Неожиданный удар - Ханна Коуэн

побыть в одиночестве. На стенах не так много семейных фотографий. Похоже, их держат на пробковой доске над коробкой с пряжей. К доске прикреплено несколько снимков, и я обещаю себе, что, когда мы закончим, рассмотрю их все.

Скарлетт ведет нас в маленькую гостиную, где стоит кресло цвета зеленого мха с высокой спинкой и толстыми подлокотниками, в углу высокий торшер, на стене телевизор, по которому идет какой-то фильм от «Холлмарк»[15], и множество цветов вдоль стен.

Амалия сидит в кресле и смотрит в большое круглое окно на пышный садик.

– Мама? – выдыхает Скарлетт одновременно с облегчением и испугом, и мне невыносимо, что я не могу сделать для нее больше.

Как бы сильно я ни хотел помочь, я совершенно не компетентен. Я как рыба, вытащенная на берег, когда дело касается болеющих членов семьи. Или семьи вообще. По крайней мере, если говорить о кровной связи.

Я не могу ничего сделать или сказать, только предложить свою поддержку во всем, что она делает.

Амелия резко втягивает воздух и разворачивается лицом к нам. На ее щеках расцветает румянец, когда она замечает рядом с дочерью меня и наши переплетенные пальцы.

– Боже. Посмотрите на себя. Я даже отсюда чувствую любовь, – вздыхает она.

Мама Скарлетт одета в бледно-розовую ночную рубашку до пят и молочно-белые тапочки. Очевидно, что она не ожидала моего появления, но я рад и испытываю облегчение от того, что сюрприз ее не расстроил.

– Доброе утро, Амелия. Просто преступление так прекрасно выглядеть в такую рань, – делаю я комплимент, широко улыбаясь. – На вашем фоне остальные плохо смотрятся.

Скарлетт тихонько смеется, а ее мама, покраснев, отмахивается от меня.

– Адам, вы обеспечите старушке сердечный приступ.

– Ты не старушка, – возражает Скарлетт.

– Ну, мои сморщенные ягодицы говорят об обратном.

– Мам! – вопит Скарлетт, а я разражаюсь смехом.

– Вы прирожденный комик, Амелия, – подмигиваю я.

Женщина невинно смотрит на Скарлетт:

– Я что-то не то сказала?

– Да, – отвечает моя девушка одновременно с моим «нет».

Скарлетт в раздражении поворачивается ко мне.

– Ты не помогаешь.

Улыбаясь, я притягиваю ее ближе и шепчу:

– Прости, детка.

– Ага, точно.

– Адам, вы не будете против, если я украду свою дочь на остаток дня? – почти застенчиво спрашивает Амелия.

Она заинтригованно наблюдает за нами и, вероятно, хочет засыпать дочь миллионом вопросов. Скарлетт смотрит на меня и ободряюще кивает.

Я встречаю ее взгляд и сжимаю руку, словно спрашивая, уверена ли она, и когда девушка одними губами произносит простое «да», я ей верю.

– Конечно, нет. Мне надо забрать сына через пару часов и закончить подготовку к ярмарке, которая пройдет в следующие выходные, так что уверен, я найду чем заняться, – говорю я.

Глаза Амелии загораются от восторга.

– Ярмарка? Я много лет не была на них. – Она смотрит на дочь. – Ты идешь, солнышко? Возьмешь старушку с собой?

Никто из нас не говорит ей, что это ежегодное мероприятие и проводится последние восемь лет. Скарлетт улыбается матери:

– Конечно, мам. Все в «ЛКУ» будут счастливы познакомиться с тобой.

Амелия выгибает бровь.

– Ты меня расхвалила, да? Моя девочка.

– Она вас обожает, Амелия. Правда, – говорю я.

Когда женщина улыбается мне слишком печально для счастливого человека, Скарлетт придвигается ближе и говорит ей:

– Давай я сделаю лимонад, и мы посидим на веранде? Я расскажу тебе про ярмарку, а ты расскажешь, как провела ночь. Согласна?

– Согласна, солнышко, – ласково отвечает Амелия.

Она быстро подходит и обнимает меня прежде, чем я понимаю, что происходит. Я едва успеваю обнять ее в ответ, как она шепчет:

– Спасибо. Спасибо, что заботитесь о ней для меня.

