы со

стороны Ромодановского против желания не иметь в

Малороссии воевод. - Присяга нового гетмана. -

Отписки. - Уведомление Дорошенка о

совершившемся выборе. - Отъезд Ромодановского из

Глухова.

С 12-го февраля 1669 года в Москве начались приготовления

к предстоящей ^аде для избрания нового гетмана левобережной

Украины. По царскому указу, от лица верховной московской

власти назначен был на эту раду князь Григорий Григорьевич^ Ро-

модановский, а в товарищах ему стольник Артамон Сергеевич

Матвеев и дьяк Богданов; с ними, для оберегания, отправлялись

конные и пешие государевы ратные люди, стольники, стряпчие, дворяне и жильцы. Съезд всех определенных к посольству был в

Севске, куда Матвеев прибыл с своими из Москвы, и там

дождался Ромодановского из Суджи, где тот стоял с войском.

Весть о намерении Москвы избрать на раде нового гетмана для

левобережной Украины подействовала неприятно на Дорошенка.

Он видел в этом неудачу своих планов сделаться гетманом обеих

сторон Украины. <Удивительно мне, - писал он Ромодановско-

му, - что твоя милость, знаючи добре мене обеим сторонам

гетманом, листами ссылаешься с Демьяном Многогрешным, наказным

нашим гетманом. Надлежало бы твоей милости, по сердечной своей

христианской любви, желать, чтоб и высокая честь его царского

величества, и слава Войска Запорожского ненарушна была, а не

того, чтоб от веков во едином союзе пребывающая Украина, которая

через тыялета облиялася кровью, снова в разность приходила.

Прошу обо всем, что тебе поверено от его царского величества, ведомо

чинить ко мне, а не к наказному гетману северскому. А из того

поступка, что мимо нашего ведома чинится, что возрастет? Сам твоя

милость, как мудрый, домыслитися можешь>.

Но на это письмо не последовало ответа; по крайней мере, в

современных делах его нет.

В подобном смысле писал тогда Дорошенко и к Шереметеву.

Он извещал, что, собравши раду, хотел отправить к царю

челобитье, как вдруг узнал, что с бывшим полковником черниговским, его, Дорошенка, наказным гетманом, заводятся <потайные тракты>.

Демьян в глазах Дорошенка походил на тех <закутных

(заугольных) гетманишек>, которые после смерти Богдана Хмельницкого, 155

ради своих частныхNвидов, провозглашали себя гетманами и

производили междоусобия. Дорошенко просил Шереметева, чтобы все

сношения о важных делах производились с ним, настоящим

гетманом, а не с его наказными, и чтобы войсковые клейноты (знаки

гетманского достоинства) никому не отдавались до возвращения

послов, которые от него с рады будут посланы к государю. На

это письмо Шереметев отвечал, что с Демьяном никаких тайных

договоров нет, а, били челом люди малороссийских городов левой

стороны Днепра, чтобы государь позволил им по прежним правам

отправляться раде. <Ты>, выражался Шереметев в своем ответе, <удивляешься делам Демьяна Многогрешного, а мы так

удивляемся, что ты к нам пишешь и желание подданства объявляешь, а с турским царем списываешься, посылаешь к нему своих послов

и от турского царя у тебя частые послы бывают, а нам о том не

пишешь>. Писал Дорошенко и к самому Многогрешному, представлял ему, что отечество терпит от розни, целые края

обратились в пустыню, много малороссиян сослано в Сибирь и другие

края Московского царства. <Правда”, писал он, <достойное хвалы

дело жить в согласии с Москвою и быть в подданстве у

православного монарха, но только не на таких условиях, как покойный

Бруховецкий>. Дорошенко приглашал Многогрешного отправить

послов своих на раду, которая должна собраться на первой неделе

великого поста в Корсуне, Многогрешный отправил это дорошен-

ково письмо 15-го февраля в Малороссийский Приказ и писал, что Дорошенку не следует ни в чем доверять, потому что он

сносится с турками и составляет с ними какие-то договорные статьи.

