Жемчужинка для Мажора (СИ) - Мур Лия

— Ты бы ещё в шесть часов утра приехал, может, застал бы нас за интересным делом, — грубо бросает отцу брюнет, закрывая меня собой и не отходя ни на шаг. — То, что у тебя есть ключи, не даёт тебе права вламываться без стука. Моя личная жизнь — не твоё дело. И уж тем более, — мажор кивает на мою мать, которая круглыми глазами смотрит на всё это, — не её.

— Как отвратительно вы воспитали своего сына, Николай. — Мать едва держит себя в руках, выражение её лица максимально убийственное. — Мало того, что абсолютно ничего не стыдится, так ещё и хамит!

— Сказала та, кто выгнала родную дочь из дома на улицу и не интересовалась её жизнью. И чего это вдруг вы вспомнили про Арину? — Язвит Глеб. Черты его лица заострились. Он стал похожим на хищника, готового к прыжку в любой момент.

Николай с любопытством смотрит на мою мать.

— Вы же сказали, что потеряли Арину.

— Так и есть! Я всё это время искала свою блудную дочь. Мы поругались, она демонстративно собрала вещи и ушла. Я думала, она посидит на лавочке и вернётся, а она… — Родительница театрально машет рукой в мою сторону и быстро-быстро моргает, словно одна мысль о том, что она потеряла дочь, причиняет ей невообразимую боль.

Ложь. Фарс. Демонстративное поведение. Двуличие.

Как же всё это отвратительно…

Я жмусь к Глебу и чувствую его поддержку, моральную и физическую. Его руки покровительственно обнимают меня. Сам он стоит вполоборота к нашим родителям, изредка удостаивая тех взглядом.

— Некрасиво заставлять родителей волноваться, — Николай скрещивает руки на груди, продолжая стоять в коридоре. Его фраза звучит так, словно он ни к кому конкретно не обращается, но осуждает.

Всё это выглядит, как самый настоящий театр абсурда. Я не знаю, что сказать и куда себя деть. Если бы сейчас подо мной разверзлась земля и утянула меня в бездну, я была бы не против.

— Некрасиво бросать своих детей. — Парирует брюнет. — Я даже обсуждать это не хочу. Вы заявились в мой дом без приглашения, чего-то требуете от нас, где ваше воспитание? Может, уже выйдете, в конце концов, и подождёте снаружи? — Гортанно басит парень, а я ощущаю, как напряжены его мускулы под моими руками.

— Глеб, — предостерегающе произносит Николай. А потом вдруг тяжело вздыхает. — Хорошо, мы вернёмся через десять минут. Надеюсь, к тому времени вы приведёте себя в порядок. Нам всем нужно поговорить.

— Да о чём тут разговаривать? — Взвизгивает мать, молчавшая до этого. — И так всё видно! Я требую или объяснений или компенсации!

Меня будто громом поражает.

Компенсации?

Компенсации?!

Так вот для чего она мне названивала и внезапно вспомнила о моём существовании… Ей нужны деньги…

Ипотека, которую взял Олег, сама себя не выплатит, а тут подвернулся удобный случай — дочь связалась не абы с кем, а с Соколовским, сыном депутата у которого можно потребовать денег, если вдруг выяснится, что я беременна или меня удерживают силой.

Кошмар. Господи, какой кошмар!

— Мы обо всём поговорим, Ольга. — Николай кладёт руки на плечи женщины, зовущей себя моей матерью, и выводит её в подъезд. Она возмущается, шипит, но всё же даёт себя вывести, успокоенная тем, что разговор про компенсацию всё же состоится.

— Кринж… — Мы остаёмся одни. Соколовский крепко сжимает меня в своих объятиях, поглаживая по волосам. Я вся дрожу, и он это чувствует. — Если хочешь, мы просто уедем. Пусть сами с собой разговаривают.

— Глеб! — Я поднимаю на него глаза, полные слёз. — Ты слышал? Компенсация! Ей нужна денежная компенсация!

Парень мрачнеет. На его лицо ложатся тени, стоит ему увидеть мои слёзы.

— Одно слово, Арина. — Сжимая челюсти, басит он. — Их не касается наша жизнь. Мы сами по себе.

Я отрицательно качаю головой в ответ.

— С этим нужно покончить раз и навсегда. — Зло стираю ладонями мокрые дорожки с щёк. — Пойдём, приведём себя в порядок, — передразниваю отца Глеба, — и поговорим, раз уж они так сильно этого хотят.

