Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

дрожа всем телом, только покачивал головой, словно безмолвно повторяя: «Нет, нет, нет».

– Потом здесь появился нож из кухонного набора, – продолжала Нина. – Потом связанного человека освободили. Был ли он ранен? Несомненно. Был ли он жив, пока лежал здесь? Да. Мертвое тело не может дать кровотечения. И что дальше?

Наступила тишина. В дверном проеме розовели сугробы, солнце собиралось уйти за лес, обойдя небосклон по дуге. Приближался закат.

– А дальше два варианта, – все так же размеренно продолжила Нина. – Первый: Максим отвез того человека в больницу. В этот вариант мне очень хочется верить, но я в него не верю. Второй вариант: этот человек умер, истек кровью. И так как привязаны, судя по расстоянию между узлами, были обе руки, сам себе он раны нанести не мог. Его убили.

Жора качал головой, как заведенный. Девушка взглянула, наконец, на него:

– Сколько дней ты провалялся у себя в комнате, когда слезал?

– Не помню, не знаю. – Парень порылся в карманах жилета, нашел карамельку, содрал фантик и сунул за щеку. – Голова дурная от этой вони… Мне нехорошо.

Он подошел к двери и присел на пороге.

– Наверное, неделю… Я не помню точно, из-за снов. Было много снов, ярких таких, некоторые все время повторялись. Ко мне мертвые приходили, мама тоже, много говорила со мной. Приходили люди, которых я давно не видел. И я понимал, что они тоже умерли. А потом вдруг снова оказывался в постели, узнавал комнату, и вот это был самый жуткий кошмар. Я понимал, что мучения не кончились, я еще жив. Все начиналось снова. Мне казалось, это длилось целую вечность. Но прошло не больше недели.

Он зябко обхватил себя за локти, съежился:

– Я пришел в себя окончательно, когда вдруг пошел дождь. Услышал, как барабанят в стекло капли, подумал, что это очередной сон. Но это был настоящий дождь. Наступила оттепель. И мне стало как будто легче.

Нина кивнула:

– Я помню эту оттепель, в Москве тоже шел дождь. Значит, за первую неделю декабря ты никак не можешь ручаться. Здесь, рядом с тобой, могли убить человека, а ты бы ничего не заподозрил!

Александра содрогнулась:

– Не надо! Не надо больше о смерти, мне уже плохо от этих разговоров.

Нина и Жора смотрели на нее молча, явно ожидая развития темы, и художница осеклась. В это время, весьма кстати, в ее кармане зазвонил телефон.

– Твой брат, – бросила она Жоре, взглянув на экран и принимая вызов. Александра сразу включила громкую связь, чтобы разговор могли слышать все.

Голос Богуславского звучал устало и спокойно. Он коротко сообщил, что все в полном порядке, и Александра предпочла не выяснять подробностей. Затем поинтересовался, как дела «на объекте» – именно так выразился хозяин отеля.

– По-разному, – уклончиво ответила художница. – С моей работой все в порядке. Дизайнеры уехали в город, закупать мебель и ткани. Да, Иван с Игнатом тоже уехали в Москву.

– Это кто? – осведомился Максим и тут же сам себе ответил: – А, да, понял. Ну и отлично. Сегодня я вряд ли появлюсь, дела не пускают.

– Спросите у него, что было ночью! – прошипела Нина, подойдя почти вплотную.

Александре было нелегко разыгрывать эту роль, зловещую и фальшивую, но, увидев как наяву серое лицо Аристарха, его помертвевший взгляд, она проговорила:

– Вы оставили ворота открытыми, когда уехали ночью.

– Неужели? – очень правдоподобно удивился Богуславский. – А сейчас в приложении я вижу, что они закрыты.

– Это Жора потом их закрыл.

– Значит, забыл, – невозмутимо признал собеседник. – Честно говоря, я немного выпил. Но ничего ведь не случилось?

С похолодевшим сердцем, стараясь не смотреть в лицо стоявшей рядом Нине, Александра выдавила:

– Исчезла машина Сазоновых и Светлана… Тоже.

– А ее муж? – живо поинтересовался Максим.

– Он… Утром был на месте.