Расточая уверения в своей готовности проливать кровь за царские

выгоды, Демьян доносил, что по его старанию полко!ники: киевский Солонина и переяславский Дмитрашко Райча учиняются в

подданстве великому государю.

Посланцы, бывшие в Москве в январе, не привезли

окончательного решения: в каком именно городе будет рада. Демьян

Игнатович писал князю Ромодановскому, что лучше быть раде в

Новгороде-Северском, дабы на ней мог присутствовать

архиепископ Лазарь Баранович, который по своим летам и по здоровью

не такая особа, чтоб можно волочить его далеко. Но князь Ромо-

дановский отвечал, что по указу великого государя раде быть в

Глухове, потому что в этот город удобнее приехать из иных городов

малороссийских; князь приглашал Многогрешного ехать в Глухов

и звать туда полковников и иных начальных людей из Козаков и

мещан; он сообщал, что о том же написано уже и архиепископу.

Повинуясь царскому указу, Демьян прибыл в Глухов 27-го

февраля. <Жестокий путь устрашает меня немощного>, - писал

Лазарь Баранович, - <но Божие дело царственное и мирское

нудит -мя; во имя Господне пойду>. 1-го марта приехали в Глухов

156

и царские послы. Не доезжая до города в трех или четырех

верстах, встретил их Демьян Многогрешный со всею старшиною и

с козаками. Главный посланник, князь Ромодановский, посадил

Многогрешного с собою в карету; при въезде в город встречал их

на городских воротах глуховской соборной церкви протопоп с

духовенством и горожанами. Вышедши из экипажей, посольство

прикладывалось к Спасову чудотворному образу, с которым

приехало оно из Севска; велели нести этот образ в глуховской собор, отслужили там молебен, потом князь Ромодановский приказал

этот образ поставить у себя на дворе.

На другой день, 2-го марта, Демьян с асаулом Гвинтовкою

вдвоем приехали к Ромодановскому. Боярин приказал читать

вслух статьи, на которых должен будет постановиться договор на

раде. После чтения этих статей боярин говорил: <в вашей

челобитной вы написали, будто на польском сейме постановлено

обратить православные церкви в костелы; но в перемирной третьей

статье Андрусовского договора утверждено, чтоб русским всякого

чина людям вольно было во всех городах и местах, достающихся

в сторону его королевского величества, отправление греческой

веры: Буде в Короне и Княжестве делается утеснение церквам, то

великий государь прикажет своим полномочным послам, на съезде

с польскими послами, говорить, чтобы церкви утеснения не было; что на съезде учинится, о том гетман и старшины узнают от

своих посланцев, которых сами пошлют на этот съезд. Составьте

и подайте посланцам вашим по этому делу статьи и нам их

объявите, чтобы великому государю были они ведомы. Посланцы

ваши будут приходить к польским послам и говорить с ними о

своих войсковых делах с царского повеления, - но с послами

сидеть не будут оттого, что и прежде того не бывало, и польские

послы на том стоят, чтобы с ними вместе не сидели посланцы

Войска Запорожского, чтоб не было споров и промедлений>.

- Нам подлинно ведомо, - сказал гетман, - что сенаторы

писали к Дорошенку и звали его посланцев на <элекцию> (выбор

короля), а коли зовут на элекцию, так и места им дадут и сидеть

позволят.

Боярин отвечал: <царские полномочные послы с польскими

послами поговорят, но теперь невозможно писать, чтоб вашим

посланцам сидеть с послами, оттого, что польские послы этого не хотят>.

<Вы просили, говорил боярин, чтоб вам в Москве отвели дом, где бы ставились приезжие от вас. Выберите человека знатного, доброго, разумного и рассудительного, которому доверите жить на

том дворе, и к нему будете вы писать о всяких делах, какие

надобны будут малороссийским жителям, — и выборный ваш

человек будет ходатаем по этим делам и будет бить челом об указе.

Вашему выборному жить в Москве с переменою погодно>.

157

3-го марта приехал в Глухов архиепископ Лазарь Баранович.

Боярин велел собраться к нему уже всем, и от имени великого