Лашарела - Григол Абашидзе

Рождение сына заставило Лилэ снова задуматься о себе. Если до сих пор только любовь царя приносила ей счастье, то теперь, когда она стала матерью, этого было недостаточно, нельзя ей было оставаться в прежнем положении. Признание прав наследника престола за сыном стало ее главной заботой. Этого можно было достигнуть лишь в том случае, если бы церковь ей разрешила сочетаться законным браком с царем. Все чаще ее мысли обращались к суровому, недоступному католикосу. А католикос и слышать не хотел о царской наложнице. С амвона всенародно предавал он проклятию «блудницу», подсылал к Лилэ духовников, уговаривавших ее сойти с дьявольской стези и вернуться к законному супругу, в противном случае ей грозили вечным адским пламенем.

Лаша пренебрежительно относился к католикосу и власти церкви. Но любовь подрезала крылья его гордости и вынудила искать защиты у кормчего церкви. Католикос ликовал, заранее представляя себе царя, преклонявшего перед ним колена. Он созвал чрезвычайный церковный собор и сообщил епископам и архиереям о своем решении. Он отрезал все пути к законному бракосочетанию царя с Лилэ. Чем упорнее царь стремился узаконить свою связь, тем упрямее и непреклоннее становился католикос, действовавший в согласии с Иванэ Мхаргрдзеди и другими тайными и явными недругами и недоброжелателями Лаши. Первая же попытка царя обвенчаться с любимой натолкнулась на непреодолимое сопротивление. Однако Лаша не придал тогда этому особого значения.

После появления на свет маленького царевича стало невозможно пренебрегать законами и обычаями. А Лилэ все больше тревожила мысль, что ее первенец останется бесправным и не наследует трона.

В свои тревоги она посвятила жену аргветского эристави, и та сразу же принялась за дело.

Священник их дворцовой церкви не посмел открыто отказать ей в просьбе обвенчать царя и обещал испросить разрешения у кутаисского епископа.

Супруги аргветского и рачинского эристави прибыли с богатыми дарами к кутаисскому епископу.

Кутаисский епископ принял жен эристави с должными почестями, от пожертвований и подношений не отказался, но на просьбу ответил отказом.

— Не пристало царю сочетаться браком с женой своего слуги, не пристало ему творить блуд и прелюбодеяние и идти против правителей всей Грузии и святой церкви! — твердо и решительно заключил свою беседу с княгинями епископ кутаисский.

Княгини вернулись домой ни с чем.

Они утешали впавшую в отчаяние Лилэ тем, что со временем придворные привыкнут к царевичу, полюбят его, католикос смягчится и обвенчает Георгия с Лилэ, и за царевичем признают право престолонаследия.

Неожиданно в Западную Грузию прибыл католикос и сразу же по приглашению рачинского эристави и епископа кутаисского направился в горную Рачу для освящения вновь построенного храма. Он намеренно выбрал путь через владения аргветского эристави, но не пожелал остановиться у самого Маргвели.

Аргветский властитель обиделся, что католикос пренебрег его гостеприимством, но, узнав, что глава грузинской церкви не хочет встречаться с царем, легко предал забвению свою обиду. Если бы не Лилэ, царь и не узнал бы ничего о поездке католикоса по Западной Грузии и намеренно нанесенном ему оскорблении. Но в душу Лилэ появление католикоса вселило надежду.

Как-то вечером, улучив время, когда царь был особенно нежен с ней, она вкрадчиво попросила его: посетим сами католикоса, выпросим у него прощение, вымолим разрешение на брак.

Георгий хорошо знал упрямый нрав католикоса. Он до сих пор жалел о том единственном случае, когда посетил старика и просил у него разрешения обвенчаться с Лилэ. Тогда он чуть было не позабыл о высоком сане главы грузинской церкви и едва сдержался, чтобы не проучить старца за те проклятия, которые тот обрушил на «грешницу и блудницу», и за обвинения царя в прелюбодеянии с нею.

Лаша и до того не любил этого жестокого, неумолимого старика, а с той поры вовсе не желал встречаться с ним.

— Второй раз меня к католикосу разве только мертвого внесут, а пока я жив, к нему на поклон не пойду! Обойдемся и без его благословения! Я думаю еще дожить до другого католикоса! — мрачно пошутил Лаша.

Лилэ убедилась, что уговаривать его бесполезно, и стала размышлять, как бы самой предстать перед католикосом и упросить его пожалеть младенца-царевича, смягчить его сердце своей большой любовью к царю, чистотой своего чувства, склонить его дать благословение на церковный брак.

