Тайная страсть Гойи - Екатерина Лесина

— Не хватает еще одного свидетеля. Садитесь, девочки. Алин, ты уж будь добра, не отходи далеко… Галина, вы не стесняйтесь. Чего уж теперь… Немного подождем.

— Чего? — нервно осведомилась Варвара, щелкнув пальцами.

— Кого, — уточнил Макс. — Мы ждем еще одну участницу нашего представления. Без нее начинать рассказ нельзя. Неполным будет, но вообще, предлагаю всем хорошо подумать и сознаться.

— В чем? — подавив зевок, поинтересовалась Евгения.

— Во всем…

Договорить у Макса не получилось. Дверь распахнулась, и в комнату вошла… Нет, в комнату ввели худенькую девчушку, в которой Алина не сразу узнала дипломированного психолога.

В белом льняном платье, с распущенными волосами она выглядела неправдоподобно юной. И единственно выражение лица не соответствовало. Этакой неприкрытой злобы Алина давно не встречала.

— Знакомимся… Хотя, полагаю, вы знакомы…

— Таня? — Егор поднялся навстречу. — Таня, что ты?..

Он протянул было руку, да так и застыл, разглядев за спиной Татьяны пару полицейских, а заодно и наручники.

— Заткнись, идиот! — огрызнулась Татьяна. — А ты что вылупилась? Господи, если бы вы видели себя со стороны! Снимите уже браслеты, никуда я не денусь.

— Сними, — подал голос Жорик, и полицейский подчинился. — А вы, дамочка, присядьте куда-нибудь.

— Или что?

— Или отправитесь в отделение. — Жорик говорил тихо и как-то безразлично, и странно, но это на Татьяну подействовало лучше, чем крик. Она разом успокоилась и присела, выбрав кресло поближе к двери. Разгладила пышный подол, сложила руки на коленях.

— Итак, все заинтересованные лица собрались… Осталось кое-что из прикладного материала. — Макс извлек папку с эскизами. А в комнату внесли картину, прикрытую белой простыней.

Макс простыню сдернул.

— Ну и как это понимать? — поинтересовалась Варвара. — Мы будем любоваться этим, с позволения сказать, полотном в принудительном порядке?

— Будем, — согласился Макс.

— Душно здесь. — Евгения вскочила и рванула к окну. — Как же здесь душно… Мне нужно выйти! Мне…

— Не стоит. — Макс перегородил дорогу.

— Мне плохо! Мне дышать нечем! — Евгения попыталась обойти его, но Макс не позволил.

— Успокойтесь. На вас так живопись действует?

— Окно откройте! — взвизгнула Евгения. — Немедленно откройте окно!

— Видишь, Линка, беда отравителей в том, что никогда не знаешь, когда и при каких обстоятельствах столкнешься с собственной отравой…

— Вы это о чем? — Евгения пятилась.

— Угомонись уже, подружка, — развязно заметила Татьяна. — Тебя спровоцировали, а ты и счастлива поддаться… Всегда ты дурой была, Женька… Как и братец твой… Знаешь, как-то даже обидно, у папочки нашего мозгов хватало, а вот на вас природа явно отдохнула.

Она закинула ногу за ногу, но не позволила туфельке соскользнуть.

— Ты… ты…

— Я, и снова я… И мамочка моя… Вот если бы мамуля была немного поживей, пооборотистей! Но она у меня такой же тормоз, как и вы.

Галина лишь всхлипнула.

— Вечно и могла только ныть… Не зря дед говорил, что она бесполезна. А картина, думаю, безопасна. Вряд ли бы этот парень стал травить свою подружку. Да и прочих невинных. — Татьяна вскинула голову и рассмеялась. — Знаешь, что меня в этой ситуации больше всего умиляло? Вы с такой готовностью делали друг другу гадости…

Она замолчала, откинувшись на спинку кресла. А Макс со вздохом заговорил.

Глава 17

— Вся эта история началась в незапамятные времена… Давным-давно, еще, пожалуй, при Советском Союзе, когда милая девочка Галина связалась не с тем парнем и забеременела…

— Любовь у них приключилась, — встряла Татьяна.

— Заткнись! — Галина закрыла лицо руками. — Как же я от тебя устала! Ты мое проклятие…

— Нет, мамуля. — Татьяна хихикнула. — Это ты мое проклятие… А остальное — она заслужила!

— Я… я любила его, но он…

— Он был старше ее… — затянула Татьяна.

— Он был действительно старше, на два десятка лет. Он… он и его жена приходили к отцу за консультацией, у них были проблемы…

Галине было пятнадцать.

Опасный возраст. И будь жива ее матушка, она, возможно, сумела бы предотвратить катастрофу. Но матушка давно преставилась, а отца Галины интересовала исключительно наука. Галина же, которая в последние годы привыкла считать себя самостоятельной, окончательно уверилась в своей взрослости, когда у нее появился поклонник.

