Командир Особого взвода - Вадим Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Прыткий какой, ты смотри... Это место там называют Гора. И там, что бы ни случилось, будет построен комбинат. Секретный комбинат, Степан, - генерал нажал голосом на слово "секретный".
- Мало ли у нас секретов? - Нефедов пожал плечами. Иванцов устало посмотрел на карту.
- Немало... Только тут другое. Именно на этой Горе или в ее окрестностях три месяца назад оборвалась связь с Особым взводом номер два.
Когда он отвел глаза от стола, перед ним сидел будто бы другой человек. Старшина прищурился и глядел на генерала своим обычным, холодным и цепким взглядом, в котором не было ничего человеческого. Такой взгляд бывает у хорошего стрелка, перед тем, как пуля из ствола винтовки безошибочно находит цель. Живую цель.
- Всех не возьму, - сказал он, - пусть люди отдохнут. А Сашке Конюхову и вовсе на свадьбу пора.
- Так-то лучше, - генерал закурил снова.
* * *
- Ласс.
Слово было произнесено шепотом, одним шевелением губ. Вокруг не было никого - но несколько мгновений спустя из тьмы, которую ручной фонарик располосовал желтым конусом света, вперед шагнула фигура. Остановилась на самой границе света и тьмы. Тихо брякнули костяные амулеты, намеренно сжатые в ладони. Нефедов выключил фонарик.
- Старший...
Еле слышное шипение в голосе ясно показывало, что рядом стоит альв. Но старшина и так знал, кто перед ним.
- Ласс... - он помолчал и перешел на язык, знакомый с детства, потому что найти в русском нужные интонации было трудно. - Приказывать не хочу и не буду. Людская война кончилась. Ты сам знаешь, что договор с альвами почти утратил силу, теперь вы не обязаны нам помогать. Альвы честно сражались рядом с нами, теперь ваши земли в неприкосновенности. Ты знаешь это.
- Знаю, старший.
- Кланы приняли назад своих бойцов, они дали им новые имена и новые ли'рраат антоли *. Теперь больше нет того, что связывало кланы и людей. Ты знаешь это.
- Знаю, старший.
- Моя война всегда со мной. Она поцеловала меня в губы, Младший, и теперь не уйдет. Я не желаю приказывать. И не могу просить. Я просто спрашиваю. Ты - уйдешь?
Ласс молчал. Он молчал минуту или две. Потом черная тень на границе света и тьмы чуть шевельнулась.
- Я - стир'кьялли **, Старший. Ты спрашиваешь зря.
Из темноты выступили еще двое. Тэссер и Тар'Наль, альвы-снайперы. Нефедов уже давно видел, как изменились тени, но молчал, никак не показывая это. Теперь посмотрел на каждого, качнул головой.
- Мы все стир'кьялли, - сказал Тэссер. - У нас нет другого пути, мы присягали тебе на кости, железе и крови...
- Я освобождаю вас от присяги, - ответил старшина. Он нагнулся, взял щепоть земли из-под ног. Потом медленно снял с шеи костяной оберег на тонком кожаном шнуре, положил в ладонь поверх земли. Свободной рукой вынул из ножен финку и полоснул чуть выше, по бугру около большого пальца. Кровь потекла в ладонь, согнутую ковшиком.
- Железо отворяет кровь. Кровь обмывает кость. Кость ложится в землю. Земля впитает кровь. Кровь источит железо, - он резко сжал пальцы и сломал оберег, превратив его в горсть костяных осколков. Ледяной ветер ударил ему в лицо, ладонь онемела, точно на сильном морозе. Альвы молча смотрели, как из кулака по запястью текут черные струйки, переплетаясь и застывая. Ласс шагнул вперед и положил свои пальцы на кулак старшины.
- Ты освободил меня от присяги. Я себя от присяги не освобождал. Мы все пойдем рядом с тобой.
Трое кивнули, отступили в тень, растворились во мраке, словно их и не было.
- Ран'стал, тэллэс... * - сказал им вслед Нефедов. - Спасибо.
* * *
- Что глядишь туда? - спросил у старшины старик Родионыч. - Плохое место, сынок.
- Гляжу, потому что мои все это время там были, на берегу, - Нефедов не хотел темнить, да и незачем было, - я их еще вчера туда отправил. А сейчас они возвращаются.
- Ох ты... - проворчал старый шахтер. - На том берегу? Да как же они... А почем знаешь, что возвращаются?
- Потому что они уже здесь, - Степан ткнул пальцем за край обрыва, - я их чую.
Родионыч хотел что-то сказать, но окурок вывалился у него из пальцев, когда, будто из ниоткуда, у крыльца появились двое. Мокрая, блестящая от воды кожаная одежда плотно облегала узкие тела, стянутые ремешками капюшоны оставляли открытыми только глаза. Нечеловеческие, угольно-черные, без белков - точно дыры, пробитые вглубь черепа.
- Говори, - Нефедов даже не пошевелился, сидел расслабленно, жевал травинку. Ласс, который стоял чуть впереди, пожал плечами... и этот жест, такой обычный, окончательно убедил Родионыча в том, что перед ним не люди - таким стремительным и плавным было движение.
- Там... странно, - чуть замешкавшись сказал Ласс. - С другой стороны, у крислирр *** недавно стояла деревня...
- Ну да, точно, Николаевка это! - встревожившись, быстро закивал головой Родионыч. Старшина быстро положил руку ему на плечо, останавливая. Сам он в это время вспоминал заученную наизусть карту.
- Отметки сто восемьдесят семь и девять, двести тридцать и три, - пробормотал он. - Дальше?
- Теперь деревни там нет, - бесстрастно сказал Тар'Наль. Его слова как громом поразили Родионыча, который откинулся назад. Палка, служившая старику опорой, упала в траву.
- Как же...? - выдохнул он и зашелся в рвущем кашле, колотя себя здоровой рукой в грудь. Альвы даже не посмотрели в его сторону.
- От домов остались одни... фундаменты, - Тар'Наль останавливался, подбирая чужие слова, но на родной язык не переходил, помня о том, что Старший тоже заговорил с ними по-русски. - От бревен только щепки. Все поросло красным мхом. Такого больше нигде нет. И во мху - кости. Кругами, выложены ряд за рядом. Сначала мужские, но внутренний круг - только детские. Женских нет.
- Дальше, - голос Нефедова царапнул жестяно, - разбираться будем потом.
- В кругу - столбы, глубоко вбитые, - это снова был Ласс, он говорил равнодушно, а руки альва в это время на ощупь разбирали затвор винтовки, проверяя, все ли в порядке. - На столбах скелеты. Это не жители деревни.
Тар'Наль шагнул вперед и протянул старшине лоскут материи. Тот взял его, вгляделся - и Родионыч впервые увидел, как у Степана Нефедова исказилось лицо и задрожала щека, располосованная глубоким сизым шрамом. Лоскут оказался нарукавным знаком.
Крест, вписанный в пятиконечную звезду.
- Их жрали живьем, Старший, - сказал Ласс, - начиная с ног. Кости перемолоты в кашу, раздроблены в порошок. И всюду на костях следы зубов. Я принес.
Он вытащил из-за пазухи что-то, аккуратно уложенное в кожаный чехол. И вытряхнул на крыльцо обломок берцовой кости человека. Родионыч глухо застонал, заматерился, но старшина, не брезгуя, взял кость, поднес близко к лицу. Ноздри его раздулись, зрачки в глазах уменьшились, стали с булавочную головку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});