Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

Эти слова были встречены неодобрительными взглядами, но вслух больше никто не высказывался.

— Планерка закончена, все свободны, — не терпящим возражений тоном произнес он. — Изабелла Савельевна, будьте добры, зайдите ко мне.

Кроме разговора об эксперте, которого можно перевести на «живой» прием, у Сергея было к Сумароковой еще одно дело, возникшее сегодня утром, когда он просматривал принесенные из регистратуры только что поступившие направления на исследования и экспертизы. Собственно, направлений было всего три: один гнилой труп, который Саблин в воспитательных целях расписал Коле Гаврышу, один самоубийца, вынутый из петли, и некий гражданин, скончавшийся в машине «Скорой помощи» по пути в больницу. Этот гражданин по фамилии Землянухин интересовал Саблина более всего: история его скоротечной болезни и все симптомы, описанные в приложенных к направлению документах, до боли напоминали случай Рустама Кудиярова. Сергей собирался провести вскрытие сам, но на всякий случай хотел бы, чтобы в секционной присутствовала Изабелла Савельевна — единственный эксперт-танатолог в его Бюро, которому он полностью доверял.

— Даже и не знаю, что вам ответить, Сергей Михайлович, — задумчиво проговорила заведующая танатологией. — У меня народ такой, что и не выберешь, кого можно вам предложить. Хорошего эксперта жалко отдавать, у меня тогда совсем никого не останется, а плохого Вихлянцев не возьмет: зачем ему плохой эксперт?

— Вихлянцев будет работать с тем, с кем я прикажу, — жестко ответил Саблин. — Пока еще начальник в Бюро я, а не Юрий Альбертович. Колю Гаврыша отдадите?

— Ой, да ради бога, — замахала руками Изабелла Савельевна, — пусть поработает с живыми людьми, а то у него явные проблемы с определением прижизненности повреждений. Берите, не жалко.

— Хорошо, — кивнул Саблин, — если до этого дойдет, буду иметь в виду Гаврыша. Теперь вот что, Изабелла Савельевна. Я вам сегодня расписал труп мужчины, скончавшегося в машине…

— Да-да, я помню, — перебила она. — Честно говоря, Сергей Михайлович, я не поняла, почему именно мне вы это поручили. Там что, какие-то необыкновенные сложности? Или с клиницистами опять терки?

Он объяснил ей, чем вызвано такое внимание к данному случаю. Случай Кудиярова Сумарокова помнила хорошо, так что мысль Сергея схватила на лету.

— Я хочу сам провести вскрытие и исследование трупа Землянухина. Но я прошу вас принять участие. Хотя бы просто постоять рядом. Для меня как для начальника Бюро оскорбительна ситуация, когда я не могу сказать точно, от чего человек умер. Профессиональная гордость задета, понимаете?

Сумарокова усмехнулась и кивнула.

— Сегодняшний случай очень похож, и не могу смириться с мыслью, что мне снова придется подписывать акт, в котором будут стоять слова «отравление неустановленным веществом». Мне экспертное самолюбие не позволяет. Поэтому я хочу подстраховаться вашими глазами и вашим опытом. А вдруг я действительно при исследовании трупа Кудиярова чего-то не увидел, или не понял, или неправильно интерпретировал…

— Разумеется, я приду к вам на вскрытие, если вам так нужно, — согласилась Изабелла Савельевна. — Но вы ведь судите только по клинической картине, а она довольно типична: острый энтероколит встречается сплошь и рядом. Почему вы считаете, что эти два случаи похожи?

Вот тут-то и таилась загвоздка. Если Кудияров был отравлен именно на Дне города, когда перекусывал горячими чебуреками и шаурмой, приготовленными в киоске на площади, ибо нигде больше это произойти не могло, то здесь ситуация выглядела несколько иначе. Получив направление на исследование, Сергей с самого утра связался с врачом «Скорой помощи», который безуспешно старался довезти умирающего до больницы. Врач оказался опытным и успел задать членам семьи Землянухина кое-какие необходимые вопросы, и выяснил, что тот, молодой мужчина 26 лет от роду, дома вообще почти никогда не ел, потому что на завтрак пил пустой кофе и убегал на работу, а приходил за полночь, проводя свободное от работы время с друзьями и девушками. Где он ел, что он ел и когда, ни мать, ни сестра точно сказать не могли, а сам Землянухин, пока еще был в сознании, смог перечислить только три-четыре заведения, которые он обычно посещал. Для того чтобы установить достоверно, где и когда он принимал пищу, нужно было проводить целое расследование. А так… Бар «Снежинка», кафе «Полярное», спортбар на Пролетарской… Кафе «Полярное» было постоянным местом, где Землянухин обедал, беря самые дешевые блюда: он работал продавцом-консультантом в магазине электронной техники, где никакой рабочей столовой не было и быть не могло, а кафе было единственным заведением общепита, расположенным в зоне шаговой доступности. Бары же он посещал по вечерам.

