Зеркало судьбы - Виктор Павлович Точинов

ставит торшер в кузов. Мать Венди заходится в очередном приступе рыданий.

И я понимаю, что идиот тут только один.

* * *

Я сижу на холме, с которого виден дом Преподобного, и смотрю на закат. Здесь хорошо. Синдри 1.0 всегда пролистывал описания природы, не понимая, на кой чёрт они нужны. Синдри 3.0, пожалуй, начал понимать.

Я просто не хочу потерять всё это снова. Жадность остывающей земли, которая пьёт тепло из ладоней. Пряный, свежий, щекочущий ноздри запах травы. Рокот реки в каменистом русле. Самого себя.

— Тебе в одиночку с ним не справиться, — Синдри 2.0 качает головой. — Другое дело — я.

— Что-то в прошлый раз он надрал тебе задницу, а не наоборот.

— Всё из-за тебя! — шипит он. — Если бы ты полностью принял меня, не боролся, всё было бы по-другому. А сейчас — что? Поедешь в Биркетвейн? Ну да, смешно. Если даже кто-то тебе и поверит — как думаешь, доживёт Венди до твоего возвращения?

Мать бежит ко мне через дорогу. Лицо раскраснелось, выпавшие из причёски пряди пристали к потному лицу.

— А ну домой! — она вне себя от гнева.

— Мам, он держит её у себя, а всем плевать… — начинаю я.

— Ну да! — ма непонимающе смотрит на меня. — Так она же гулящая, Синдри! Клейма негде ставить! Зачем она тебе сдалась?

Я не знаю, что тут можно ответить. Вот не знаю, и всё.

Она подходит ко мне. Гладит по волосам — в первый раз за все три недели.

— Где твоя благодарность, Синдри? Ты просто подумай, что Преподобный сделал для тебя, для нас! Раз уж ему это нужно для разрядки, — эти порченые девки, — мы все должны быть мудрыми и терпеливыми. В конце концов, чего стоят их жизни? Да грош им цена — в сравнении с тем добром, что творит Преподобный!

Она выдыхается.

— Хорошо, ма, — говорю я. — Я сейчас пойду с тобой. Пока он будет убивать Венди, мы с тобой и Акселем помолимся, а потом посмотрим воскресное шоу. Ах да, ты же выбросила телевизор. Ну тогда ещё помолимся. Потом я закончу школу. Открою, ну например, адвокатскую контору — нормальное ведь дело? Женюсь на славной девушке, у нас будут дети. И стану хорошим человеком, правда?

— Да, — кивает она, растерянно улыбаясь сквозь слёзы.

— Неправда. Ма, знаешь, в чём проблема? Если я сейчас развернусь и уйду, я стану куском дерьма. И сколько бы молитв я ни прочёл, сколько бы детей ни наплодил, никогда не смогу стать чем-то другим.

Её лицо становится безжизненным, как маска.

— Что ж. Он предупреждал, что такое может быть, — она швыряет что-то мне под ноги. — Это тебе от брата.

Она уходит.

Я поднимаю латунную цифру — подарок от Акселя.

Ноль, конечно.

— Так ты готов, малыш? — спрашивает Синдри 2.0 нетерпеливо. — Я могу забрать тебя? Только скажи это, ты должен сказать это вслух.

— Добро пожаловать, — говорю я. И до боли сжимаю цифру в ладони. И это последнее, что я чувствую.

* * *

Я стою посреди гостиной Преподобного. На белоснежном до рези в глазах ковре (Ида не врала) — ворох купюр, увенчанный конвертом из тонкого картона.

— Всё готово, малыш, — его голос отчётлив как никогда — и я понимаю, что слова вырываются из моего рта. — Машина во дворе. Это вот — приданое для твоей красавицы. Ну и фотографии тех девиц, что были до неё. Твой дружок Преподобный, оказывается, ещё и сентиментален, как старая шлюха.

Только сейчас я вижу, что моя правая рука словно в мясорубке побывала. То, что осталось от кисти, болтается бесформенным огрызком. Запястье неуклюже, но надёжно перетянуто бурой от крови тряпкой.

— Ну, надо же было как-то пробраться сюда, — он словно извиняется. Забавно.

— И как ты теперь с ним справишься?

Он — я — фыркает. Ладно.

— Почему мне не больно?

— Тебе, помнится, было интересно, почему я тебя выбрал? — смеётся он. — Другой бы поблагодарил. А ты задаёшь вопросы. Иди уже, спасай свою даму. Она в подвале.

— Ты ведь не причинишь ей зла? — запоздало спрашиваю я.

— Зачем? Она и так придёт ко мне. Никто не выбирается из подвала полностью, малыш Синдри. Тебе ли не знать.

* * *

— Что ж, вот твоя принцесса, — шепчет он. — И как тебе? Оно того стоило?

Я её в первый раз вижу, эту девушку с растрёпанными светлыми волосами, со ссадинами на запястьях, которая исподлобья смотрит на меня из угла. То есть это Венди, конечно, — но не та девочка, с которой мы когда-то пообещали друг другу удрать из нашего болота.

И удерём же, — понимаю я. Пусть порознь — мой-то побег скорее метафизического характера — но сюда мы уже не вернёмся.

Венди меня узнала. Ужас в её глазах сменяется на… да ни на что он не сменяется.

— Прости, что я не пришла к тебе, — всхлипывает она, вскакивая на ноги. — Я собиралась, правда, собиралась.

— Тебе было не до того.

— Нет, — она закусывает губу. — Я просто испугалась. Я ведь помню тебя другим. Хотя знаешь, ты стал только лучше. Да. Знаешь, я ведь скучала по тебе…

Вот из-за этой лживой, дрожащей улыбки мне становится жаль, что я заключил сделку. Но только потому, что теперь я хочу убить Преподобного своими руками. Она просто не верит, что я просто так выпущу её из подвала.

— Перестань, — прошу я, отстраняясь от неё. И, конечно, она всё неправильно понимает.

— Я уродина, — говорит она погасшим голосом, стягивая края пеньюара. — Ну конечно. Да. Тебе противно… после всего…

— Венди, ты умеешь водить машину?

— Угу.

— Во дворе есть одна, Венди, — мне просто нравится произносить её имя. — Полный бензобак. До Биркетвейна, конечно, не добраться, но…

Она непонимающе смотрит на меня. Потом, опомнившись, бежит наверх — я еле успеваю за ней — срывает с вешалки зимнее пальто, закутывается в него, всё так же криво улыбаясь. Будто я исчезну, уйду, прекращусь без этой улыбки.

— Я только заеду за мамой, — говорит она.

— Не стоит. Они знали, что ты тут. С самого начала.

Видно, она догадывалась об этом. Что, впрочем, не мешает ей отвесить мне оплеуху и разреветься.

— Сраные уроды, — говорит она наконец, сморкаясь в пеньюар. — Что, и Эрик тоже?

— Он купил мотоцикл.

— Мотоцикл? Вот ведь придурок.

Она смеётся. Нет, это не истерика. Ей правда смешно.

— Венди, он скоро вернётся, — напоминаю я. — Возьми деньги. Я не считал, но, по-моему, их тут до чёрта.

— Почти миллион, — подтверждает Синдри 2.0. — Ты сможешь очень неплохо развлечься, милая.

— Фотографии, — протягиваю ей