Свето-Тень - Карина Вран

— Если то, что ты говоришь, правда, Брендон — твой сводный брат. Как мог Сэр Хорин желать вашего брака с ним, да что там, ты же сама настаивала на ускорении свадьбы?!

— С чего ты взяла, что он знал о своем отцовстве? Прознай он, что у него есть дочь от кухарки, меня бы тут не было. И вообще нигде не было. Он исправил бы оплошность, не раздумывая. Жизнь ничего для него не стоила, кроме собственной, и, пожалуй, Брендона, как наследника. Он ведь заставил жену, Императрицу, наложить на себя руки, и ты об этом знаешь!

Зернышко истины… Ларта Атир покинула этот мир самостоятельно, вскоре за неудачным покушением на мужа. Кто помог ей принять такое решение? А если вспомнить рассказ Тиора о подавлении мятежа на Зинерии III, о «смерти» от кровоизлияния в мозг проконсула планеты, становится страшно… Стоп, именно этого и добивается Рэйна: чтобы я начала сопоставлять домыслы и факты, а в бурлящий котел с подобной смесью можно досыпать любые ингредиенты, и скармливать мне по ложечке получившееся варево.

— Я же… да, я торопила свадьбу, — продолжила Рэйна. — И собиралась родить от него сына, а затем… нейтрализовать Брендона. Такой расклад автоматически ставил бы меня во главе Империи, а сверху значительно легче предварять в жизнь право на самоопределение отдельных планет.

Меня передернуло.

— Это же кровосмешение… так мерзко…

— Всегда приходится чем-то жертвовать, — пожала плечами она. — Но ты в любом случае помешала нашим планам. Чтобы спастись самой, я была вынуждена распорядиться на счет Брендона раньше… Заметь, не убить, а только усыпить.

Я украдкой сжала кулаки. Бездушная стерва!

— Что кривишься? Он не оставил мне выбора, охотился за мной, намереваясь отомстить за папочку! Я собиралась воспользоваться банком… для оплодотворения… но там ничего не оказалось… только от… нашего… отца. И я не смогла.

Рэйна резким движением опустила голову.

Не смогла она…

— Зачем ты говоришь мне это? В столь… интимные подробности я не просила вдаваться.

Диалог утомил меня. Заклятье рвалось из моих рук, точно хищная птица. Удерживать его и дальше было нельзя, следовало либо направлять на жертву, либо разрывать, а разрыв аукнулся бы мне такой болью, что проще добровольно взойти на дыбу и дать палачу волю фантазии. Тем не менее, я допускала возможность этой боли, все зависело от ответа Рэйны на завершающий вопрос, при всей его неприкрытой брезгливости.

— Обличить изнанку красивых декораций, — подумав, проговорила Рэйна. — Тебе следует знать всю картину, а не цензорскую редакцию, чтобы выбирать с открытыми глазами. Выбирать сторону, за которую стоит сражаться.

«Поднимите им веки, пусть видят они, как бывает, когда слишком много в крови[27]»…

Серебра?.. Желчи?.. Я не хочу знать, каков запах твоей крови, Рэйна. Ты так пылко ненавидела меня, алкала насладиться зрелищем моих поверженных останков, а теперь предлагаешь выбор?

Выходит, тебя бросили. Как кость, чтобы встала поперек глотки врагу. Но — бросили.

Умирать. В одиночестве и роскошных одеждах.

В саване бессильной ярости.

И ты, непреклонная в своей гордыне, готова на коленях умолять меня… нет, не о пощаде, о помощи, не задумываясь — или не смея даже помыслить, что мой выбор давно предрешен. И он — не в твою пользу.

И готовность твоя — последний аргумент, подтверждающий то, что я поняла, едва встретившись с тобой взглядом.

Оникс в твоем перстне — мертв.

Грандиозное было зрелище. Особенно — учитывая силовые поля, заграждающие доступ всему инородному в пределы обители Императорской семьи. Особенно — учитывая потрясающий климат-контроль, исправно функционировавший здесь в течении столетий.

Край постоянного раннего лета не ведал таких катаклизмов.

Когда, игнорируя все преграды, воздух подернулся дымкой, было еще спокойно. Затем бледную желтизну неба заволокли непроглядно-черные тучи. Свет Капеллы едва пробивался сквозь них.

Я шагала к дворцу, навстречу разномастной толпе, выкатившейся на улицу. Я знала, что увижу их, обомлевших, ошарашенных — всех — от рядового персонала до высокородных Лордов.

Они вышли, чтобы узреть чудо. А я от него удалялась.

Потом тучи пришли в движение, чтобы исторгнуть длинную ломаную молнию. Только одну.

