Дороги судеб - Андрей Васильев

– Диетолог, – выдавил из себя мужчина.

Н-да… Самый нужный тут человек из врачебного племени. Вот о диетах нам только и думать.

– И так всегда, – отпустил врача кочевник. – Статистика неутешительна – из десяти человек только один чего-то да стоит, остальные – подобный этому рабу шлак. Не стоило бы мне вам такое говорить, но я честный торговец.

– Тогда я, пожалуй, воздержусь от покупки, – воспользовался ситуацией я. – Подожду до нашей следующей встречи.

– Да? – искренне опечалился Салех и еще раз глянул на мой автомат. – Может, об оптовой скидке поговорим?

Мне было жалко этих людей, но подобные траты являлись нерентабельными. Про детей речь, само собой не идет, но и стволы отдавать за, как верно было подмечено, «кота в мешке»? Нет, это несерьезно, да и потом, всех страждущих не спасешь. Только сам распылишься, оставшись с кучей душевно сломленных людей и пустыми руками.

– Мой ответ – нет. – Я помотал головой. – В данном конкретном случае. Но в целом – наша любовь еще впереди. Через недельку я приеду к вам, и там мы поговорим о сотрудничестве более детально. Вот только – куда?

– Разве вы не знаете? – Салех насмешливо уставился на Полину. – Я думал, что вон та рабыня вам все уже объяснила, ведь она была у нас в гостях. Эй ты, я о тебе говорю.

– Вон та? – Я повернулся и показал пальцем на женщину, которая явно занервничала. – Она не рабыня. Она одна из моих людей.

– Мой собеседник ошибается. – Из голоса Салеха пропала доброжелательность, он был пронзителен и жесток. – Она из тех, кто был нашей добычей, и наше право на нее сохранилось. Как говорят у русских: «Кто первый встал, того и тапки».

– Правильно говорят, – согласился с ним я. – Эта женщина входит в мою семью, она приняла это решение добровольно, будучи свободным человеком. А кем она была до того, мне безразлично. Но тому, кто на нее или кого-то из моих людей даже просто косо взглянет, тем более предъявит какие-то права, я бы не стал завидовать. Это так, в качестве общей справки сказано. Беспредметно.

Мои парни синхронно улыбнулись, держа руки на оружии. Полина облегченно вздохнула.

– Все в этом мире хорошо, кроме одного, – посетовал Салех. – Клеймо не поставишь на кожу. Умер раб – и клеймо сгинуло вместе с ним. Очень неудобно.

– Мы отвлеклись, – решил я не длить эту тему и обострять ситуацию. – Так где мы встретимся? Куда нам подъехать?

– Через недельку, значит? – Салех понял мой маневр и принял его. – Степь велика, вам нужен проводник, и я предоставлю вам его. Не так далеко отсюда есть холм с родником, может, вы его знаете? До него – примерно день пути или чуть более.

– Это если идти на юг? – уточнил я и махнул рукой в ту сторону. – Знаю.

– Так вот, через неделю вас там будут ждать мои люди, – деловито сказал Салех. – Они вас сопроводят к нам, с ними дорога будет быстрее, да и безопаснее. Степь наша, и уже сейчас чужакам не рекомендуется бродить здесь без нашего на то разрешения.

Мне было что ему на это ответить, но я не стал этого делать. Глупостей наговорить и наделать несложно, а вот исправить их потом возможно не всегда.

На том мы и расстались. Кочевники погнали людей в степь, мы же вернулись к опушке леса.

– Слушай, надо этот гнойник выдавливать, – озабоченно сказал Голд. – Самое неприятное, что последние слова он говорил не рисуясь. Они реально будут подминать под себя степь, а потом пойдут дальше.

– К Большой реке? – хмуро спросил у него я.

– Да запросто. – Консильери вздохнул. – Эти ребята, в отличие от нас, уже избавились от какой-либо морали и предубеждений. Они приняли этот мир как новую форму существования и теперь создают свою собственную социальную модель. Не с нуля, кое-что они прихватили из мира умершего, вроде структуры подчинения или материальных приспособлений, но самое главное – идеологическая база у них уже своя, местная. А мы, как ни крути, все еще подражаем тому, что было там, на исчезнувшей Земле.

– Да брось ты, – махнул я рукой. – Ничего здесь собственного и уникального нет, все это уже было в истории той Земли. Скомпилировал их каган несколько диктаторских режимов в один, да и все. Хотя это ничего не меняет, и ты прав полностью – с ними надо что-то делать, и срочно. Или в один прекрасный день мы увидим их у своих стен, что нам на фиг не нужно.

