Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

С обстоятельствами гибели юноши следствие разобралось, но открытым остался вопрос о том, почему эксперт Филимонов провел исследование трупа столь недобросовестно, а также почему в заключении специалиста-химика Окуловой содержалось утверждение о наличии наркотиков. Следователь пришел к выводу, что умысла на фальсификацию у эксперта Филимонова не было, но и подобную халатность он решил ему не спускать и направил в Северогорское Бюро судмедэкспертизы, а также и в областное Бюро частное определение о недопустимости подобного отношения к выполнению профессиональных обязанностей и о применении к Филимонову мер дисциплинарного воздействия. Что же касается эксперта-химика Окуловой, то выяснилось, что виновник аварии обратился к ней лично с просьбой дать заведомо ложное заключение. Они были давними знакомыми, и Людмила Григорьевна Окулова решила, что не будет ничего страшного, если она поможет хорошему человеку избежать уголовной ответственности, а мальчику-практиканту ведь все равно, что о нем будут говорить после смерти. При этом сама она уголовной ответственности не подлежала, поскольку являлась всего лишь специалистом по судебной химии, а не экспертом, и подписку о том, что она предупреждена об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, не давала.

Виновник аварии был предан суду, признан виновным и получил условный срок, а Вере Владимировне Вдовиной комбинат выплатил все, что ей причиталось. Но больше всего радовало ее то, что сыну возвратили его честное имя.

А Саблин, получив частное определение руководства следственного комитета по поводу Виталия Филимонова, принял решение все-таки уволить эксперта. Конечно, люди не стоят в очереди, желая устроиться на работу в танатологию на Крайнем Севере, но лучше пусть эксперта совсем не будет, чем будет такой, как Филимонов. В конце концов, Саблин отлично может и сам вскрывать трупы, если возникнет такая надобность.

Он вызвал Филимонова и показал ему частное определение.

— Вот так, Виталий Николаевич. Если вы считаете, что я незаслуженно к вам придирался и на самом деле вы работаете хорошо, то мнение следственного комитета вы оспорить уже не можете. Я вам дважды объявлял выговор, а сейчас с меня требуют, чтобы я объявил вам третье взыскание. Как мы с вами будем работать после этого?

Филимонов неожиданно широко улыбнулся и просиял.

— А мы не будем с вами работать, Сергей Михайлович. Я напишу заявление «по собственному желанию», и больше вы меня никогда не увидите.

— У вас есть интересные предложения? — усомнился Саблин. — И вы не боитесь, что будете уволены с «волчьим билетом», а вовсе не по собственному желанию? Не боитесь, что всюду, куда бы вы ни устроились, вас настигнет информация о том, что вы лентяй и халтурщик?

Виталий Николаевич улыбнулся еще радостнее.

— Вы, наверное, удивитесь, Сергей Михайлович, но ничего этого я не боюсь. И не тратьте энергию на то, чтобы меня запугать. Я напишу заявление, причем сделаю это с удовольствием.

Он помолчал, словно смакуя последнее слово, и повторил его неторопливо и выразительно:

— С удовольствием. Я не хочу больше заниматься судебной медициной. Меня давно зовут в Новосибирск, предлагают открыть школу бальных танцев, а я все не мог решиться, колебался. Вот теперь самое время принять окончательное решение. С судебной медициной я завязываю. Хватит с меня.

Саблин смотрел на него и не верил тому, что слышит.

— Виталий, — тихо сказал он, перейдя на «ты», как было когда-то давно, еще до назначения начальником Бюро, — но как же так? Ты же такая умница, ты эксперт от Бога, у тебя потрясающие руки, у тебя хорошая голова, ты так много знаешь и умеешь. Как же можно бросать профессию, если ты для нее природой создан?

Филимонов молча подошел к столу начальника и без приглашения сел на стул для посетителей.

— Знаешь, Серега, скажу тебе не как начальнику, а как эксперту, с которым много раз водку пил: не могу я больше. Я — человек творческий, у меня душа оголена. Не знаю, как ты выдерживаешь, но наверное, ты просто покрепче меня, более толстокожий, более простой. А я не могу. Вот я слышал как-то твои слова о том, что смерть во время вскрытия стоит за спиной и ухмыляется, дескать, разгадаем мы ее загадку или нет. Ты правильно сказал, она действительно стоит, и работать в танатологии могут только те, кто в состоянии это выносить, или те, кто этого вообще не чувствует. Такие, как ты, как Белочка наша. А я — не могу. Я ее очень чувствую. И танцы не бросал именно потому, что они позволяли забыть, отвлечься, очиститься, не сойти с ума. Я ведь не от лени халтурил, а исключительно от желания поскорее закончить вскрытие и уйти из секционной. Но все это я тебе сказал только как бывшему собутыльнику.

