Клетка бесприютности - Саша Мельцер

почти два года спустя

Квартира недалеко от Воробьевых гор пахла старостью и пылью, там долго никто не убирался и не проветривал. Старые занавески, болтавшиеся на окнах, просевшая от времени мебель, отвалившаяся наполовину дверца у деревянного шкафа в спальне – все давно надо было вытащить на свалку, но этого так никто и не сделал. Квартира пахла безжизненностью: тут давно никто не появлялся, с тех пор, как бабушка умерла, а мама переехала к отцу.

– Ты точно хочешь переехать? – мама волновалась, защелкивая замок изнутри и оглядывая трехкомнатные владения. – Милая, квартира большая, ремонта много и уборки… Тебе не будет скучно одной?

Они с папой пытались сделать все, чтобы я не переехала и осталась под родительским крылом. Ничем не заниматься, есть персики летом с сада и зимой изредка кататься на коньках на поселковом мелком водоеме – тоскливо, когда друзья заканчивают институты и добиваются многого. Всего: Ники устроилась на практику в престижный лицей с дальнейшим трудоустройством, один из одногруппников поехал на выставку в Париже со своими картинами, а у меня, кроме книжек Ремарка и комфорта, очерченного родителями, ничего не было. Игорь был. Но безвозвратно далеко и неощутимо.

– Хочу, мам, – пробормотала я. – Правда, думаю, это то, что нужно. Заодно, когда Игорь вернется, нам уже будет, где жить…

– Малышка, – она обняла меня со спины, – когда он звонил последний раз?

– Две недели назад, – я приложила столько усилий, чтобы в голосе не было слышно тоски, что тело невольно напряглось струной, и мама, почувствовав это, меня отпустила. – Сегодня должен. Ты знаешь, там большая загруженность…

– В районной деревенской больнице, – в ее словах слышалась горькая, плохо скрытая ирония. – Там же каждые полчаса операции. Даже не позвонить.

– Разница во времени, – я продолжала искать оправдания. – Перед его работой я еще сплю…

– Хорошо, родная, – мама, улыбнувшись, свернула диалог первой и прошла на кухню. – Надо вызвать бригаду ремонтников, купить стройматериалы… В таком ты жить однозначно не можешь…

– Я займусь? – предложила я. – Выберу все, что мне нравится. И, может, сделаю что-то сама? Ники говорила, что она всегда мечтала научиться красить стены.

Рассмеявшись, я раздернула плотные шторы, подняв тем самым облако пыли и пустив в комнатку солнечный свет. Январь был морозным, но ярким, вид из окна прямо на оживленный проспект и сталинские высотки радовал – я представляла, как буду стоять у подоконника, потягивать кофе и любоваться шпилями, утыкавшимися почти что в самое небо. Улыбаться жизни – в себе и за окном.

Одну комнату я отвела под спальню, решив оформить ее в бежево-коричневых тонах – Игорь любил нейтральные каштановые оттенки, – еще одну под мастерскую, чтобы возвращаться к рисованию, и третью, совмещенную с кухней, под гостиную. С усилием заставив себя вернуться к творчеству, я решила стену в гостиной расписать вручную, специальными красками. Квартира должна была заиграть по-новому, по моим подсчетам, через месяц – пока бы там шел ремонт, я еще собиралась пожить у родителей.

Неделю заняла покупка всех материалов, еще неделю – разные доставки. Мебель я выбирала по интернету, вечерами советуясь с отцом, который только и успевал переводить шестизначные суммы мне на карточку. Он одобрял все – от розовых стульев до ярко-бирюзовой кухни, – но я все равно возвращалась к консерватизму. Ники с радостью приняла предложение по выходным – сказала, что давно хотела научиться.

Мы в рекордные три дня выкрасили стены, а работники положили полы. Игорь писал, но не звонил, отвечал односложно на сообщения, и у меня каждый раз сжималось внутри, когда я видела просто сердечко вместо текста, сухое «как красиво» вместо длинных предложений, какие были раньше.

«Он меня больше не любит», – твердило чувственное подсознание.

«Дура, нельзя судить по сердечкам и предложениям – любит он тебя или нет», – отвечал разум, но почему-то проигрывал, и третью ночь подряд я задыхалась от слез, перечитывая невнятную, сухую, почти отсутствующую переписку.

«Остался всего год, – написала я ночью, когда у него занималось раннее утро, – скоро ты вернешься».

«Да… Скоро», – его уклончивость и отсутствие радости от этого факта не оставили мне простора для сомнений. Или он что-то скрывал, или совсем не радовался возвращению.

На стене в гостиной я решила нарисовать цветы – скучно, по-женски, может, неинтересно, но я купила разные неоновые краски, которые светились в темноте, и некоторые элементы решила выделить ими. Мы потихоньку перевозили вещи из дома, и в спальне уже стоял новенький шкаф, наполненный вещами; укрытая пледом двуспальная кровать; установленная кухня ломилась от новой посуды и утвари. Папа не поскупился. В гостиную должны были привезти шикарный ковер, хотя и без него паркет, выложенный елочкой, смотрелся хорошо.

Теперь я ночевала здесь, изредка уезжая к родителям на выходные. Еще год назад папа подарил машину, и я не чувствовала больше скованности в передвижениях. Сорок минут – и я у них, в родном коттеджном поселке. Но самостоятельная жизнь мне нравилось, хотя безделье и поздний отбой иногда навевали тревожные мысли – об Игоре, о будущем, о нас.

Подпевая Сереже Лазареву, я делала набросок сразу кистью на стене, представляя в голове картину целиком, надеясь, что получится так же живо, как в воображении. Дверной звонок заставил меня вздрогнуть, я мгновенно замолчала и поставила «Так красиво» на паузу, бросив кисть прямо на пол, застеленный полиэтиленом, чтобы не испортить паркет.

– Мама? Папа? – я удивленно пропустила их в квартиру. Четверг, середина дня. Отец должен быть на работе, мама – дома или обедать где-нибудь с приятельницами, но точно не здесь.

Они занесли в квартиру средних размеров коробку с проделанными сбоку дырочками. Там явно кто-то возился. Чуть напрягшись, я отступила, а папа, подбадривающе улыбаясь, приоткрыл коробку. Там сидел щенок. Все в лучших традициях подарков – с завязанной на шее синей ленточкой, он смотрел на меня печальными по породе глазами, тряс длинными ушами и слабо скулил.

– Это же…

– Бассет-хаунд, – торжественно объявила мама, пока я вытаскивала щенка из коробки. – Мы решили, что тебе будет очень одиноко одной, а этот товарищ сможет тебя поддержать. Ты ведь всегда хотела собаку, да?

– Да, – заторможенно ответила я, чувствуя, как спешно колотилось сердечко у щенка, которого я прижала к груди. – Он… замечательный. Я не ожидала…

Мы прошли на кухню мимо разбросанных кистей