Все-таки я немного переоценил Салеха. Мне он показался очень умным и хитрым человеком, по крайней мере, тем, кто десять раз думает, прежде чем делает. И я был приятно удивлен, убедившись, что это не так.

– За нами пустили хвост, – через некоторое время порадовал меня новостью Голд. – Я Джебе оставил на месте встречи, велел пару часов понаблюдать за степью. Вот он и засек одного из тех, кто был с твоим собеседником. Он вернулся через час и сейчас шустро топает по нашему следу.

– Забавно, – признал я. – Я думал, что до этого не дойдет.

– Явно не для того, чтобы нас довести до нашего дома, его приставили. – Голд почесал нос. – Думаю, Салеха этого больше наша поклажа интересует.

– Скорее всего. – Я засмеялся. – Ох и любопытный в Ковчеге народ, я тебе скажу. Ладно, хомутайте этого засланца, чего тянуть.

– Стоит ли? – засомневался Голд. – Может, пусть себе посмотрит да и идет с богом? Что он такое высмотрит, сам посуди?

– Да нет, – тут я был с ним не согласен. – Наглость надо наказывать, тем более, что нам за него ничего не будет. Салех сам говорил: степь – место опасное, мало ли что с этим чертом случиться могло? А нам – лишние данные из первых рук.

Надо признать, тут я погорячился. В смысле лишних данных. Ничего нам этот узкоглазый, смугловатый и жилистый кочевник не сказал. Точнее, он говорил, но на каком-то своем тарабарском языке, глядя на нас с презрением.

– Дурака он валяет. – Голд сморщился. – Все знают английский, и он, поганец такой, знает. Но показывать этого не хочет, потому что не боится нас. Он вообще ничего не боится: боли нет, смерти нет… Зря только брали его.

– Да ничего не зря. – Нет, меня это упорство тоже расстроило, но не до безумия. И так все очень неплохо вышло. А что до лишней информации – ну не сложилось и не сложилось. – Есть для него применение. Настюш, ты где?

– Чего? – Через минуту Настя подошла ко мне.

– Ты, помнится, расстраивалась из-за того, что грибы идентифицировать не можешь? – спросил я у нее. – Ну когда еще туда шли?

– Есть такое, – признала Настя. – А как их идентифицируешь? Лаборатории тут нет и подопытных обезьян – тоже.

– Обезьян нет, – согласился с ней я. – А вот подопытные есть. Забирай этого красавца, он твой.

И я показал ей на связанного кочевника.

– Ах ты мой хороший! – даже в ладоши захлопала Настя и присела на корточках около степняка, чем очень его насторожила. Он перестал злобно скалиться и опасливо посмотрел на нас. Мы говорили на русском, которого он, похоже, на самом деле не знал, потому не понимал, что происходит, и это его явно напрягало. – Как же я рада, что ты у нас появился! Теперь-то я проверю свои предположения относительно миконидов.

Нет, если все кочевники такие жизнелюбивые и упорные, с ними будет нелегко управиться. Он ни в какую грибы есть не желал, в результате его аж трое «волчат» держали, пока Настя ему их в глотку на привалах запихивала.

И еще он был очень везучий – четыре образца успел опробовать, прежде чем пятый его прикончил, уже на следующий день.

Ох, как он орал, выгибаясь в корчах и разбрызгивая белые хлопья слюны изо рта.

– Значит, вот эти зеленые пластинчатые все-таки ядовитые. – Настя что-то записала в Свод. – Надо же, а я думала, что нет, ведь никаких первичных признаков не было даже. Все-то тут с ног на голову вывернуто.

– Слушай, давай я его прирежу, а? – предложил ей Джебе. – Уж очень он орет громко, вон всех перебудил и женщин перепугал.

Кочевник начал помирать под утро, когда все еще спали, и его вопли действительно разбудили людей. Дети перепугались, девочки и вовсе заплакали.

– Да ты что! – возмутилась Настя и погрозила «волчонку» пальцем. – Я же должна знать, сколько по времени яд этого гриба человека убивает! Это ведь не просто так, это эксперимент.

Собственно, именно в этот момент степняк выгнулся дугой так, что у него, наверное, позвоночник затрещал, выпустил целый фонтан слюны из рта и истаял в воздухе, оставив после себя кучу измазанного экскрементами тряпья.

– Ага… – Настя снова зачиркала карандашом. – Стало быть, от момента приема до смерти прошло пять часов. Что ж, хорошо, значит, яд медленный, действует не сразу. Надо этих грибов еще набрать, высушить и растереть. А потом еще одного такого же подопытного поймать или какой другой антисоциальный элемент, чтобы посмотреть, действует яд в, скажем так, концентрированном виде или нет. Наемник, поможешь девушке-исследователю в таком важном деле?