И что с того, что он старше?

Зато внимателен и заботлив. Он приносит шоколад и конфеты и, как-то встретив на улице, подвез Галину до школы. А во второй раз встретив, пригласил в ресторан, то есть в кафе, но для Галины это был настоящий ресторан.

В его компании она чувствовала себя не только взрослой, но и нужной.

Важной.

С ней говорили. Ее слушали. Ей целовали руки.

И не только руки… К тому времени Галина прекрасно знала, что происходит между мужчиной и женщиной: к отцу часто приходили семейные пары, а он и не думал, что дочь его способна подслушивать. Он вовсе замечал Галину лишь когда приходило время ужина, а ужина на столе не оказывалось.

Как бы там ни было, но роман завертелся.

Да, Галина знала, что избранник ее женат, однако в пятнадцать лет это не воспринималось серьезной проблемой. В конце концов, жена — это обязательства, а она, Галина, — другое. Возвышенные чувства. Истинная любовь…

— Понимаешь, дорогая, я не способен бросить супругу. — Ее возлюбленный сумел отыскать квартиру, хозяйка которой отличалась редкостным отсутствием любопытства. — Она не в себе. У нее глубокая депрессия, поэтому мы и обратились к твоему отцу.

Галина верила.

— Если я подам на развод, она покончит с собой. — Он был так убедителен. — Я не могу оставить сына сиротой.

Галина сочувствовала детям.

И любимому.

Но сама не поняла, как и когда забеременела. Поначалу она не придала особого значения происходящему с ней. А когда сообразила, что именно случилось… Что ж, она знала: любимый ее не бросит.

Во всяком случае, ей казалось, что не бросит и что ребенок — это лучшее свидетельство их любви. Однако он вовсе не пришел в восторг.

— Ты еще так молода! — сказал он. — Зачем тебе жизнь портить? Ребенок — это большая ответственность.

Он говорил о трудностях, которые ожидали Галину, о том, что, родив ребенка, она погубит себя, не оставит себе и шанса на пристойную жизнь… Она слушала.

Соглашалась.

И наверное, будь срок поменьше, проблему бы удалось решить привычным способом. Но даже врач, с которым ухажеру Галины удалось договориться, не рискнул брать на себя ответственность.

— Все сроки прошли, — сказал он, разведя руками, и добавил философски: — Судьба…

Это теперь Галина понимает, что беспокоился любовник вовсе не о ее, Галины, будущем, а о собственном, которое статья об изнасиловании осложнила бы несказанно. Как ни крути, а Галина была несовершеннолетней.

Беременной влюбленной несовершеннолетней.

— Прости, дорогая, но нам придется расстаться…

Эту речь он произнес, когда стало ясно, что долго скрывать беременность не выйдет.

— Меня отправляют в командировку… Надолго. На год или даже на два. Но я обязательно вернусь. Ты ведь будешь ждать меня?

— Мы будем, — пообещала Галина, которой верилось, что из командировки любовь всей ее жизни вернется свободным. И все сложится как в сказке. А сказка предусматривала свадьбу, белое платье, фату и долгую счастливую жизнь втроем.

— Конечно, вы меня дождетесь. — Он протянул конверт с деньгами. — Это чтобы вы ни в чем не нуждались. Потом я пришлю еще… Но, дорогая, когда милиция начнет задавать вопросы… Ты же понимаешь, что они не поверят в любовь. Обвинят меня, посадят.

Он говорил, проникновенно глядя в глаза Галины. И та лишь кивала.

— Тогда мы еще нескоро сможем быть вместе…

— И что мне делать?

— Скажи… Скажи, что тебя изнасиловали, когда ты возвращалась из школы. Кто — ты не знаешь. Было поздно, лица не разглядела. Признаваться не хотела, потому что было стыдно…

— Видите, что она дура? — не выдержала Татьяна, которой явно надоело изображать из себя ангелочка. — Господи, да в ее голове мозгов меньше, чем у канарейки! И ведь так и сказала!

— Он уехал. Я так скучала, я думала, что он вернется, что мы будем вместе… И все, что я делаю, я делаю ради своей семьи, — всхлипнула Галина. Но слезы ее почему-то никого не тронули. — Когда живот стал заметен, я рассказала про изнасилование, про… Меня стеснялись спрашивать. Не хотели травмировать ребенка…

Татьяна откровенно засмеялась. А Галина продолжала:

— Мне сочувствовали и жалели… Только отец был недоволен. Он что-то подозревал, но был слишком увлечен своей работой, чтобы обратить на меня внимание. Из роддома и то не забрал. Я одна уезжала. Это было… Было так обидно! За всеми приходили, а я… Мне медсестры такси вызвали. Скинулись. А отец и не вспомнил, что срок пришел… Только попросил сделать так, чтобы ребенок ему не мешал. А как она не мешала бы? Она же маленькая. Плакала постоянно…