Брюнет опасно скалится. На дне золотистой радужки появляются знакомые мне чёртики.

— Вот это моя девочка.

Глава 25

— Итак, молодые люди…

— Пап, давай без этого фарса, — кривится Глеб, отчего становится похожим на своего отца. — Ближе к теме, у нас свои планы на выходной.

Николай Дмитриевич Соколовский, несмотря на утро, выглядит свежим и собранным. На нём дорогой костюм «тройка», выглаженный по всем правилам. Чёрные, как у Глеба, волосы, зачёсаны назад и зафиксированы гелем. В них уже прослеживаются намёки на седину, но мужчине идёт. Для своего возраста Николай выглядит не просто солидно, но и моложаво. Я бы не дала ему больше сорока, хотя на деле депутату около пятидесяти.

— Это невозможно, как вы его терпите? — Расширяет глаза моя мать, которая выглядит ошарашенной поведением Соколовского младшего. Хотя, на самом деле, на дне её льдистых глаз плавает безразличие ко всему происходящему.

Теперь я это хорошо различаю.

Тонкий расчет и ничего более.

Николай пропускает замечание матери мимо ушей. Бросает взгляд на дорогие часы на левом запястье и хмурится, словно вспомнил о чём-то важном. Это не укрывается от Глеба, пристально следящего за отцом.

— Дела? — Иронично выгибает бровь, не выпуская мою руку, которую крепко держит под столом, за которым мы все сидим.

— Подождут.

Николай смотрит прямо на меня. В его светло-карих глазах множество вопросов относительно происходящего. Упрёка я не замечаю и это хоть немного, но успокаивает.

— Я жду, Арина. — Мать тянет одеяло внимание на себя. Очевидно, ей не нравится, что оба Соколовских её игнорируют, поэтому она вовлекает в ещё толком не начавшийся разговор меня. — Объясни мне, что происходит? Почему ты сбежала из дома и не вернулась? Почему не сообщила где и с кем ты живешь? Почему сменила номер и не отвечала на звонки? Мне с трудом удалось разузнать твой новый номер. Я искала тебя. — Укоризненно добавляет в конце.

Родительница выглядит скучающей. Или спокойной. За своими эмоциями, которые кроют меня после обвинительного монолога матери, я уже не могу различить точно. Но, прежде чем я успеваю гневно выпалить, что это не я выгнала сама себя из дома, Николай произносит:

— Ольга, я считаю, что, раз Арина живёт у Глеба, то он, как мужчина и должен отвечать. Вся ответственность лежит на нём, ведь я тоже не в курсе, что мой сын завёл серьёзные отношения. — Депутат делает небольшую паузу. — А может, это вообще дружеский акт взаимопомощи? Судя по тому, что я услышал, данный вариант развития событий имеет место быть. Всё-таки Глеб и Арина знакомы с первого класса.

— На что это вы намекаете, Николай? — Моментально взвинчивается мать. — Я не выгоняла родную дочь из дома! За кого вы меня вообще держите? Молодёжь в наше время врёт в три короба, особенно, когда им это выгодно. — А после обращается только к Николаю. — Я думала вы в состоянии отличить правду ото лжи. Единственное, в чём я с вами согласна — это в том, что Глеб несёт ответственность за то, что похитил мою дочь или помог сбежать, неважно. Важно, что всё это время он укрывал Арину у себя дома, пока мы всех на уши поставили, чтобы найти её.

Я ошарашено молчу, глядя на Ольгу, и понимаю вдруг, что совсем не знаю эту женщину. Она так изменилась после появления Олега в нашей жизни, а я все эти годы абсолютно не замечала, что когда-то родная мама стала незнакомкой. Абсолютно чужой и вызывающей чувство неприязни.

Родительница сегодня приоделась. На ней велюровое платье цвета ночного неба, замшевые полусапожки и приталенное пальто. Волосы она уложила лёгкими волнами, а на лице макияж.

Мать точно готовилась к встрече с Николаем. И все мои подозрения не беспочвенные.

— Как удобно, — брюнет закатывает глаза и утешающе поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

Страх и волнение куда-то испаряются. Словно само присутствие Глеба наполняет меня смелостью. Я набираю полную грудь воздуха и отвечаю, смотря на мать прямым взглядом: