Лунный вариант - Федор Березин

Однако в данном случае это не вело к равенству позиций с русским «Алмазом». И дело не только в том, что пушка Нудельмана была «чисто оборонительным» оружием, а не каким-нибудь порождением «безудержной милитаристической гонки». Хотя и в этом в какой-то мере тоже. Русское скорострельное орудие, могущее функционировать в вакууме, вместе со своими двумя тысячами снарядов действительно предназначалось для самообороны станции. Кинетическая энергия пуль после покидания ствола теоретически оставалась на всей территории внутренних околосолнечных планет. Любой из снарядиков мог успешно имитировать метеоритную атаку в пределах орбит Земли, Венеры и Меркурия. Однако практически дальность поражения не превышала двух с половиной – четырех километров. Дальше стрелять не позволяла система прицеливания, и, кстати, именно из-за той самой сложности с необходимостью ворочать по небесной сфере всю многотонную массу боевой станции.

А ведь американская лазерная зенитка только и могла реализовать свое принципиальное превосходство, если бы поражала цели далеко. Здесь, в вакуумной благодати и в отсутствие всяких горизонтных загибов, она могла бить на тысячи миль, до той самой границы, когда когерентный луч достаточно рассеивался и от этого терял мощь. Но ведь на околоземных орбитах пока еще не летали танки и бронепоезда, так что, по идее, всякие алюминиевые штуковины можно было решетить с приличного далека. Однако именно здесь апологеты звездных сражений получали подножку со стороны кибернетики. Она еще не достигла будущих высот «пентиумов» в плане быстродействия, так что попасть во что-то действительно далекое, да еще движущееся, и, кроме всего, с несущейся на восьми километрах в секунду станции, не представлялось возможным. По крайней мере, вроде бы не представлялось. Не забудем, что в данном случае использовался не простой снаряд, а пучок фотонов-близняшек. Как известно, они не могут перемещаться со скоростью меньше световой – триста тысяч километров в секунду. И, значит, на достаточно большой дистанции какие-то мелкие перемещения на километры можно вообще-то не учитывать.

Вот здесь и должна была пригодиться вторая система стабилизации – инерциальная. Если первая, включающая в себя малые ракетные двигатели, вертела станцию туда и сюда (при исправных ЭВМ обычно – куда следует), то вторая состояла из целого скопища силовых гироскопов. После первоначального разворота «Скайлэба», а следовательно, и наводки сращенного с ним лазера, она обязалась компенсировать всякие крутящие моменты, вызванные чем угодно, от перемещения по станции человека до сброса газов и жидкостей за борт. На расстоянии любая из этих «мелочей» сбивала луч на сотни метров, а то и километры в сторону. Закон сохранения импульса, используемый тремя гироскопами, не позволял этому случиться.

Можно констатировать: несмотря на то что русские обладали оружием, способным извергать пули, сохраняющие убойную силу в течение десятков тысяч, а скорее миллионов и миллиардов лет (до самого момента распада всех размещенных во Вселенной протонов), американцы, на текущий момент, собирались вывести в космос нечто гораздо более опасное.

И сложность, по большому счету, имелась только вот в чем. «Скайлэб» все еще покоился на Земле, на верхотуре двухступенчатого «Сатурна-5». Штатам нужно было не только успеть выбросить его в космос, пока русская станция огибала планету по своим не совпадающим с мысом Канаверал траекториям, но еще и успеть состыковать с ней «Аполлон». Ведь что толку от космической станции, не снаряженной экипажем? Вполне возможно, что время «Звездных войн» уже пришло, но покуда они явно велись не роботами.

Глава 2

Путь домой

Он летел по срочно перерассчитанной ЦУПом траектории. Если расчеты правильны – а в этом не приходилось сомневаться, – то «Зонд-9» должен воткнуться в атмосферу где-то над юго-восточной частью Индийского океана. Последний космонавт «Зонда» Владислав Николаевич Волков не знал об этом – его не стали волновать понапрасну, – однако расчеты были не так точны, как хотелось бы. В них существовала некоторая неопределенность, распадающаяся на целую систему составляющих. Это все меняло допуски, а в худшем варианте расширяло их до весьма опасных пределов. Ведь на борту «Зонда», взамен отсутствующего по уважительной причине Гагарина, наличествовала таинственность Аномалии. Как это влияло на расчеты? Элементарно, Ватсон!

Как выяснилось еще до этого, масса Аномалии менялась. Кто знал пределы этих изменений? Кто мешал этой, предположительно, «белой микродыре» изменить вес в пределах тысяч тонн? Что бы в таком случае произошло при посадке? Новое тунгусское чудо, только в Южном полушарии? А если бы в Центре связи знали о космическом «футболе» Волкова, то пределы можно было бы расширить еще и в сторону уменьшения. Учитывая небесконечный запас топлива в двигателях коррекции курса, понятно, почему программисты и математики ЦДКС нервничали. Кроме них, в Казахстане, на Байконуре переживали еще и медики. Космонавт Волков пробыл в открытом космосе чрезвычайно долго. Причины до конца не ясны. Некоторые психологи выражали смутное беспокойство и недоверие к докладу Владислава Николаевича. Помимо этого, волновались руководители полета. Ведь Волков не являлся первым пилотом. Он был бортовым инженером. На пилота его готовили только в качестве «второго», то есть подстраховочного элемента. Как он проведет посадку?

Что успокаивало, так это то, что с гораздо более сложными вещами он уже справился. Он произвел стыковку, расстыковку и разгон к Земле. Может, все опасения напрасны? Ведь водить космический корабль, в принципе, несмотря на некоторую специфичность, все же гораздо легче, чем какой-нибудь истребитель. Выполняй инструкции и распоряжения точно – вот и все дела.

Разумеется, снова вносила нюансы та же самая Аномалия. Расчеты на Земле велись по показанию приборов там, на «Зонде-9». Кто мог гарантировать, что эти приборы еще исправны, а их показания соответствуют истине? Именно для проверки этого второго пилота Волкова заставили провести через иллюминатор специальные наблюдения и измерения с помощью наличествующих на борту оптико-механических дублеров электрической аппаратуры, могущей определить местонахождение корабля в пространстве. Ведь не могла же Аномалия влиять на угол зависания Солнца и основных навигационных звезд?

В принципе, почему бы нет. Ведь если это все-таки была запаянная ныне в свинцовую коробку «черно-белая микродыра», то внутри нее помещалось свернутое в узлы пространство и нарезанное рулонами время. Кто мешал этим несуразностям выбраться наружу и изменить пусть и не свойства звезды Солнце, но, по крайней мере, загнуть его лучи под неправильным углом?

Счастье Волкова, что ему не растолковали всех нюансов его обратного полета.

Глава 3

Ошибка резидента

Американцам действительно следовало торопиться, и последующие события показали, что делали они это очень и очень не зря. В далекой пустыне, на Байконуре, на самом деле готовили к старту еще две космические станции, аналогичные уже выведенному на орбиту «Алмазу-Салюту». Их вывод позволял перекрыть гораздо большую площадь планеты. И, в принципе, несмотря на сравнительно небольшую дальность поражения бортовых ракет, блокировать весь приземной космос. Ведь вне зависимости от того, где находились эти станции, поскольку они совершали обороты в согласии с законами Кеплера, тем не менее они наверняка успели бы сблизиться и атаковать любую из выведенных в космос махин чужеродного происхождения еще до того, как ее «оседлает» запускаемый отдельно экипаж. В таком случае сбросить достигнутую русскими монополию на космос удалось бы, только переведя конфликт в новую фазу – начав пользовать размещенные на Земле противоспутниковые системы. Однако при таком раскладе Россия безусловно сделала бы то же самое. Неизвестно, к чему бы это привело. По скупым сообщениям Центрального разведывательного управления (ЦРУ), русские произвели вблизи озера Балхаш большое число пусков новейших противоракет. И совсем не исключалось, что в плане наземно размещенного ПРО Советский Союз технологически находился впереди планеты всей. В худшем из вариантов расширение конфронтации ввергало супердержавы в прямой обмен ядерными ударами. В лучшем – к сведению всего происходящего к статус-кво. То есть к невозможности использовать ни ближний, ни дальний космос ни одной из сторон.

Вполне вероятно, что, если бы Главное разведывательное управление (ГРУ) обладало всей возможной информацией, советские космические инженеры потели бы еще больше, дабы запустить «Салюты» ранее намеченных сроков, с побитием всех рекордов. Однако, несмотря на развитую агентурную сеть, пронизывающую навылет НАСА, Пентагон и Госдепартамент Соединенных Штатов, русские резиденты понятия не имели о том, что на «Небесной лаборатории» находится боевой газодинамический лазер. Идущее по переплетенной агентурной цепочке сообщение о том, что американские инженеры по собственной инициативе закрепили экспериментальный образец на станции, еще не успело добраться до адресата. Интересно бы пронаблюдать, что бы стряслось в случае его прихода. Весьма вероятно, вряд ли резиденты решились послать информацию вверх, не убедившись в истинности. Все-таки она была достаточно невероятной. Приученный пионерской юностью и плановым хозяйством разум с трудом верил тому, что какой-нибудь, пусть и гениальный, конструктор способен самостоятельно принимать столь принципиальное решение. А уж тем паче неубедительным выглядело, что после того, как афера выявилась, Белый дом ее поддержал.