i 1cdedbafc07995a6 - Admin

   Михась с Витосом пригнали две новые машины: почти новый "Ниссан Джук" и "Део Нексия" с таксистскими "шашечками" на бортах. Саша и Лилит распределили оружие, патроны и вещи первой необходимости по багажникам с расчетом на две самостоятельные группы, если вдруг придется экстренно разделяться. Позаботились и о горючем -- оба бака заправили "под пробку". Поступает предложение выделить час после обеда на чистку оружия, дабы встретить последний день в Ростове "во всеоружии", так сказать. Предложение поддерживается единогласно.

   Спустя пять минут обсуждения примерный маршрут готов, и мы решаем вызвонить Вано. Для лучшего приема Михась подходит к окну и включает рацию. Пока он налаживает связь, мы доедаем остатки ужина в приподнятом настроении. Прилив сахара в крови стимулирует выработку серотонина, и на лицах присутствующих появляются улыбки. Слышны шутки и смех. Не смеемся и не улыбаемся только мы с Евой. Мы знаем, каков срок жизни у всей этой идиллии, а избыток знаний, как известно, плохо уживается с оптимизмом.

   Наконец, сквозь треск помех и неустанные "прием-прием" Михася, прорывается голос Вани. Мы все затихаем, прислушиваемся.

   Сначала до нас доносятся только обрывки фраз -- они с Михасем пытаются говорить одновременно, и из этого ничего не получается. Потом Михась замолкает, давая возможность собеседнику проговорить все первым.

   "Вы уже выбрались из города?" -- это первое внятное предложение, которое мы слышим от Вани.

   -- Нет, -- отвечает Михась. -- Мы еще на Таганрогской, забрали девчонок. Прием.

   Пауза. Шум, треск.

   "На Таганрогской? Вы забрали бабушку?"

   -- Нет. Только собираемся туда. Прием.

   Снова шум, жужжание, как если бы Ваня говорил, одновременно управляя мотоциклом.

   "Какого ху.... (помехи)... на Таганрогской?"

   -- Повтори, не расслышал. Прием.

   "Какого хуя вы до сих пор на Тагарогской?!"

   -- Нас немного задержали... Ты видел стадо? Прием.

   "Какое... (ш-ш-ш-щщщщ)... блядь... стадо?"

   -- Забей. Прием.

   Долгая пауза, сопровождаемая треском и визгом.

   "Вы чо, еще не в кусре? Настройтесь на гражданскую волну! Повторяю -- настройтесь на гражданскую волну!"

   Михась бросает на нас озадаченный взгляд, крутит ручку настройки частоты.

   Рация свистит, шипит... потом:

   "Вниманию гражданского населения! Санкционирована операция "Зачистка"! Всем выжившим приказано эвакуироваться из города в кратчайшие сроки! В 19 часов 00 минут по Московскому времени будет произведена массированная авиабомбардировка фугасными боезарядами повышенной мощности главных районов города. Так же будет произведен точечный артиллерийский обстрел наиболее плотных скоплений противника. Территория в радиусе двадцати километров от города признана "зоной отчуждения" и не является безопасной. Повторяем -- не является безопасной!"

   Трескучая тишина. Потом запись заходит на новый круг.

   17:20

   Миша снова переключается на Ваню.

   -- Вано, прием.

   "Ну, что... послушали..."

   -- Да, послушали. Дай нам пять минут подумать. Прием.

   "Давай... выйду на связь через пять минут!"

   Миша опускает руку с рацией и поднимает другую -- ту, на которой часы. Смотрит на циферблат.

   Я уже подсчитал.

   -- У нас полтора часа, -- говорю ему.

   Сердце колотится в груди так, что я удивляюсь, как его стук не слышат другие. На лицах остальных -- потрясение. Новость сногсшибательная, что и говорить.

   -- Думаешь, успеем?

   Михась качает головой.

   -- Даже если рванем прямо сейчас -- не успеем. По-хорошему, надо валить в сторону Чалтыря. Для нас это сейчас кратчайший путь из города.

   Он прав. К трассе М4, по которой идет эвакуация, ведут всего два пути: Ворошиловский мост и Сиверский мост. Оба находятся в центре города, а это, как минимум, полдня мытарств по запруженным пробками улицам.

   -- Но это вообще в другой стороне... -- стонет Ева.

   -- И что? -- огрызается Арт. -- Хочешь рискнуть? Без меня.

   -- И меня, -- поддакивает Витос.

   -- И меня, -- говорит Саша. Натушенные глаза уже на мокром месте. -- Евка, нам сейчас спасаться надо! Через час тут все взорвут!

   -- Полтора, -- поправляю я и оглядываю друзей. -- Как думаете, на Стандартный успеем?

   -- Не успеем, -- отвечает тот, кого я меньше всего ожидал услышать.

   В соседней комнате Женя пришел в сознание.