Разноголосое цельное восклицание — звуки слились в невнятный гул — затопило мое опустошенное сознание.

Грома не было. Зрители ждали продолжения чудес, и я не смогла обмануть их ожиданий. Распахнула ноющую опухоль век.

Тучи разверзлись градом.

Безликие овалы, пелена крупных градин, мелькание крыльев Фтэрха — он пытался вкачать в меня Силу. Тщетно.

Я пуста. Добровольно.

— Зачем до капли? Зачем, Эшти?! — сущность иного порядка практически билась в истерике. — Зачем?!

Вот она — истинная человечность.

Спасительное забытье, прежде благосклонно распахивавшее объятья, теперь не приходит. Время самооправданий и слабостей вышло. Пора отвечать за свои поступки. Осознанно.

— Чтобы помнить, Фтэрх. Всегда.

Сейчас я беззащитнее младенца. Силы — ноль.

— Ты ведь могла поступить с ней иначе.

— Могла. Но так — правильно.

Идти. Нет, переставлять ноги. Хорошо б побыстрее…

— Не все, что она говорила — правда, Эшти.

— Знаю. Ты мог сказать раньше. Только… Не думаю, что это бы что-то изменило.

— Леди Калли?

Очередной встречный овал обрел голос Сэра Ивенса.

А ведь были шансы добрести до спальни… Или до очередного убийцы.

— Мы можем поговорить? Это срочно.

Я кульком завалилась на землю. Различать, по какой поверхности я бреду, мои почти ослепшие глаза были не в состоянии.

— Кофе! — изрекла я.

Сначала — бодрость тела, раз уж о бодрости духа речи быть не может.

— Незамедлительно. Отдаю себе отчет, что мое появление несвоевременно, и приношу извинения, но причины, вынудившие разыскать вас, весомы и не терпят отлагательств.

Чьи-то теплые пальцы вложили в мои ладони чашку с ароматным напитком. Горячим, но не обжигающим. Как я люблю. Отхлебывая кофе, я заторможено приходила в себя.

Только зрение никак не нормализовывалось…

— Еще, пожалуйста, — сказала я, протягивая опустошенную чашку в неразличимое. — Я готова выслушать вас, Сэр Ивенс.

— В первую очередь я хотел бы…

Он осекся.

— Спасибо за Брендона, — отбросил он цветистость речевых оборотов, и сразу стало легче ему внимать. — Что бы там ни говорили о… методах.

Мне передали повторный кофе.

— Теперь о срочном. Сегодня с Македонии поступило сообщение…

— Дурные новости? — попыталась иронизировать я.

— Более чем. Планетарная система Македонии окружена кораблями криогов количеством… более ста единиц.

Я переварила информацию. Ивенс-Атир не стал бы утаивать сведения, неточность говорит о недостатке данных.

— Они нанесли серию точечных ударов по планете, уничтожив всю возможную защиту. Это то, что успели передать на Консул I. Затем с Македонией пропала всяческая связь.

— Все? — переспросила я.

— Совсем недавно поступило последнее сообщение. По сути — ультиматум.

…Нападение криогов на Империю начнется раньше намеченного срока, и первый удар придется на Македонию… сбежал осужденный Гейзел, лишенный титула Лорда и должности проконсула Македонии…

…То, что находится внизу, подобно находящемуся наверху и обратно, то, что находится наверху, подобно находящемуся внизу, ради выполнения чуда единства…

— В сообщении фигурировал Валт Гейзел?

— Именно, — ни тени удивления в голосе. — Суть ультиматума сводится к следующему: Империя отказывается от претензий на Македонию, та становится протекторатом Оплота Кри под управлением Гейзела. Все миры, добровольно желающие также перейти под покровительство криогов, будут сохранены в целости. В случае оказания сопротивления, ответственность за уничтожение планет и истребление гражданского населения всецело ляжет на Империю.

— Бескровная экспансия и лидер-человек во главе поглощенных миров?.. Идея не оригинальная, но вполне жизнеспособная. К сожалению.

— Согласен. Подавить нас силой криоги уже пытались и не преуспели. Если планеты начнут отделяться от Империи, придется воевать с людьми.

— Неприятная перспектива.

Третья чашка кофе пришлась к месту, мысли начали стройнее выстраиваться в голове. Сильный план, Валт, своевременный. Предполагалось, что на момент озвучивания заявления Император будет походить на сухофрукт, его названная сестра — сиречь Ирина — нарезать круги в утробе летучей тюрьмы, надежно спеленутая и безобидная, а Императорский Совет испугается риска.

Империю ожидал бы крах…