В эти планы Лилэ посвятила княгиню Маргвели, та одобрила ее решение, и обе стали готовиться к отъезду.

Царя и эристави они отправили на охоту в горы, а сами тайком от них отправились к первосвященнику.

Утомленный путешествием, католикос заехал отдохнуть в Шио-Мгвимский монастырь. Лилэ с княгиней быстро добрались до монастыря, отстояли обедню и к ее концу попросили настоятеля доложить о них католикосу.

Католикос разрешил царской наложнице предстать перед ним. Едва завидев ее, он принялся кричать: как, мол, посмела ты осквернить святое место. Он не дал ей вымолвить ни слова, призывая кару на ее голову, трижды проклял ее, как сатану и искусительницу.

Ошеломленная, слушала Лилэ эти проклятия, кровь отлила от ее лица, она едва держалась на ногах. Крепясь из последних сил, она покорно выслушивала все, чтобы под конец все же высказать свою просьбу и попытаться смягчить суровое сердце старца. Но смирение «блудницы» только еще больше распалило католикоса, он назвал Лилэ бесстыжей и наглой, подбежал к ней, вцепился ей в волосы и свалил ее на каменный пол.

На шум прибежал настоятель монастыря. Увидев распростертую на полу Лилэ, содрогавшуюся в рыданиях, он испугался, как бы гнев царя не обрушился на него.

Настоятель бросился в ноги католикосу.

— Отче… ведь это же царица… — взмолился он.

При слове «царица» католикос пришел в себя. Он подумал, что зашел слишком далеко в своей ярости. Ведь эта женщина, хоть и незаконная, но все же жена царя, во всяком случае, царь любит ее до самозабвения. Поругание ее чести, а тем более побои могли стоить ему жизни.

— Изыди, сатана! Изыди! — воскликнул католикос, трижды осеняя себя крестным знамением. И, успокоившись немного, приказал настоятелю: — Изгони из святого места блудницу сию, грешную более, чем все другие блудницы.

Настоятель помог плачущей Лилэ подняться с пола и увел ее.

Потеряв последнюю надежду, Лилэ вернулась в дом Маргвели. Она ничего не рассказала царю, вернувшемуся с удачной охоты, о происшедшем в монастыре.

Но у мира тысяча глаз и тысяча ушей: история посещения католикоса царской наложницей каким-то образом вышла за высокие стены монастыря и достигла слуха царя.

Возмущению Георгия не было границ.

В гневе он хотел сразу же скакать в монастырь, чтобы оттаскать католикоса за бороду. Однако, одумавшись, он отказался от этой мысли.

В тот день он лег поздно, а среди ночи проснулся, одолеваемый мыслями. Лаша думал о Лилэ, об оскорблении, нанесенном ей католикосом, о церкви и о своем бессилии веред ней. Церковь в Грузии пользовалась почти неограниченной властью. Многие поколения грузинских царей укрепляли власть церкви, чтобы она помогала им править, и церковь так усилилась, что глава церкви стал противопоставлять свою власть власти самого царя. Без разрешения или согласия католикоса двор не мог принять ни одного важного решения. Католикосы часто сами навязывали царям свою волю.

Некоторых отцов церкви обуздать было труднее, чем строптивых феодалов. Иной раз могущественные, в расцвете своей славы и силы, государи оказывались бессильными перед самовластием католикосов. Сама царица Тамар, мать Лаши, не могла справиться с безмерно возгордившимся католикосом Микаэлом. Чего только не делала Тамар, к каким только мерам не прибегала! Даже созвала церковный собор против Микаэла, но ничего не смогла поделать с сильным и умным первосвященником.

Как ни велика была царица Тамар, все же она была женщина и, возможно, не действовала с нужной решительностью. Но Вахтанг Горгасал, муж твердый и бесстрашный, могущественнейший из грузинских царей, обладавший безграничной властью. И именно с ним, с великим государем и отважным воином, так непочтительно и дерзко обошелся обнаглевший епископ, которого царь задумал сместить.

«И пришел царь, — вспоминал Лаша рассказ летописца, — и спешился, чтобы облобызать стопы епископа, и тот снял с ноги башмак и каблуком ударил царя по лицу и выбил зубы у него».

Этот невежественный, но чувствующий за собой силу старец не ограничился проклятиями, посылаемыми им на голову непобедимого грозного царя, перед именем которого не один венценосец трепетал от страха, а снял с ноги башмак и выбил им зубы Вахтангу!

Мало того: царь вынужден был отрядить специальное посольство в Константинополь и послать туда выбитый у него зуб, дабы отстранить наглого старика от управления церковью.