   17:25

   Топоча и шумно дыша, окружаем софу, на которой лежит брат. Выглядит он неплохо -- к лицу прилила кровь, лоб покрывают бисеринки пота -- первый признак спавшей температуры, прищуренные глаза живо изучают окружающую обстановку.

   Мужская половина группы встречает пробуждение Жени приветственными улыбками. Девушки держатся чуть подальше, испуганно жмутся друг к другу, глазея на Женю, как на восставшую мумию.

   Заметив их, Женя вдруг сам обнажает зубы в улыбке:

   -- Привет.

   Со стороны девушек слышится сдавленное разноголосое "привет".

   На этом приветственную часть можно считать оконченной, поэтому я спрашиваю:

   -- Как себя чувствуешь?

   -- Нормально. Свет режет слегка...

   -- Ничего, щас принесем очки. Ты, кажется, что-то говорил про "не успеем"?

   -- Да, говорил. Если хотим выбраться, надо уходить прямо сейчас. Максим, я понимаю, как дерьмово это звучит, но забрать бабушку мы просто не успеем.

   -- Вообще-то, если постараться, то можно, -- возражает Михась. -- Дорожка к Стандартному прорублена, мотнуться туда-обратно -- минут двадцать.

   -- Дело не в этом, -- качает головой Женя. Всклокоченные, выдубленные потом и жарой волосы шуршат по подушке. -- У нас всего минут двадцать, от силы тридцать. Потом сюда придет новое стадо.

   В словах брата неколебимая уверенность. Он произносит это почти будничным тоном -- так констатируют восход солнца на востоке.

   Молчим, пригвожденные очередной неприятной новостью.

   Первым дар речи обретает Витос:

   -- Новое стадо? Еще одно?

   -- Да, -- отвечает Женя. -- А потом еще и еще. Вы думаете, зачем военные так спешат с бомбардировкой?

   Теперь в голосе Жени печаль.

   -- Хотят накрыть побольше "прокаженных"! -- констатирует очевидное Саша.

   В отличие от нее, я пытаюсь зрить в корень:

   -- Да, но почему "прокаженные" бегут из города? Они не могут знать о бомбардировке. А даже если б и знали, они же тупые животные...

   -- И, тем не менее, они знают, -- прерывает Женя.

   Он вдруг перестает щуриться и в упор смотрит на меня. От его черных, неестественно ярких глаз, мне становится не по себе.

   -- Ты о чем, дружище? -- усмехается Арт. -- У зомбаков есть мозги?

   Женя продолжает неотрывно смотреть на меня:

   -- У зомбаков нет. Точнее, их слишком мало для принятия собственных решений. Но достаточно, чтобы слушать решения вожаков.

   Теперь пришел мой через щуриться:

   -- Вожаков? Братан, ты, по ходу, глубоко заснул и видел интересный сон...

   -- Нет, это не сон.

   Женя приподнимается на локтях, его лицо принимает свирепый вид. Девчонки в ужасе отшатываются назад, даже парни как-то съеживаются. У меня мурашки бегут по коже.

   -- Еще раз повторяю, Максим. У "прокаженных" есть вожаки, которые знают об операции "Зачистка". Вожаки хотят сберечь стада, поэтому приказывают им бежать из города. Военные тоже это знают, и торопятся с авиаударом.

   -- Но откуда... откуда об этом знаешь ты? -- коснеющим языком спрашиваю я. -- Откуда знаешь про вожаков?

   -- Очень просто, -- отвечает Женя. -- Я один из них.

Глава 19

Между молотом и наковальней

   17:40

   Смотрю на себя в зеркальце заднего вида и не узнаю. Овал лица жестко очерчен, кожа бледная, щеки впали. Руки на руле тоже чужие -- костлявые, венистые. Когда я успел так исхудать? С меня слетело килограммов пять, если не больше. А, впрочем, чего удивляться. Последние несколько дней мы крутимся, как белки в колесе. Постоянное физическое перенапряжение, недоедание, стресс и недосып -- вот рецепт новой диеты "зомби-фит". Особые экстремалы могут добавить в список травмы разной степени тяжести и хроническую боль -- сотрясение мозга вполне подойдет.

   Я снова за рулем "Ниссана", правда, на сей раз модель поновее. Вполне симпатичный "парктеник", хотя многие и считают его пропорции несколько женственными. Со мной в машине Женя, Арт, Ева и Лилит. Остальные, под предводительством Михася, в таксистской "Нексии" позади.

   Михась дважды коротко сигналит.

   -- Трогай, -- подгоняет сидящий справа Женя. -- Они уже рядом.

   Да, они совсем рядом. Брат не бредил и не лукавил, говоря о массовой миграции "прокаженных". Спустя некоторое время после его признания мы снова начали слышать странный шум -- гул растревоженного осиного улья. Пока очень далекий, едва уловимый, не позволяющий определить точное местоположение. Но Женя уверяет, что новое стадо движется в том же направлении. И оно в два раза многочисленнее первого.