На рандеву с тенью - Татьяна Степанова

— Вот, Света, к тебе гости пришли, — сказала директриса. — Садитесь, поговорите. Я вам мешать не буду. Если что — позовете нянечку.

Колосов огляделся и с опаской присел на расписной игрушечный стул. Катя уселась на диван рядом с Мальцевой. Та на них не реагировала, теребила плюшевого бегемота.

— Какой красивый, как его зовут? — спросила Катя и спохватилась: Свете Мальцевой было тринадцать; несмотря на свой неполноценный ум, она повидала в жизни всякого, и не стоило вести себя с ней как с пятилетним ребенком.

— Тебе твой брат привет передает, Света, — сказала Катя. — Твой брат Витя, помнишь его? Девочка кивнула.

— Хотела бы ты с ним повидаться? Он хочет. Правда, он не говорит, ты же знаешь, но мы догадываемся.

Мальцева бросила игрушку на диван.

— Наверное, он скучает по тебе, по братьям. — Катя чувствовала: эх, куда-то она не туда заплыла, но уже было поздно. — По маме, наверное, тоже скучает.

Света Мальцева хмыкнула.

— Мамка умерла. — Голосок у нее был тоненький, как надтреснутый колокольчик. — А Витька ее табуреткой по голове бил.

— Это когда вы все дома были вечером — он, ты, твои братья, мама и сестренка? — Катя спрашивала осторожно. Помнила: девочка способна оперировать лишь конкретными понятиями. А все временные категории для нее — вчера, сегодня, год, месяц назад — пустой звук.

— Ага. Она пьяная была. — Света отвечала равнодушно.

— За это ее Витя тогда и ударил, что она была пьяная?

— Ага. Она его немым выродком обзывала. Ругалась. Щеткой его била. А он — ее.

— А вы ему стали помогать? Стали его защищать? Ты, братья, сестренка? Стали заступаться? — Катя смотрела на девочку, на плюшевого бегемота. — Вы били маму?

— Я — нет. Я плакала.

— А братья?

— Они смотрели сначала. Витька ее табуреткой ударил — мамка на пол упала. Тогда они тоже стали ее бить ногами. Верка подползла, за руку ее укусила. Мамка кричала: сейчас поднимусь, всем вам, сучьим выблядкам, головы поотшибу.

Катя беспомощно посмотрела на Колосова. Она чувствовала, что помимо ее воли внутри нее поднимается тошнота.

— Света, а ты не помнишь, мама снимала вас такой маленькой машинкой — фотоаппарат называется? Кнопка щелкнет, и свет такой яркий вспыхивает? — спросил Никита.

— Ага. Мы с Вовкой на диван ложились голые. То он, то я сверху. Мамка смеялась на нас. Свет вспыхивал. А потом пришел дядя Сергей, нас изругал, избил Вовку ремнем. Потом с мамкой на диван лег. А потом пришел дядя Коля, пьяный, в окно сту-чал, ругался. Дядя Сергей вышел, драться с ним стал. Мамка их выгнала со двора. С Витькой на диван легла. А потом пришел Черный Плащ, мамке деньги принес. Вовка сказал: макарон надо купить и хлеба. А мамка принесла только водки вечером. Витька голодный был, он у нас немой. Он взял щетку и ударил ее по голове. А она вырвала щетку и — его. А он ее табуреткой. И Вовка стал ее бить, и Лешка. А потом она уже больше не шевелилась на полу. Вовка мне сказал: ее на стол надо положить, как дядю Сашу мы клали, когда он от водки умер.

— А кто это Черный Плащ, Света? — спросила Катя. — Мамин знакомый, как дядя Коля и дядя Сережа?

Света Мальцева передернула плечами: какие непонятливые!

— Это Черный Плащ! Дождь был!

— А деньги... За что он маме деньги принес? За то, что она вас фотографировала голых? — спросил Колосов.

Девочка посмотрела на него и бледно улыбнулась, словно вспомнив что-то приятное.

— А он сам вас когда-нибудь фотографировал? — продолжил Никита.

Лицо девочки было безучастным. Она не реагировала на вопросы.

— Часто Черный Плащ к вам приходил? — спросила Катя, сделав жест Колосову: подожди. — Каждый день?

Мальцева задумалась на секунду и покачала стриженой головой.

— Когда дождь, — ответила она. — И когда снег.

— Всего несколько раз? Осенью и зимой? Или весной? — пытался уточнить Никита.

— Когда дождь, — упорно повторила Мальцева. — Черный Плащ. Когда темно.

Она встала с дивана, отпихнула бегемота, подошла к окну, взяла пластмассовую лейку и начала деловито поливать цветы в горшках. Было видно, что это занятие ей привычно. Они попытались задать ей еще вопросы, но она больше не реагировала, словно, подобно своему брату, враз лишилась дара речи.