С этими словами Виталий Николаевич поднялся и снова отступил назад, туда где стоял, пока Саблин устраивал ему выволочку.

— А как начальнику Бюро, — заговорил он уже совсем другим тоном, — я вам скажу, Сергей Михайлович, что глубоко раскаиваюсь во всех своих промахах, понимаю, что они могли повлечь судебные ошибки, в том числе и привлечение к уголовной ответственности невиновных, и освобождение от ответственности виновных, и все такое в том же духе. Я раскаиваюсь, приношу свои извинения и прошу уволить меня по собственному желанию. И как можно быстрее.

Сергей не мог успокоиться до самого вечера, и снова грудь жгла острая тоска по Ольге: вот сейчас можно было бы прийти домой, рассказать ей о Филимонове и о его желании уйти из судебной медицины, спросить, неужели он, Саблин, такой толстокожий и непробиваемый, а люди с тонкой чувствительной натурой действительно не могут работать в морге… Как плохо, что ее нет рядом! Как ему не хватает этой женщины, такой независимой, такой самодостаточной и такой любимой!

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА 1

А рицин все не шел из головы. Глеб никакими успехами пока похвастаться не мог, и Саблин решил заняться поисками в гистологическом архиве. Он надеялся найти акты с заключениями об отравлениях неустановленным веществом, но таковых не обнаружил. Получается, что случай Рустама Кудиярова был первым? Может быть, и так. Но может быть, в городе завелся убийца-отравитель, который экспериментирует на людях? Сегодня он попробует один яд, завтра — другой, послезавтра — третий. Но способ, если он себя оправдывает, обычно не меняется. Modus operandi, как рассказывали знакомые опера и следователи, как правило, характеризуется устойчивостью. И если этому маньяку нравится подсыпать яд в пищу в заведениях общепита, то он так и будет поступать, даже меняя отравляющее вещество.

Поэтому Сергей, ориентируясь на способ совершения преступления, выбрал все случаи отравления в учреждениях общепита. Их оказалось не так много, в двух случаях материалы направлялись на исследование в лабораторию Роспотребнадзора, где было подтверждено отравление ботулотоксином. В одном случае смерть наступила от передозировки наркотика, когда молодую девушку нашли мертвой в туалете круглосуточно работавшего бара. И еще в двух случаях стояло отравление высокотоксичными веществами, которые вообще непонятно как попали в пищу. Оба эти вещества были хорошо известны Сергею, но… Но это был не рицин.

Выписав в блокнот номера уголовных дел и фамилии потерпевших и следователей, назначавших экспертизы, он позвонил одному из этих следователей с вопросом: раскрыто ли преступление? Раскрыто, виновный — владелец кафе — осужден и отбывает срок. «При чем тут владелец кафе? — недоуменно думал Саблин. — Он что, пригласил в свое заведение человека, которого решил отравить, угостил фирменным блюдом и сыпанул туда отраву? Бред какой-то». Звонок второму следователю тоже ясности не добавил, но поскольку этот человек многократно дежурил вместе с Саблиным и очень хорошо к нему относился, то поведал некоторые подробности. Преступление так и осталось нераскрытым, но информация об отравлении в ресторане просочилась повсюду, в том числе и в средства массовой информации, люди перестали туда приходить, бизнес прогорел и владелец повесился.

— А про второй похожий случай ты знаешь? — спросил Саблин.

— Это который у Саньки Михайлова был?

— Точно, — подтвердил он.

— Слыхал, конечно. Там тоже беда с владельцем, посадили его. В общем-то, было за что, но ему же и смерть отравленного припаяли, сочли доказанным, что он отравился продуктами, поэтому и срок дали приличный.

— Но как же так? — удивился Сергей. — В заключении судмедэкспертизы же четко указано, какими веществами потерпевший был отравлен. При чем тут продукты?

— Ой, а то ты Саньку не знаешь! Да и судья одного с ним поля ягода. Им чего ни напиши — они все равно вывернут так, как им надо. А им надо, чтобы преступление было раскрыто, уголовное дело расследованием завершено и передано в суд, в суде рассмотрено с вынесением обвинительного приговора. Статистика — зашибись, и все довольны. А ты почему интересуешься?