Холод южных морей - Юрий Шестера

Поблизости от палатки, где проводили астрономические наблюдения, поставили еще две палатки: одну для караульных, которые в ночное время с заряженными ружьями охраняли базу от возможного нападения туземцев или попыток ссыльных что-либо украсть, а другую для бани. Сюда же свезли кузнеца с походной кузницей и скотину, которую привязывали веревками к кольям, чтобы бараны и свиньи не разбежались по округе.

В палатке, установленной для бани, из чугунных плит балласта соорудили печь с дымоходом. Когда топили баню, открывали палатку и большим количеством дров печь накаливали, воду же грели как в печи, так и в другом месте калеными ядрами. Затем закрывали палатку и из брандспойтов непрерывно обливали ее водой, чтобы пар, образующийся от обрызгивания раскаленных плит балласта, не выходил сквозь парусину.

Все моряки с наслаждением парились в ней после длительного пребывания в сырости и холоде высоких южных широт. И хотя по приказу Беллинсгаузена, как огня, боявшегося цинготной болезни среди матросов, они раз в две недели грели воду и мылись в палубах, но разве могло это сравниться с этой, с такой любовью оборудованной баней?! Ответ однозначен и не требует каких-либо комментариев.

Кстати, многие офицеры и матросы предпочитали эту баню настоящим, приводя в доказательство то обстоятельство, что в парусной бане воздух легче, чем в деревянной или каменной.

— Хорошо-то как, Андрюша, — блаженствовал Фаддей Фаддеевич, уютно устроившись в кресле и расслабленно вытянув ноги, — после баньки посидеть в хорошей компании. Вообще-то надо было бы пригласить и Ивана Ивановича, но, к сожалению, у него в отличие от нас много дел с разгрузкой шлюпа для его облегчения.

— Согласен, Фаддей. Никогда не забуду, как он в бурю на баке, то и дело заливаемом беснующимися волнами, руководил укреплением бушприта, спасая наш шлюп от гибели, — задумчиво сказал Андрей Петрович, разливая мадеру по фужерам.

Тот согласно кивнул.

— Но дело не только в этом. Когда я покидал мостик для кратковременного отдыха, а вернее, вместе с тобой, моим верным спутником, то был всегда уверен, что Иван Иванович достойно заменит меня в любой непредвиденной ситуации. А самое главное, без его помощи я не смог бы один выдержать все тяжести столь трудного похода и вынужден был бы подавать сигналы Лазареву идти форзейлем, чего благодаря Ивану Ивановичу так ни разу и не сделал. Ведь «Мирный» не смог бы нести много парусов, и мы бы медленнее продвигались вперед. Когда же он шел в кильватере «Востока» на надлежащем расстоянии, то действовал по моим сигналам с желаемым успехом.

— И ни разу не разлучился с флагманом.

— Да, это так, — подтвердил Фаддей Фаддеевич. — Михаил Петрович отличный моряк. Я представляю себе, сколько он, бедняга, натерпелся, постоянно и в шторм, и в плохую видимость поспешая на своем тихоходном шлюпе за «Востоком». За это ему честь и хвала!

— То-то он так радовался, когда вы пошли порознь, — напомнил Андрей Петрович.

— Да мы оба радовались, чего уж там греха таить.

Андрей Петрович в знак благодарности приподнял свой фужер, Фаддей Фаддеевич ответил тем же, и друзья пригубили мадеру. «Честный все-таки человек Фаддей, надо отдать ему должное, — удовлетворенно подумал он. — А я все время к нему придираюсь из-за его отношения к Лазареву. Нехорошо как-то получается».

— А ведь все могло бы быть и иначе, — в раздумье произнес Фаддей Фаддеевич. — Когда стали готовить нашу экспедицию, то капитаном «Мирного» сразу же назначили лейтенанта Лазарева, а вот пока подбирали начальника экспедиции, а по совместительству и капитана «Востока», присматривать за его переоборудованием по предложению главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Миллера поставили лейтенанта Игнатьева. При этом мыслилось, что когда наконец-то утвердят капитана «Востока», то Игнатьев автоматически станет его помощником, то есть старшим офицером шлюпа. И тут во всей свой красе объявляюсь я, имея за плечами своего старшего офицера, с которым плавал в течение семи лет на фрегатах «Минерва» и «Флора» на Черном море. Конфликт.

Капитан на просвет рассмотрел свой фужер и отпил из него.

— Однако мою кандидатуру поддержал морской министр де-Траверсе, знавший и меня, и Завадовского, будучи в то время главным командиром черноморских портов, что и решило исход дела. Таким образом капитан-лейтенант Завадовский и стал старшим офицером шлюпа «Восток».

— А ты отблагодарил за это маркиза, назвав его именем открытую экспедицией группу островов, — не преминул уколоть друга Андрей Петрович.

— Ты, как всегда, прав, Андрюша, — не обижаясь, подтвердил Фаддей Фаддеевич. — А тут еще нужно было протолкнуть тебя на должность моего заместителя по ученой части. В общем, одна головная боль.

Друзья помолчали, закусывая мадеру шоколадом и фруктами.

— А ты, случайно, не замечал какой-нибудь натянутости в отношениях между Завадовским и Игнатьевым? — осторожно спросил Фаддей Фаддеевич.

— Да, вроде бы нет, Фаддей, — подумав, ответил тот.

— Тогда надо отдать должное уму и тактичности лейтенанта Игнатьева, — удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, заключил капитан. — Вообще-то он, как мне показалось, признал превосходство Ивана Ивановича в искусстве управления судном, а посему и посчитал мой выбор правильным.

Было видно, что вопрос взаимоотношений между подчиненными ему офицерами волновал его.

— А если уж быть до конца честным, то надо признать, что без точности исполнения своих обязанностей всеми офицерами шлюпа мы не смогли бы достигнуть столь успешного окончания трудной и долговременной нашей кампании в полярных льдах. Большое спасибо им за их труд и самоотверженность в столь трудных условиях плавания.

— Мог бы и сказать им об этом при случае.

— Э нет, Андрюша, не все можно говорить подчиненным из того, о чем я говорю тебе. Они ведь исполняют свой долг перед Отечеством в соответствии с данной ими присягой, и именно в этом должны видеть свое предназначение. Похвала, конечно, стимулирует деятельность человека, но, как правило, тогда, когда она относится к нему лично, так сказать, индивидуально. Коллективное же одобрение как бы размывается и дает меньший воспитательный эффект. Вот так-то, господин ученый. Пора бы и вам знать основы психологии.

— Вернее, основы индивидуального воспитания, — поправил Андрей Петрович.

— Тебе виднее, на то ты у нас и ученый, — по-доброму усмехнулся Фаддей Фаддеевич. — А вот их личные заслуги перед Отечеством отмечу представлениями к награждению орденами. По заслугам каждого, разумеется. И сделаю это уже здесь, в Порт-Жаксоне.