Изначальное желание - Дмитрий Денисов

8 Настоящее богатство

«Богатство — это власть над теми,

кто искренне уверен,

что богатство — это власть».

На сей раз, я глубоко задумался. Интересен жизненный путь этого мастера. Многие понимают его правоту, но лишь поверхностно. Он же всеми силами пытается добраться до незыблемой основы. Молодец. Ведь то удел немногих. Вернее, многие пытаются, но не у всех выходит.

— Словом, надо относиться к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе, — подвел он неожиданный итог. — Ты должен это хорошо знать. Вижу, вижу — знаешь, об этом все мудрецы во всех землях толковали. Так вот я и отношусь. И прошу, чтобы ко мне так относились. И, знаешь, действует — друзья и знакомые перестали использовать свою почетную фамильярность и стали платить требуемые гульдены. Все встало на свои места и обрело естественную гармонию. То есть, изначальное равновесие… Однако неожиданно для себя я отметил, что история здесь не заканчивается. С этого момента, мой многомудрый оборванец, наступает очень интересный этап. Да, я беру с друзей золото, и не делаю никаких скидок, иначе начну сам себе противоречить. А самое страшное — все вернется на круги своя. Но! Но… у меня появилось желание помогать им, делать им дорогие подарки ко дню рождения, к свадьбам их детей, к общим праздникам, делиться советами, опытом и мудростью, которую ты столь высоко ценишь. То есть всеми видами ценностей — как духовными, так и материальными. Потому как появились и те, и другие. Во мне стали просыпаться какие-то истинные человеческие чувства, которые изначальная нищета загнала куда-то глубоко. Я, кстати, отмечаю особо жестокое отношение нищих друг к другу, и заискивание перед теми, кто богат. И радуюсь, что избежал сей страшной кары. И наставил на истинный путь своих друзей и близких. Хотя моя заслуга тут невелика. Я лишь подтолкнул их в нужном направлении. Выходит я, с помощью золота, которое они мечтали недоплачивать мне раньше, им же и помогаю. То есть уникальное право дружбы использую не для того, чтобы брать, но давать. И меня это нисколько не обременяет, не умаляет моей морали или чести. Нисколько. Даже напротив. Так же и они относятся ко мне. И всем хорошо — мы живем в достатке и процветании, как в материальном, так и духовном. Вот такая тебе философия, дружок. И никакие мудрецы, никакие пророчества и высказывания, никакие ветхие и новые писания мне ее не затмят. Вот она, моя истина. Жаль только, что тебе ее не понять. Ее мало кто понимает, потому как нужно пройти сей путь, как ты сам недавно хвастал. И лишь потом начинаешь потихоньку соображать. А как сообразишь, так и начнешь жить припеваючи. И все вокруг тоже. Единственная здесь трудность — работать много приходится. Но мне работа в радость. Я люблю ее. Особенно, когда ее не только словами и похвалой ценят, но и гульденами звонкими. А то раньше так уж меня расхваливали, да только цель была очевидна — сбить цену. Лицемерие какое-то. И слова поперек уже не говорили. Это тоже плохо. Теперь, если я где-то сделаю плохо, то друг всегда укажет на мой недостаток, и я не обижусь на него. В этом, кстати, кроется один из глубинных смыслов дружбы. Пусть лучше он укажет, чем на рынке покупатель ткнет мне в лицо, и потребует уже оправданную и законную скидку. Или, чего хуже, обвинит в низком мастерстве, оскорбит «посредственностью», и расскажет об этом всем. И черная молва уже сильно будет подгрызать мою мошну. На рынке же доверие потерять очень легко и быстро. В то время как завоевать ох как сложно. Впрочем, как и вообще в жизни.

Я принял задумчивый вид. Торговец выдержал небольшую паузу, очевидно, надеялся на мои отзывы. Но их не последовало. Его то нисколько не смутило. Даже наоборот — заставило распаляться еще больше. Он почесал подбородок и снова повел речь.

— Но, повторюсь — то надо пережить. Тебе далеко не все понятно. Но речь не о том. Просто я пытаюсь втолковать тебе, что не надо бояться брать золото. Напротив — надо стремиться к этому. Это не отвернет от тебя друзей. Это отвернет от тебя бездарей, праздных лодырей, неудачников, таких же нищих, как ты — голодранцев, наглых лицемеров, обманщиков, глупцов и прочих попрошаек. Которые сразу начинают липнуть, как только бескорыстием пахнет. Которые и призывают к бескорыстию то речами, то писаниями. Зато вокруг тебя станут собираться сильные, смелые, удачливые и знатные люди. В моем случае это мастеровые. Но есть друзья из королевской стражи, есть парочка знакомых нобилей, есть купцы-караванщики, да много кого. А вот если ты захочешь приобщиться к нам, то… мягко говоря, тебя выпнут. Вернее — не примут. Никто даже разговаривать с тобой не станет — это сегодня я чего-то раздобрился. И не потому, что ты золота не имеешь, а потому, что ты… не желаешь его иметь. Ты не трудишься на благо общества, а лишь бесцельно шатаешься по городам, и щеголяешь сомнительным умом. Материальных ценностей ты не производишь, не торгуешь ими, работать, судя по виду, не расположен. На наемника тоже не похож. Какая от тебя польза? Правильно — никакой. Лишь показатель мнимого ложного совершенства, или наглядный пример — каким быть нельзя. А потому и не обижайся, когда тебя отовсюду гонят. Ведь ты или бездарь безрукий, или лодырь праздный, или глупец недалекий. Или сумасшедший, если человеком себя не считаешь. Благо хоть не лицемер, что меня несказанно порадовало. Другой бы уже на серебре слабину дал, а ты молодцом держишься. Похвально. Только все одно это глупость — по миру блуждать. Да, интересно, не спорю. Но ведь можно и с караванами товаров ходить. И мир посмотришь, и с людьми интересными поговоришь, и приключений тебе — хоть отбавляй. Но главное — золота заработаешь столько, что тебе и не снилось. Торговать, как я уже говорил, выгоднее, чем производить. Так что, подумай, бродяга, хорошо подумай. Ты пока еще не слишком стар, может, стоит осесть где-то, да чем-то заняться? И тогда, быть может, такие как я перестанут над тобой насмехаться. Я, право, не со зла это делаю, а с умыслом. И если ты действительно мудр, то увидишь его. И поймешь.

Я замер и даже из вежливости приоткрыл рот. Как сказал… А главное — как мыслит. На сей раз монолог поразил меня глубже. Да, мастер не так прост, каким мне показался сразу. Тем самым он снова вызвал симпатию. Ведь в этом мы с ним похожи. И не только в этом. Он снова напомнил мне себя. Того себя, каким я стал после того себя, похожего на Пудилу.

Седельщик высоко вскинул подбородок, и демонстративно спрятал гульден в небольшой мошне, что держалась под распахнутым у ворота камзолом. Да, себя ценит (а точнее — научился). Да, есть за что. Да…

— Так-то, мой неимущий друг, — казалось, он воспрянул духом, выдав мне всю свою мудрость. — Ты останешься таковым до тех пор, пока не осознаешь моей правоты. А как осознаешь, так и начнешь жизнь свою менять. Тогда и вспомнишь меня. И оценишь уже искренне.