— Зачем вы собирали все эти сведения? — удивилась Сумарокова. — Вы что, так уверены, что причина смерти — отравление? Даже до вскрытия?

— Да нет же, — раздраженно ответил Сергей, — ни в чем я не уверен. Может, это действительно энтероколит, может — алкогольная или какая-нибудь другая интоксикация, но может быть и отравление. Я хочу быть готовым ко всему. Не будет мне покоя, пока я не разберусь со случаем Кудиярова.

Сумарокова посмотрела на него внимательно и серьезно и снова усмехнулась:

— Какой вы еще молодой, Сергей Михайлович.

Когда за Изабеллой Савельевной закрылась дверь, Саблин задумчиво посмотрел на лежащие на столе бумаги. Их много, а скоро станет еще больше: он принял решение с сегодняшнего дня регулярно направлять в администрацию официальные письма, в которых разъяснять ситуацию и обосновывать необходимость сохранения сотрудникам Бюро судмедэкспертизы экологических выплат в прежнем объеме. Пусть присылают такие же официальные ответы. Пусть требуют у него дополнительные сведения о доходах каждого сотрудника Бюро хоть за последний год, хоть за три года, хоть за пять лет — он все предоставит. Это будет отнимать массу времени и сил, это будет длиться долго, но идти другим путем — путем завязывания знакомств, дутья в задницу и лизоблюдства — Сергей Саблин позволить себе не может.

Вскрытие трупа Землянухина состоялось на следующий день. Изабелла Савельевна стояла рядом и внимательно наблюдала, обсуждая с Саблиным каждую экспертную находку. Картина оказалась в точности такой же, как у Кудиярова.

— Согласна, это острая интоксикация, — сказала Сумарокова. — А вот чем — пусть химики скажут.

— Если скажут, — пробормотал Сергей.

Материалы для судебно-химического исследования он набрал с небольшим запасом: вместо полагающихся по протоколу 100 мл крови или, к примеру, мочи, брал 150, вместо 100 см тонкого и толстого кишечника отрезал по 130 см. Пригодится.

И действительно, пригодилось. Ибо по прошествии положенного времени судебный химик представил заключение, в котором утверждал, что никаких токсических и отравляющих веществ в биожидкостях и тканях от трупа Землянухина не обнаружено.

«Неужели снова рицин? — думал Сергей, не сводя глаз с текста заключения. — Что же это? Маньяк? У нас, в Северогорске? И что теперь делать?»

Решение пришло быстро и словно бы само собой: он взял телефон и позвонил в Москву Румянцеву.

— Знаете что, — предложил подполковник, выслушав его, — давайте-ка сделаем иначе. Нечего нам в шпионские игры играть. Я вам перезвоню через полчаса, надеюсь, с хорошими новостями.

Он действительно перезвонил, правда, не через полчаса, а часа через три, но Саблин этого даже не заметил, занятый многочисленными текущими делами.

— Вы сможете оплатить проведение исследования на договорных условиях? — начал Румянцев с места в карьер.

— В смысле — «как договоримся»? — хмыкнул Сергей. — Вроде в прошлый раз именно так и было.

— Вы не поняли. Я связался с начальником лаборатории, где для вас проводили исследование, им недавно разрешили заключать договоры и на платной основе проводить исследования для сторонних организаций. У них есть официальный тариф. Вы — руководитель юридического лица, и если вы заключите с ними договор, то они вам все сделают.

Это выход! Эксперт, конечно, по закону не имеет права самостоятельно собирать материал для судебной экспертизы, но здесь явно не тот случай. Аутопсийный материал собран в ходе исследования, назначенного правоохранительными органами. А вот то, что начальник Бюро намерен на договорной основе проводить дополнительные исследования в рамках назначенной экспертизы, так как раз на это он имеет право.

— И это можно будет представить как официальное заключение? — с надеждой спросил Сергей.

— Так в том-то и дело! — подхватил Румянцев. — Вы присылаете бумагу за своей подписью, в которой просите их провести исследование на платной основе, они вам в ответ высылают два экземпляра договора. И все. Отправите в Москву материалы, через какое-то время получите ответ и можете нести его хоть в прокуратуру, хоть в суд, хоть куда.