– Ну, значит, Светлана уехала в Москву одна, – сделал вывод Максим. – Как это я забыл про ворота…

– Дайте. – Нина нетерпеливо протянула руку и выхватила у Александры телефон: – Алло, это Нина, дочь вашего дизайнера. Понимаете, у мамы нет прав.

– Здравствуйте, – отозвался Богуславский. – Я не совсем понял.

– У мамы нет прав, она не должна садиться за руль. – Нина говорила резко и зло. – А она уехала ночью, по скользкой дороге. И с ней до сих пор никто не может связаться.

– Это очень плохо. – В голосе Максима звучала искренняя тревога, и Александра ужаснулась. Художница давно уяснила себе, что нет вернее способа узнать человека, чем в тот момент, когда он вынужден врать.

– Я думаю, что-то случилось, раз она так внезапно уехала, – обеспокоенно продолжал Максим. – А… Вашего папу вы спрашивали? Разве он ничего не слышал ночью?

– Не слышал, – отрезала Нина и передала трубку Александре.

– Максим Юрьевич, это снова я, – сказала художница, прерывая очередную сочувственную реплику. – В целом, это все наши новости. Нас тут осталось трое, вместе с Жорой. Чистим снег.

– Хорошо, – вернувшись к прежнему невозмутимому тону, ответил Богуславский. – Ну, раз это все…

Нина, сжав губы в нитку, слегка топнула, указывая на нож, лежавший перед каминной решеткой. Александра глубоко вздохнула и, не сводя взгляда с девушки, проговорила:

– Не совсем все, Максим Юрьевич. Хотелось бы не по телефону, конечно, но раз вы не собираетесь сегодня приезжать… Возник вопрос.

– Всегда к вашим услугам, – любезно откликнулся тот, и она живо представила его улыбающиеся губы нежных очертаний. За шиворот словно спустили горсть грязного снега с трассы. Она поежилась.

– Дело в том, – начала художница, – что мы сейчас расчистили дорожки к двум недостроенным шале, и в одном…

– Не понял, что вы сделали? – перебил ее Богуславский. – Какие дорожки, какие шале?

Александра поспешила пояснить:

– Да, я должна была, конечно, спросить вашего личного разрешения использовать эти домики под склады для мебели и отделочных материалов. Но как-то так сложилось… Я спросила только у Жоры, у него и ключи были. Извините. Эти шале нужны дизайнерам.

Секундная пауза показалась ей очень долгой. Когда Богуславский заговорил, в его голосе звучало недовольство. Не растерянность, не испуг – только холодное раздражение.

– Вообще-то, о таких вещах действительно спрашивают владельца, – заявил он. – А вы решили занять эти дома без моего согласия.

– Ни в коей мере, – пробормотала Александра. – Это на две-три недели максимум… Они же пустые.

– Ну, раз вы все равно уже сделали это, препятствовать не буду, – неожиданно ответил Богуславский.

Нина озадаченно склонила голову, прислушиваясь к разговору. Она явно ожидала другой реакции.

– Так вот, – осмелев, продолжала Александра. – В одном из домиков, там, где хранится чучело Масленицы, мы кое-что нашли. В общем… Странные вещи.

– Наверное, строители оставили, – бросил Богуславский.

– Нет, не строители, – возразила художница. – Эти вещи прибыли уже после отъезда строителей. А именно – мы нашли японский нож для разделки мяса. На кухне, в наборе ножей, не хватало именно его.

– И прекрасно, что нашли, – Максим повысил голос, вновь начиная раздражаться. – Это все? У меня сейчас встреча, я не располагаю временем, чтобы…

– Мы нашли еще фрагменты ткани на каминной решетке, узлы, – торопливо проговорила Александра, чувствуя, что собеседник готов вот-вот прервать разговор. – Будто кто-то был привязан. Но самое главное, пятна крови на полу, очень много пятен. Это, понимаете…

– Ф-фу, – выдохнул Богуславский, и Александра с изумлением услышала, как он коротко рассмеялся. – С этого бы и начинали! Это моя кровь, моя, понимаете? Порезался сдуру этим самым японским ножом. Проверял камины, там в одном шале заслонка не выдвигалась. Или перекосило, или лед намерз изнутри. Я сходил в большое шале на кухню, нашел большой нож, стал раскачивать эту заслонку. Ну, и полоснул себе по ладони. Нашел какие-то тряпки, перетянул руку,