После этого Амелия быстро отстраняется, а я остаюсь с пересохшим горлом, не находя слов. С искренней улыбкой она сжимает мою ладонь и скрывается в арке, которая, по моим предположениям, ведет в кухню.

Скарлетт встает передо мной и, положив руки мне на грудь, смотрит в глаза.

– Я правда считаю, что твое присутствие помогло. У нее не было выбора, кроме как справиться с собственными эмоциями. Твой флирт сработал.

Я ухмыляюсь:

– Это был не флирт, Суровая Специя. Ты единственная за десять лет женщина, с которой я флиртовал. А тут я был честен. Как думаешь, мы заслужили ее одобрение?

– Ты заслужил ее одобрение в тот момент, когда она врезалась в тебя с цветком в руках.

Я поддеваю ее подбородок пальцами и слегка отклоняю голову назад:

– Хорошо. Хотя я был бы здесь и без него. Просто так получилось менее неловко.

И с этими словами я целую ее на прощание.

* * *

Когда я захожу на кухню Хаттонов, Мэддокс и Купер уплетают за столом стопки оладий. Ноа рисует за маленьким детским столиком неподалеку, а Адалин сидит на коленях у Авы рядом с мальчиками.

Ади замечает меня первой, и ее зеленые глазки загораются.

– Дам! Дам!

Мальчики поворачиваются ко мне, и Ноа говорит:

– Адам, Ади. Он Адам.

Сестра, не моргая, смотрит на него.

– Дам.

– Ага, – ворчит Ноа и возвращается к рисованию.

– Привет, пап, – говорит Купер с набитым ртом и быстро запивает оладьи апельсиновым соком. – Ты рано.

Я смотрю на часы.

– Одиннадцать часов. Я приехал обсудить с Авой планы по ярмарке и пока не тащу тебя домой.

Ава ставит локоть на стол и подпирает рукой голову.

– Мы ждали тебя намного позже.

– Намного-намного позже, – добавляет Оукли из-за моей спины. Он хлопает меня по плечу и подходит к жене и дочке.

Адалин широко улыбается и восторженно машет рукой, когда папа целует ее в макушку и нежно тянет за тонкий хохолок на голове.

– Папочка!

– Привет, малышка, – мурчит он и наклоняется поцеловать Аву. Та с улыбкой поднимает на него взгляд.

– Папа, во сколько нам забирать Брэкстон? – спрашивает Мэддокс, проводя пальцем по сиропу в тарелке и поднося его ко рту.

Оукли плюхается на стул рядом с ним.

– А во сколько ты хочешь?

Купер фыркает от смеха, и Мэддокс щипает его за руку.

– Ой!

– После обеда, – говорит Мэддокс.

– Ого. Я понял. Ты предпочитаешь проводить время с девчонкой, чем со мной, – вздыхает Купер.

Мэддокс пожимает плечами:

– Она смешнее.

– Она пахнет цветами, – морщит нос Купер.

– Мне нравится, как пахнут цветы.

– С каких пор?

– С тех пор, как я решил, что мне нравятся цветы.

– Ох, какое совпадение.

– Заткнись, Купер.

– Заставь меня, Докси-шмокси.

Мэддокс сталкивает его со стула, и Купер вскрикивает, приземляясь на зад. Я смеюсь в кулак, когда Купер хватает Мэддокса за руку и валит на пол.

Они продолжают подкалывать, щипать и бить друг друга. Ава вздыхает и сердито смотрит на меня.

– Помоги нам Бог, когда они вырастут достаточно, чтобы причинить друг другу серьезный вред.

Оукли смеется:

– Думаю, нам недолго осталось ждать.

– Особенно, раз им, похоже, нравится лупить друг друга, – добавляю я.

– Отлично, – пыхтит Ава.

– Атлисьна, – повторяет Адалин.

Ава обнимает дочку одной рукой и качает на ноге.

– Ты будешь держаться подальше от мальчиков, когда подрастешь, да? Ради меня? Может, полюбишь музыку, как твой братик Ноа, – с надеждой говорит она.

Малышка качает головой и показывает на мальчишек, которые теперь растянулись на полу, переводя дух.

– Играть!

– Музыка моя, – заявляет Ноа, не отрывая