Командир Особого взвода - Вадим Шарапов

  - Стрельба по готовности! - Степан сдернул с плеча карабин. Захлопали выстрелы. Никифоров выкрикнул что-то, вспыхнул дрожащий, перекатывающийся по снегу шар синих молний, оглушительно рвануло воздух. Несколько менквов мгновенно рассыпались в прах, так что туча пыли осела на снег. Но их было слишком много.

  Нефедов плел привычную сетку движений - уворачиваясь, нападая, стреляя. Выпустив все пули из карабина, он выхватил дедовский кинжал, и теперь дрался как на тренировке, втыкая длинное лезвие в черепа, разрубая суставы. Сзади кто-то закричал, но старшина не обернулся.

  - Степан! Лови!

  Отбросив изломанный ударом труп, Нефедов метнулся на голос. Никифоров, белый от напряжения, с подбородком, перемазанным в крови из закушенной губы, кинул ему небольшой мешок. В шаге от старшины мешок ударился об снег, из него веером высыпались обереги. Всадив кинжал в горло менкву и чувствуя, как кулак обволакивает едкая ледяная слизь, Нефедов выдернул клинок, сшиб мертвеца с ног и сгреб разноцветные пластинки в горсть.

  Он ломал их сразу все, без разбора, рыча по-звериному и чувствуя, как голову изнутри разрывает бешеный поток, от которого меркнет сознание.

  Редкие снежинки, падавшие с неба, остановились и застыли, не долетая до земли.

  Он побежал вперед, на сопку. Никифоров, смахнувший со лба кровь, увидел, как размывается и блекнет в движении силуэт старшины. Больше он не успел ничего заметить - удар когтей швырнул его навзничь, и в последнее мгновение маг прошептал то, что ему оставалось. Слово Резерва смело бросившихся к нему мертвецов, выжгло в снегу и обнажившейся земле исковерканный цветок розы, построило до неба стеклянную стену между людьми и ожившими трупами.

  Степану казалось, что он бежит страшно медленно, движется, словно попав в густой кисель. Сердце не билось - стрекотало в груди с пулеметной скоростью, рот был полон вязкой крови. На вершине сопки кто-то стоял, и Нефедов знал, что должен добраться до этого кого-то, должен, должен... а ноги никак не хотели двигаться вперед, и он завыл от бешенства так, что кровь изо рта выплеснулась в воздух и застыла стеклянными шариками. Потом прямо перед глазами он увидел черное лицо шамана.

  Табкоче Ямал глядел на него неживыми глазами, растянув в хищной ухмылке губы и оскалив длинные острые зубы, натыканные во рту сплошным частоколом. Степан ткнул в это лицо кинжалом, но клинок обломился как глиняный и зашипел на снегу, а шаман только чуть пошатнулся, схватив Нефедова за руку холодными пальцами. Старшине показалось, что в левую часть груди ударили молотом, что-то захрустело и, опустив глаза, он увидел острые концы костей, прорвавших кожу чуть пониже локтя. Боли не было, но предавшая хозяина рука разжалась, выпустив бесполезную рукоятку с острым обломком лезвия. Табкоче швырнул Степана в снег, рухнул рядом, впился зубами в плечо.

  - Мое! - нечеловечески-звонким голосом крикнул он. Время начало убыстряться, и с ним тотчас же пришла боль. Нефедов заорал во весь голос, выкатился из под врага, не замечая, как сломанные кости скребут по насту. Пальцы другой руки нащупали грубо оплетенную рукоятку.

  - Твое? Н-на, сука! Н-на, тварь! - он вскинул черный нож и с размаху всадил лезвие между зубов шамана.

  Вой накрыл сопку. Менквы тупо брели, взбираясь на ее вершину - срывались, падали, катились к неподвижному телу Никифорова, оставались лежать, дергаясь в корчах, как марионетки. А наверху старшина Нефедов все глубже и глубже втискивал дымящийся клинок между скрежетавшими по нему челюстями, вязнущими в черном камне. Сквозь мельтешившую в глазах радугу он видел, как Табкоче Ямал, выпучив мертвые глаза, рвет себе горло когтистыми пальцами, не в силах выдернуть зубы из ножа, и как чернота растекается по этим зубам.

  - Что? Не по себе... кусок... откусил, паскуда? - выдохнул Степан, и повалился лицом в снег, успев почувствовать, как тело, приходя в себя после оберегов, ответило немыслимой болью.

  - Товарищ старшина? Живой? Старшина! - кто-то бил его по лицу, тер отмороженные щеки. Степан застонал, выматерился в душу мать. Открыл глаза. Над ним кто-то склонился - огромное, в пол-неба лицо, хлопавшее глазами. Прищурившись, он наконец-то узнал Никифорова.

  - Живой, хохол? - прохрипел старшина и попытался приподняться на локте, забыв о сломанной руке. - А-ах, в гробовину душу мать!

  Вдоволь поматерившись и кое-как поднявшись, Степан осторожно потрогал руку.

  - Ты, что ли, бинт наложить успел? - хмуро спросил он Никифорова.

  Маг усмехнулся.

  - Не я. Я только поднять тебя сумел. Вот он перевязывал, - подбородком указал на сидящего рядом, у разбитых саней, Матвеева. Руки у мага были перебинтованы - казалось, что он в белых перчатках.

  - Все, товарищ старшина! - радостно крикнул появившийся из-за сопки Богораз. - Ни одного дохлого чучела не осталось! Мы их всех в кучу стащили и костер запалили!

  Из-за сопки вверх тянулся столб черного дыма.

  - Демаскировочка... Ну, значит, все, - сказал Никифоров.

  - Все, да не все, - неохотно, сплюнув в снег густо-красным, отозвался Степан Нефедов. Обвел взглядом замерших солдат и пояснил:

  - Другана нашего, Табкоче, с почетом утопить придется. Знаю я одно место на той стороне пролива, глубокое озеро. Ненцы его "Бездонным" называют. Мне про него Хороля Вануйто рассказал. Там и утопим гада. Оттуда не выберется, да еще с этим в зубах...

  Все дружно оглянулись на труп шамана, который валялся у подножия сопки. Мертвый Табкоче Ямал, скрючив пальцы в бессильной злобе, пучил глаза в темное небо. Черный нож прочно сидел у него между почерневшими зубами, и снег набивался в окровавленный рот.

  - Так что, сейчас грузим его на собак, и вперед, - Степан похлопал себя по карманам в поисках папирос. Ничего не нашел и огорченно махнул рукой, - а по пути невредно нам будет мимо пары стойбищ проехать, чтоб тундра знала - нет больше шамана Ямала.

  - А что с базой?

  - Ну уж, не-ет... - выдохнул старшина, неуклюже прилаживая на место кобуру. - Базу, я думаю, мы открыли на всеобщее обозрение, так что теперь в нее только слепой не попадет. Ты уж напрягись, браток. Пошли им сообщение - и пусть хоть все самолеты со всеми бомбами сюда шлют. А наше дело закончено.

  Он посмотрел на часы, пальцем протер заляпанное кровью стекло. Долго вглядывался в циферблат.

  - Ну, дела... - наконец, сказал Степан Нефедов и засмеялся. - С Новым годом!

  ------------------

  * Уважаемый. (ненецк.)

  ** Чай надо поставить, начальник. (ненецк.)

  Лежали молча.