— Все, сеанс окончен. Конец связи. — Никита поднялся, с удивлением разглядывая свой игрушечный стул — не развалится тот немедленно на куски или все же повременит. — Зря мы сюда приехали. А с нашим Маугли у нее никакого внешнего сходства.

— Они же дети от разных отцов, — сказала Катя. Они вернулись в кабинет директора.

— Ну как? — спросила та. — Пообщались?

— Даже и не знаю, что сказать. — Катя тяжко вздохнула. — Такие вещи услышать из уст ребенка...

— Света натерпелась такого, чего не всякий взрослый вытерпит. Когда к нам поступила, была почти дистрофиком, да еще и с гонореей в придачу. И кровотечениями носовыми страдала. Когда чуть поволнуется или разбегается на прогулке.

— Да? У Виктора Мальцева то же самое. Знаете... она ведь нам сказала: они убили мать.

Директриса кивнула, видимо, эта история была ей знакома и ничуть не пугала и не шокировала.

— Скажите, когда врач здесь, в центре, осматривал Свету, были признаки того, что она подвергалась половому насилию? — спросил Колосов.

— Были, были признаки, молодой человек, — директриса говорила спокойно. — Причем в извращенной форме. Света через многое дома прошла, чего иным и в кошмаре не приснится. Призналась мне как-то, что ей даже очень нравилось все это. Особенно когда ее и братьев мать фотографировала. Девочка, говоря нашим языком, была крайне развращена. Ум у нее сами видите какой, а тело многое испытало и своего требовало. Она и тут у нас поначалу мальчикам прохода не давала, пыталась мастурбировать при каждом удобном случае, принимала непристойные позы. Причем было видно, все жесты у нее словно кем-то отрепетированы, заучены чисто автоматически. Сколько с ней врач-сексопатолог бился. И сейчас еще бывают моменты, когда она... — Директриса взглянула на Колосова и Катю. — Как видите, у нас тут не детский сад и не монастырь, молодые люди. И дети тут разные, с разной судьбой. Есть и очень, очень трудные. Есть и навеки уже потерянные. Но это все равно дети. У них просто украли детство.

— Света когда-нибудь говорила вам про Черный Плащ? — хмуро спросил Колосов.

— А, это... Это мультфильм такой, — ответила директриса. — У нас по пятницам час видео. Мультики показываем, есть и такой сериал.

— Да, точно, знаю. — Катя разочарованно вздохнула.

Никита справился, какие документы нужно привезти, чтобы взять у Мальцевой образцы крови для генетических исследований по установлению родства. Директриса в этом ничего не понимала. Начала звонить в местную юридическую консультацию, которая обслуживала центр бесплатно в порядке благотворительности, и в поликлинику — врачу-педиатру.

Из центра они уехали уже в восьмом часу вечера, когда дети после вечерней прогулки и ужина готовились ко сну.

Катя была разочарована. Думала о том, что пора возвращаться в Москву. Выходные были не за горами. А там и двадцатое число, когда должен прилететь Кравченко. Следовало убраться в квартире, ликвидировать вековую пыль, в сотый раз проштудировать кулинарную книгу, чтобы приготовить что-нибудь любимое «драгоценным В.А.» и этим хоть немного смягчить первичную остроту выяснения супружеских отношений...

— Новосельского, наверное, уже ни к чему вызывать? — рассеянно спросила Катя, когда они ехали по городу. После бессмысленной, как ей казалось, беседы с Мальцевой она уже не верила ни в какие допросы. Все равно дело уже закрыто, больше, видно, из него ничего не выжмешь.

— Почему? Хотя бы для проформы. Сейчас тебя отвезу, заеду в дежурку, оставлю для него повестку. Они сегодня ему в ящик забросят. Он вроде по-прежнему на квартире Славина живет.

— Ладно, если он и выложит что-нибудь новое насчет ребят, расскажешь. Хотя вряд ли. — В душе Катя уже готова была махнуть на все рукой. — Мне-то он все наврал. Его тогда очень интересовало, что спелеологи нашли в штольне. Он был явно разочарован, когда я сказала про клочья рубашки. А она, теперь оказывается, совсем и не Славину принадлежит, а Мальцеву... Знаешь, я подумала, а может, Новосельский потому так допытывался, что знал что-то о тайнике с оружием?

— А как ты с ним познакомилась? — спросил Колосов. — Надо же, когда только успела.

Но Катя снова махнула рукой: ах, оставьте вы это. Чушь все. Ей вдруг вспомнился плюшевый бегемот. Он был ростом почти со Свету Мальцеву. И у него были такие же изумленные, бессмысленные глаза-пуговки. Только не серо-голубого, а черного цвета.

Глава 30

ВЕЧЕР В «ПЧЕЛЕ»

— Кого ждешь? — спросил Лизунов, позвонив в розыск, где на следующий день Никита скучал в ожидании свидетеля.

Колосов объяснил: вызвал Новосельского на час дня, как раз тогда, когда в банке, где он работает, обеденный перерыв.